Сегодня все говорят о кризисе семьи. Действительно, где теперь увидишь идиллическую семью, как в 19 веке – супруги, родители, кумовья и много–много детей или даже семью послевоенную, где детей меньше, но двое-трое – точно, и родители живут душа в душу. По статистике сегодня разводов в два раза больше, чем браков. Такие счастливые, любящие друг друга люди через два года равнодушно говорят: «Не сошлись характерами…». Распадаются и православные семьи. Скорбят и родители о своих детях… Мы попросили священника Михаила Немнонова дать ответ на самые наболевшие вопросы – многие из которых заданы были нам читателями сайта.

– С чего должна начинаться правильная семейная жизнь? Какое самое главное правило семейной жизни?

– – Главное правило христианской семейной жизни очень простое: «Ищите прежде Царствия Божьего и правды его, – говорит Господь, – и все прочее приложится вам». Семейная жизнь христианина – это «частное» от «общего», наши семейные обязанности – часть нашего христианского долга. Жизнь в семье – тот путь, которым мы стараемся приблизиться к Богу, это путь к спасению. Даже семейные проблемы учат внутренней духовной жизньи, а не препятствуют ей, потому что они решаются только тогда, когда мы стараемся изменить самих себя, а не своих близких.

– Батюшка, а правильно ли говорят, что супруги должны, в первую очередь, относиться к семейной жизни как к готовности идти на жертву со своей стороны?

– Я очень осторожно отношусь к призывам приносить жертвы. Жертвенность непременно присутствует в христианской жизни. Кто-то даже сказал, что в жизни каждого сознательного христианина есть элементы мученичества. Но если мы будем приносить в семье слишком много жертв, и тем более перед вступление в брак будем настраивать себя на то, что нужно жертвовать, жертвовать и еще раз жертвовать, это может быть вредно и для другого супруга, и для семьи в целом.

– То есть изначально установки на то, что брак – это мученичество, не должно быть?

– Нет, установка должна быть другой. Брак – это прежде всего радость. Кто-то сказал, что брак – это последний уголок рая на земле. По крайней мере, так должно быть, и настраиваться нужно именно на это.

– Батюшка, а в чем вам видится главная проблема современной семьи?

– Главная проблема христианской семьи, наверное, в нашей эгоистичности. Потому что бывают страшные случаи: люди с легкостью ищут романов на стороне, имея несколько детей и будучи при этом воцерковленными (!) христианами, и при этом рассуждают о христианской любви, о духовной любви…

Мы стали более избалованными, чем были раньше. На моей памяти никогда не было ни идеальной жизни, ни идеальных людей. Но все-таки за последние двадцать-тридцать лет мы стали более изнеженными и самовлюбленными. Сегодня мы слабее осознаем, что такое долг, и с большим вкусом и воодушевлением ублажаем самих себя, даже будучи людьми церковными. Саму церковную жизнь многие понимают именно как способ доставить себе удовольствие, пусть не грубое, не вещественное, а какое-то тонкое и духовное, но все-таки удовольствие. И мы нередко идем в храм, приступаем к таинствам, исповедаемся и общаемся с духовниками вовсе не для того, чтобы стать ближе к Богу или расстаться с грехами, а с целью ублажить самих себя.

Вот от этого и страдает семья. Главная проблема именно в том, что мы видим даже самых близких людей сквозь призму своего эгоизма. Это, с одной стороны, естественно – человек так устроен. Некоторые психологи утверждают, что человек «в норме» на 90 % эгоист. Мы все желаем, чтоб нам было тепло, чтобы мы были сыты, чтоб с нами хорошо обращались, чтобы с нами мягко и с любовью разговаривали. От природы мы таковы, что острее чувствуем собственную нужду во всем этом, чем нужды других людей. Но только Господь призывает делать другим то же, чего мы желаем себе. А мы, зная это, требуем от других, чтобы они все для нас сделали, оставляя себе роль потребителей.

– Как вообще сохранять свое собственное мнение, не боясь ни любовь обидеть, ни гордыню показать?

– В здоровой семье у каждого есть свое мнение. Был такой случай. На прием к психологу пришла супружеская пара, находившаяся на грани развода. Психолог спросил жену: «Чего вы хотите от своего мужа?» Та ответила: «Хочу, чтобы он был настоящим мужчиной». Тогда он спросил: «А если мнение вашего мужа не совпадает с вашим мнением, что он, по-вашему, должен сделать?» – «Он должен соглашаться со мной», – без тени сомнения ответила жена. Неудивительно, что эта семья едва не распалась.

В том, что ваше мнение не совпадает с мнением супруга или супруги, по-моему, нет ничего обидного. Лучший выход в этом случае – уступать друг другу по очереди (если, конечно, речь идет о допустимых вещах). Но только берегитесь надевать на свои плечи чужую голову – будет только хуже.

– Как преодолеть раздражение?

– А что вас раздражает? Первый способ – это изменить свое отношение к ситуации. А второй – вести себя так, как будто мы вовсе и не раздражались. И в любом случае нужно просить Бога о том, чтобы найти выход. Но только сначала нужно понять, что и почему вызывает у вас раздражение.

– Часто говорят: быт заел. Что это значит и как это должно преодолеваться в семье?

– – Быт «заедает» по-разному. Одни едва могут дотянуть до следующей зарплаты, в то время как другие не знают, куда поехать на отдых: в Египет на Кипр или на Канары. Ясно, что и преодолевается такое «заедание бытом» по-разному. Но в любом случае остаются в силе слова Спасителя о том, что «жизнь человека не зависит от изобилия его имения» (Лк. 12,15). Попробую пояснить: человек бедный не становится беднее душой от тех трудностей и неудобств, какие он испытывает в жизни, если его главная цель – стать ближе к Богу. Также и богатый не становится хуже от своего богатства, если он рассмартивает его как средство для служения Богу и ближнему, а не как самоцель. Поэтому бытовые трудности, каковы бы они ни были, не препятствуют нам жить духовной жизнью, а учат любить Бога больше земных удобств – тех, которые мы имеем, или тех, какие хотим иметь.

– Если человек устает тянуть лямку домашних забот, которых становится все больше, появляется раздражение, неудовольствие. Нет никакой радости в доме, одна рутина. Как с этим управляться?

– Если мы тонем в домашних делах, выход только один – организованность. Это не всегда нравится, это не очень приятно. Но, затрачивая усилия на то, чтобы навести порядок в своих делах и в своей жизни, мы больше приобретаем, чем тратим.

Современная жизнь такова, что учиться собранности приходится всем. В наше время это непременное условие успеха в любом деле, как духовном, так и житейском. Это – требование жизни.

Например, у нас маленькая двухкомнатная квартира, но сейчас, когда у нас пятеро детей, в ней стало просторнее, чем было вначале. Каждая вещь стала доступнее. А секрет очень прост. Мы потихоньку выкидывали все ненужное и думали, что и как переставить, чтобы стало удобнее. Кое-что покупали, заботясь прежде всего не об интерьере, а о функциональности. Иногда ошибались в выборе новой мебели, иногда – нет. Средства наши невелики, но оказалось, что их достаточно, чтобы наша жизнь в этой квартире стала в житейском отношении проще, чем была лет десять назад. Не говорю, что мы стали очень организованными, но зато убедились, что на этом пути можно многое сделать.

– А если муж проводит двенадцать часов на работе?

– Муж все равно должен участвовать в домашнем хозяйстве. Конечно, он уже не может полностью контролировать то, что происходит дома. Он приходит усталый и первое время после работы не может участвовать в домашних делах. Поэтому ответственность жены возрастает. Если жена захочет стать хорошей хозяйкой, она станет ей. Но окончательная ответственность все равно остается на муже, как на главе семьи. Нельзя только требовать, нужно еще и самому приложить руку. Не к жене, разумеется, а к домашним делам.

– Что делать жене, которая приходит еще позже мужа?

– Не важно, кто приходит раньше, кто – позже. В домашних делах участвуют оба, каждый в меру своих возможностей. Иначе у обоих будут трудности, которым они сами будут не рады.Изменить дело к лучшему можно всегда. Если нет ни сил ни времени, опустите «планку» пониже. Но не снимайте ее совсем, иначе точно не будет просвета.

– Где начинается «пиление» мужа/жены, а где – забота о нем/ней? Если не говорить некоторые вещи, они никогда не будут делаться, т.к. нет времени и сил. Но если говорить о них – портишь настроение…

– Забота о ближнем, основанная на любви, а не на несдержанности, умеет найти нужный путь к цели. «Пилить» – значит повторять по многу раз одно и то же. И это – один из верных способов настроить любого человека против себя. Опыт показывает, что мужья и жены, сумевшие повлиять на своих супруг или супругов, искали способы заинтересовать, мотивированно призвать другую половину к действию, причем награда в этом случае действует во много раз лучше, чем наказание.

Повторите своему мужу 15 раз подряд какую-нибудь обычную просьбу, например: «Сходи в магазин» или «Вынеси ведро» – и вы на это время станете ему неприятны, даже если он вам и не скажет об этом. Но поставьте вопрос иначе, например: «Давай ты сходишь в магазин, а я уберусь по дому, а потом мы вместе пойдем к…» Если муж заинтересован в цели вашего путешествия и при этом поймет, что свалить свою часть работы на вас не удастся, – то, ручаюсь, он сделает ее как можно быстрее.

– Как жить с нелюбимыми? Если человек через какое–то время понимает, что не любит уже своего мужа (жену), что делать? Правильнее ли расстаться?

– Крепкий брак держится на ответственности, на обязательствах, а вовсе не на чувстве любви. Кто-то сказал, что удачный брак – это такой брак, который успешно преодолевает один кризис за другим и в результате становится крепче и ответственнее.

Ответственность и помогает преодолевать трудности. А чувство – это награда. Чтобы проснуться утром с чувством любви, его нужно заслужить, по крайней мере, с предыдущего вечера.

Почему жена стала неприятна? Это вопрос ключевой. Надо понять, когда и почему она стала неприятна. Другого пути нет. Как говорят, духовную теплоту можно вернуть только теми дверями, в которые мы ее выпустили. Так и семейные отношения можно восстановить только с той точки, на которой они стали разрушаться.

Те браки, в которых супруги ориентируются только на свои чувства, обречены на распад. Чувство любви, как и всякое чувство, изменчиво, и если супруги будут сходиться и расходиться всякий раз, когда их посетит новое чувство, у нас не будет ни семьи, ни государства, ни общества, а будет сумма эгоистичных и при этом очень несчастных индивидуумов, непригодных ни к какому серьезному делу.

Кто-то хорошо сказал, что как и все остальное, за что стоит бороться, брак требует ежедневной работы и выполнения принятых на каждого обязательств. Тогда со временем будет расти и чувство любви.

– Предположим, по прошествии какого-то времени ушла та красота, которая была у девушки.

– Красота со временем уходит у всех. Но не все семьи от этого рушатся. Если люди любят друг друга, внешняя красота не так уж важна. А кроме того, выражение лица женщины важнее, чем его очертания.

– А если характер у супруги стал меняться в худшую сторону?..

– А почему же ее характер испортился при жизни с таким замечательным мужем? Может быть, у него тоже не идеальный характер? Тогда есть повод позаботиться о собственном «бревне», а не о чужих «соломинках».

– Но ведь бывает, что один супруг становится неприятен другому…

– Надо понять, почему он стал неприятен. Это зависит не только от жены или мужа, но и от самого супруга, который испытывает эту неприязнь. И еще не будем забывать, что брак – это обязательства, которые мы принимаем на себя. Почему мы не венчаем людей, состоящих в так называемом гражданском браке, то есть тех, которые живут вместе, не будучи расписаны? Потому что отсутствует момент обязательства, который есть в браке законном. Я не вижу другой разницы. Люди хотят наслаждаться приятными сторонами, при этом не обязывая себя ни к чему. Такое сожительство никак не соответствует христианскому представлению о браке. Брак – это обязательство. Он, конечно, основывается на любви. Без любви и жениться незачем. Поэтому перед чином венчания священник спрашивает: «Имеешь ли благое и непринужденное произволение и крепкую мысль взять себе в супруги такого-то, которого здесь перед собою видишь?» Человек отвечает: «Да». И только после этого начинается сам чин венчания. Но, решившись на это, мы берем на себя обязательства перед другим человеком. В том числе обязательства терпеть его немощи. Вот и будем помнить об этом.

– Правда ли, что жена может довести супруга до пьянства своей постоянной критикой, «пилением»? Действительно ли иногда какие-то пороки супруга происходят от вечного недовольства его половины?

– Да, многие мужчины стали пить по глупости и нелюбви своих жен. В Священном Писании есть такие строки: «муж мудрой жены известен в воротах города». У городских ворот собирались самые почетные граждане для решения самых важных вопросов. Это была древняя «городская дума». И это совершенно точно: мудрая жена найдет способ помочь мужу развить свои сильные стороны. Но если жена будет «пилить» мужа, без конца указывать на его недостатки, а он окажется не настолько силен, чтобы с этим справиться, то он начнет деградировать. И тогда жена получит то, что сама же посеяла. Муж будет сидеть перед телевизором, пить пиво, а жена будет плакаться, что ей с ним не о чем поговорить.

– Почему все замечают «жена да убоится», а про «как Христос Церковь» не видят?

– Потому что у нас каждый знает сейчас, как обязан работать другой. Кстати, далеко не все замечают слова жена да убоится мужа. Например, женщины редко замечают эти слова, хотя они обращены именно к ним, а не к мужчинам.

Я видел многих женщин, которые жаловались на неласковое обращение своих мужей, а сами не проявляли к ним никакого уважения ни в личном общении, ни перед людьми. А вот слова мужья, любите своих жен, как свои тела, как Христос – Церковь, обращены к мужьям, но замечают их в основном жены. Видимо, легче думать о том, как должны поступать другие, а не о том, как следует поступать самому.

– О приоритетах в семье (с точки зрения мамы): к кому первому бежать – к уставшему после работу мужу или к плачущему ребенку?

– Когда муж приходит с работы, будьте готовы его встретить.

Если ребенок вдруг заплакал, то сначала подойдите к ребенку. Но если вы не будете проявлять внимания и интереса к возвратившемуся с работы мужу, то и он будет возвращаться домой без интереса.

– Где грань между тем, сколько времени уделяется на мужа, и временем, уделяемым ребенку? Например, муж хочет построить свой день одним образом, а это идет в разрез с режимом дня ребенка.

– Обычно люди, прожившие вместе несколько лет и родившие ребенка, точно знают, кому когда нужно спать, и что будет, если в некоторые дни режим будет нарушен. Если здесь возникают трудности, то дело не в ребенке, а в том, что супруги друг друга не понимают. Мне трудно представить, чтобы муж потребовал идти гулять, если детям непременно нужно спать в это время. А кроме того, трудно представить, чтобы такая прогулка принесла большой вред ребенку. Но если это случается регулярно, то надо донести до мужа свое видение проблемы и попытаться ее вместе решить.

– То есть приоритетом в данной ситуации пользуется ребенок?

– Нет, в данной ситуации приоритетом должно быть адекватное поведение. Бывает и так, что жена требует соблюдения режима от мужа, а сама нарушает его, когда ей только захочется – чтобы поговорить по телефону с подругами или посидеть перед телевизором. В этом случае было бы по меньшей мере нелепо ссориться с мужем, который захотел погулять вместе с семьей. И было бы нечестно оправдывать эту ссорой заботой о режиме ребенка.

– А если это не единичный случай?

– Как быть жене, если муж требует выполнения всех его прихотей? Если эти прихоти действительно вредны для детей, нужно их защищать. Муж – человек взрослый, он отвечает за себя сам. А за детей отвечают родители. И если папа не способен на это – значит, отвечать за детей будет мама. Я уже говорил, что мир в семье – это не самая высшая ценность, хотя он и дорог. Высшая ценность – это наш христианский долг. И он подразумевает также заботу о своих детях.

– Каким образом поступать супругам, если один из них страдает от компьютерной зависимости, полностью уходит в виртуальную реальность?

– Обычно перед тем, как человек уходит в какую бы то ни было другую реальность, душевная, эмоциональная связь между супругами бывает чем-то подорвана или ослаблена. Трудно представить, чтобы люди любили друг друга, по-настоящему жили интересами друг друга, и вдруг один из них полностью ушел в виртуальную реальность. Я знаю одну семью, где есть такая проблема, я знаком лично с обоими супругами. Муж, приходя с работы, может по несколько часов кряду играть в компьютерные игры. То же самое происходит и в выходные. Но в этой семье между супругами нет полного взаимопонимания и в других вопросах. Этот случай убедил меня в том, что проблема ухода одного из членов семьи в виртуальную реальность не возникает на ровном месте. Может быть, внешне в таких семьях все и благополучно, но на деле люди обычно живут какими-то разными интересами. И здесь компьютер притягивает к себе самых слабых. Но если глубокой общности не было и до погружения в виртуальный мир, то не лучше ли вернуться назад и попытаться понять, почему ее не было и куда она делась?

– Но бывают случаи, когда и во вполне благополучных семьях муж часами просиживает за компьютером.

– Если человек проводит много времени за компьютером, это не значит, что он полностью ушел в виртуальную реальность. Компьютер вообще вызывает легкую зависимость почти у каждого человека, который им пользуется. И проблема, о которой вы говорите, возникает почти в каждой семье, где один из членов работает с компьютером. Например, так было в моей семье. Я должен был работать за компьютером, когда был диаконом и писал статьи для газеты “Радонеж”, а также свою дипломную работу. И хорошо помню, что мне было трудно оторваться от работы, все время хотелось что-то по-другому разместить или оформить. Потом, когда я стал священником, жизнь сложилась так, что года два я вообще не пользовался компьютером. А сейчас работаю в основном рано утром, когда все спят, исключая случаи, когда приходится делать что-то очень срочное. Работа есть работа, иногда ради нее приходится отвлекаться от домашних дел. Но, думаю, прежняя привязанность к компьютеру прошла. Так что могу засвидетельствовать, что она преодолима.

– А если в семье, где оба супруга верующие, один из них проводит много времени не в работе, а в компьютерных играх?

– Если дело в играх, в таком увлечении нужно каяться. А если человек, подверженный играм, этого делать не хочет, другому имеет смысл обратиться к квалифицированному и, желательно, православному психологу, знакомому с проблемой «компьютерной зависимости». Думаю, хороший специалист в этой области подскажет вам, как помочь пострадавшему члену семьи или хотя бы как не навредить ему еще сильнее.

– Вопрос о брачных отношения в пост…

– Вопрос этот непростой.

Одно дело, если один из супругов неверующий или, скажем так, невоцерковленный. Здесь все ясно: человек не знает, что такое пост. И требовать от него соблюдения супружеского поста в принудительном порядке – значит подвергать его (а вместе с ним и себя) испытаниям, последствия которых могут быть весьма плачевными. Апостол пишет: «Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию» (1Кор. 7,5). А с неверующим супругом или супругой согласия в вопросе соблюдения супружеского поста достичь нелегко.

Но есть и другая сторона вопроса: а если оба супруга верующие и церковные, если оба живут христианской духовной жизнью, исповедаются и причащаются? И если они уже близки к тому «единомыслию душ и телес», о котором Церковь молится в Таинстве венчания, но одному из них захотелось нарушить супружеский пост? Дело в том, что здесь согласие уже существует заранее: оба супруга согласны, что пост нужно соблюдать во всех отношениях. Желание одного из них нарушить пост выглядит на этом фоне капризом, или искушением. Нужно ли в таком случае идти ему навстерчу? В идеале – нет. На мой взгляд, в случае, если оба супруга уже живут церковной жизнью, отказ одного из них всутпить в супружеские отношения в пост послужит общей пользе, и другая половина впоследствии будет только благодарна за это.

Однако в реальной жизни не все бывает так просто, как нам хотелось бы. Поэтому универсальных правил о соблюдении или нарушении супружеского поста нет и быть не может. И если вопрос о супружеских отношениях в пост заботит вас, обсудите его с опытным духовником, мнению которого вы доверяете, – думаю, он даст вам хороший совет, как следует поступить именно в вашей ситуации.

– Вопрос, заданный нашими читателями, о распределении семейных и общественных обязанностей в семье: «Поскольку я считаю себя человеком самостоятельным, то не уверена, что смогу не покушаться на «зону ответственности мужа». То есть грань между мужскими и женскими обязанностями и ответственностью для меня не совсем ощутима».

– Обычно самостоятельные люди уважают самостоятельность в других. Недавно одна голливудская актриса сыграла свадьбу, выбрав дату 4 июля – День Независимости. Она так объяснила свой выбор: «Я устала от своей независимости от мужчин». Так, при всей самостоятельности у нас есть потребность в ком-то, кто выше нас. Не обязательно намного умнее, не обязательно во всем сильнее, но первый перед нами, а мы становимся вторыми после него. Для женщины такой человек – муж. (Отношение мужчины к жене основывается на других началах – в этом не должно быть равенства.) Те женщины, которые требуют, чтобы мужья делали то, что им, женам, вздумается, поступают крайне глупо. Они обкрадывают сами себя. Поделите с мужем зоны ответственности и помогайте друг другу, не забывая, кто именно из вас «первый среди равных» и кто – «второй по нем».

– Вопрос о необходимости работы для жены: с одной стороны, семья – это главное, с другой – есть опасность оказаться «не в тонусе», разлениться, перестать быть интересной для детей, мужа, уважаемой ими.

– И все равно семья должна быть для женщины важнее работы. Если у вас есть внутренняя потребность в работе и при этом есть время – найдите работу. Но помните, что мать в семье никто не заменит – ни няня ни бабушка. Так что пусть ваша работа или какое-то иное дело подчиняется общему течению жизни вашей семьи.

– Еще один вопрос от читателей, больной для многих российских женщин вопрос: как оставаться милой, женственной, слабой, если позицию «слабого пола» в семье занял муж? Многим женщинам приходится тянуть на себе семью и морально и материально.

– Вы – первая (и последняя), кто может помочь вашему мужу занять позицию сильного пола. Между прочим, далеко не все женщины искренне стремятся быть милыми, женственными и слабыми. Иная женщина «слона на ходу остановит и хобот ему оторвет». А после этого будет вздыхать о том, что ей не дают быть милой и женственной.

Если муж занял позицию «слабого пола», то виновата в этом женщина, а может быть – две женщины. Одна из них – ваша свекровь, а другая – вы сами. Причем вина жены обычно больше, чем вина матери мужа.

Замечено, что мужчина, который не сумел «победить» властную и упрямую жену, деградирует. Эта деградация может принимать разные формы. Наиболее мягкая – нерешительность, страх чем-то прогневать Ее Величество Жену.

Конечно, он не будет принимать никаких решений. Ведь если он попробует это сделать, его ждет неминуемая неприятность. Но и ваши решения он не будет проводить в жизнь как свои собственные. А потому сидеть ему перед телевизором с бутылкой пива или с котом на коленях – найти себя в чем-то другом ему никто не помог.

Но если вы никогда не пытались взять верх над мужем и во всем виновата другая женщина – его мать, то помогите ему выбраться из «ямы», в которой он оказался. Подтолкните его к тому, чтобы он принял свое маленькое решение в любом вопросе – пусть и не такое мудрое, как ваше, но все же доброе. Помогите ему осуществить это решение: поддержите его в середине пути и наградите, когда все будет сделано. А если он окажется способным учеником, то однажды пропустите его вперед, на подобающее ему место.

– Что делать в такой ситуации: жена ясно видит, что дает мужу правильный совет, а он хочет поступить по-своему и не понимает, что жена предлагает верный выход из сложившейся ситуации?

– Каждый имеет право учиться на собственных ошибках. Кроме того, мы не всегда бываем правы настолько, насколько нам самим это кажется. Так что проявите уважение к мужу даже там, где он, по вашему мнению, ошибается. С уважением скажите ему, что вы с ним не согласны, и с уважением примите его решение. По апостолу: «Христос – глава Церкви, а глава жены – муж».

Я думаю, что в первую очередь христианская семья должна быть счастливой. Это не значит, что надо потакать друг другу во всем. Но если христианская семья представляет собой картину несчастливого сочетания двух или четырех людей, то всякий неверующий или полуверок, глядя на неё, скажет: Ну, если это – все, что Бог может сделать!.. Или ещё хуже: Если вторжение Бога в отношения двух людей приносит такие плоды, то лучше без Него… И мне кажется (я говорю не о всяком счастье, не о гармонии во зле, а о серьёзном отношении), что в центре семьи должна быть любовь, должна быть радость, а не постоянная мука во имя какого-то идеала, часто выдуманного. Часто христианская семья могла бы быть самым убедительным доводом того, что если Бог входит в какую-то обстановку, приходит к какой-то группе людей. Он вносит что-то, чего нигде нет, и что это можно назвать счастьем, а не разбитостью. Я поэтому говорю о счастье как о первом и очень важном условии. Счастье, конечно, должно быть нравственно-выдержанное, то есть должна быть подлинно христианская любовь между мужем и женой; и когда я говорю «христианская», я не говорю – что-то экзотическое и странное, а просто то отношение, в котором человек почитает, любит другого, считается с ним, считает, что он или она (это относится к тому и другому) с радостью пожертвует чем-то желанным ради другого; что дети тоже воспитываются в правде, в любви, что им стараются внушить, что добро приносит радость, а не только натугу, и т. д. Мне кажется, что счастливая семья – убедительное доказательство того, что, приди Бог в человеческую обстановку, она может расцвести так, как никакая другая не может. Митрополит Антоний Сурожский. Человек перед Богом. М.: Паломник, 2000

Козьма Терентьевич Солдатёнков: Русский Козьма Медичи

Все, принадлежащее мне, отдаю России.

К.Т. Солдатёнков.

К 200-летию со дня рождения

В церковно-славянской азбуке буквы "ё" нет, зато именно она делает фамилию московского предпринимателя, известного книгоиздателя и владельца художественной галереи Козьмы Терентьевича Солдатёнкова неповторимой и узнаваемой.

К.Т. Солдатёнков - одна из тех фигур, которым не повезло закрепиться в исторической памяти, несмотря на то что сделали они за свою жизнь немало благих дел. Еще в начале XX века его имя было известно столь же широко, как имя П.М.Третьякова. Сейчас же, в начале века XXI, по узнаваемости сильно от него отстало. В водовороте бурного XX века оно смешалось со множеством других имен, известных ныне лишь немногим любителям старины. Между тем история жизни этих людей, склад их личности заслуживают пристального к себе внимания со стороны образованной общественности.

Родился Козьма Терентьевич в 1818 году в семье купцов, старообрядцев по Рогожскому кладбищу. Дед его, Егор Васильевич, к концу жизни состоявший во второй гильдии, происходил из крестьян деревни Прокунино Вохонской волости Коломенского уезда. В 1797 году он переселился в Москву. Отец, Терентий Егорович Солдатёнков, владелец бумаготкацкой фабрики в Рогожской части, входил в состав первогильдейского купечества, а с 1835 года стал потомственным почетным гражданином. В семье было шестеро детей, четверо из них - три дочери и один из сыновей - умерли в детстве. Братья Иван и Козьма стали продолжателями отцовского дела.

Козьма Терентьевич не получил систематического образования, был обучен лишь азам грамоты - обыденное явление для купеческой среды 1820-1830-х годов. В этом смысле он был ничуть не похож на П.И. Щукина и С.И. Мамонтова. С ранних лет купеческий сын работал приказчиком в отцовской лавке, получая крайне небольшое жалованье - и необходимый практический опыт. Надо сказать, в том, что отец держал отпрыска «в черном теле», был немалый смысл, подтвержденный многовековым опытом: будущий купец на собственном хребте ощущал, почем он, звонкий серебряный рубль, сколько пота и крови надо пролить, чтобы его «нажить». Действительно, долгие годы службы за отцовской конторкой выработали в К.Т. Солдатёнкове чутье предпринимателя, он стал весьма удачливым коммерсантом, настоящим профессионалом в своем деле. В 1850 году умер его отец, еще через два года - старший брат Иван, так что Козьма стал единственным наследником семейного дела. Быстро приумножив нажитый отцом капитал, К.Т. Солдатёнков уже в середине 1850- х годов стал одним из наиболее крупных торговцев хлопчатобумажной пряжей в России. Кроме этого, он занялся дисконтом векселей, стал пайщиком целого ряда финансово-промышленных предприятий: фабрики Гюбнера, Даниловской и Кренгольмской мануфактур, а также Московского учетного банка, Московского страхового от огня общества; был одним из основателей Пивоваренного завода Трехгорного товарищества в Москве. Кроме того, Солдатёнков занимал общественно значимые должности: был гласным Московской городской думы (1863-1873), выборным Московского биржевого общества (1870-1881) и старшиной Московского биржевого комитета (1855-1858). На каждом месте он задерживался по многу лет. Следовательно, ему доверяли, в нем видели ответственного человека. Козьма Терентьевич быстро занял почетное место в купеческих кругах Москвы. Имя купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина, коммерции советника Козьмы Терентьевича Солдатёнкова знала вся Первопрестольная.

Будучи убежденным старообрядцем, Солдатёнков, тем не менее, в своих идейных исканиях ориентировался не на отечественную старину, а на Европу. Близко с ним знакомый историк, археолог, один из основателей Исторического музея в Москве Иван Егорович Забелин в своих заметках за 1893-1894 годы выделяет несколько типов «наших (российских) европейцев», приводя к каждому типу пример. Тип «купца-европейца» иллюстрирует Солдатёнков. Козьма Терентьевич ежегодно ездил за границу, обыкновенно с переводчиком из врачей, сопровождавшим его при беглом осмотре музеев и картинных галерей - с этого осмотра начиналась каждая поездка. В заграничных путешествиях он проводил обыкновенно около трех месяцев, с начала августа до начала октября, кроме того, зимою он живал в Риме..

Козьма Терентьевич превосходно знал быт состоятельных европейцев. Он видел, что образованность и соприкосновение с высокой культурой стали неотъемлемой составляющей повседневной жизни предпринимательского класса. Видел - и шел тем же путем. Возможно, ему нравился «окультуренный» уклад европейских буржуа. Возможно, Солдатёнков воспринимал культурную составляющую как один из маркеров социального статуса. Возможно, и то и другое. В любом случае он начал прикладывать усилия, восполняя недостаток собственного образования. Он так и не выучил ни один из иностранных языков в течение всей своей жизни. Однако, чувствуя потребность уйти от традиционной жизни родной посадской среды, уподобиться - как минимум во внешних проявлениях - европейскому просвещенному коммерсанту, Солдатёнков окружил себя людьми науки и искусства, сам способствовал обогащению отечественной культуры. Из «европейскости» Солдатёнкова, по всей видимости, и появились два важных дела его жизни.

Так, потребность в интеллектуальной жизни подтолкнула К.Т. Солдатёнкова к сближению с московскими западниками во главе с Т.Н. Грановским. Под их влиянием в 1856 году Солдатёнков совместно с Н.М. Щепкиным основывает издательскую фирму. Ее целью стало издание книг, которые не могли рассчитывать на большой тираж, но были необходимы для отечественной науки или культуры. Первой книгой издательства стал сборник стихов А.В. Кольцова. Затем выпускаются сочинения Н.П. Огарева, Н.А. Некрасова, В.Г. Белинского. В 1862 году происходит разрыв между компаньонами, и Солдатёнков основывает свою фирму «К.Т. Солдатёнков». Первой книгой, выпущенной этим издательством в 1862 году, был роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». Видимо, чутье, присущее Козьме Терентьевичу в его предпринимательской деятельности, не подвело его в издательском деле. После реформ начала 1860-х годов появляется массовый читатель, а с ним растет спрос на критику и публицистику, на историческую, экономическую и художественную литературу. И Солдатёнков удовлетворяет этот спрос, выпуская все новые капитальные произведения, среди прочих наук предпочтение отдавая истории. Очень важно, что среди выпущенных им книг большую часть (около 60 %) составляет серьезная переводная литература. Солдатёнков оплачивал труд лучших переводчиков (в частности, «Всеобщую историю» Вебера в 14 томах переводил Н.Г. Чернышевский).

Книгопечатанием Козьма Терентьевич занимался страстно, и в 1899 году, за два года до кончины, говорил: «Этой деятельности я не оставлю, пока я жив, и до последнего вздоха буду думать о напечатании намеченных книг». В течение полувека существования фирмы он выпустил около 200 названий книг художественной, исторической, философской, экономической, искусствоведческой тематики.

К.Т. Солдатёнков не только издавал уже написанные книги, но и помогал многим русским писателям в трудные минуты их жизни, заказывая им написать или перевести ту или иную работу. Так, с неизменной теплотой отзывается о нем Н.Г. Чернышевский, который всю вторую половину 1880-х годов жил переводами западноевропейских историков, щедро оплачиваемыми и издаваемыми К.Т. Солдатёнковым: «Издатель - человек очень богатый и совершенно честный. Он делает для меня больше, нежели мог бы я сам желать». Другие современники также воспринимали К.Т. Солдатёнкова как бескорыстного благотворителя.

Многие современники К.Т. Солдатёнкова, в том числе поэт Н.А. Некрасов, отмечали, что «он ведет издательское дело не для своей выгоды, а в убыток себе, из чистого желания пользы русской публике». Нередко его книги продавались по цене более низкой, чем их себестоимость; это делало фундаментальные издания доступными небогатому читателю.

Друзья и знакомые обыгрывали имя Козьмы - присоединили к нему имя Медичи - известного рода, также покровительствовавшего искусствам. Друзьями Солдатёнкова-Медичи стали многие враги царского режима, такие как Герцен с Огаревым. О том, что идейные противники западники и славянофилы вели беспощадный спор на страницах журнала "Колокол" и газеты "День", обвиняя друг друга во всех смертных грехах, многие помнят из школьного учебника. Но любопытен такой факт: печатались оба издания на деньги одного и того же мецената - Козьмы Солдатёнкова. Русский Медичи был щедрым спонсором.

Козьма Терентьевич Солдатёнков не просто жил в период перехода от древних, традиционных устоев посадского мира к эпохе европейски образованного купечества, но и стал одной из фигур, определивших этот переход. Он воплотил в себе наиболее яркие черты обеих эпох. Это отразилось в его характере и образе жизни в виде некоей противоречивости, двойственности, которую отмечают многие из тех, кто знал его лично.

Так или иначе, Солдатёнков не жалел денег на все, что было связано с миром книги, чем заслужил почтенное имя идейного книгоиздателя. Но это всего лишь одна из сторон его благотворительности. Увлечение Европой породило еще одно, не менее важное, направление меценатской деятельности Козьмы Терентьевича. Он прославился как коллекционер произведений искусства.

Получило широкую известность собрание картин русских художников К.Т. Солдатёнкова, крупнейшее после Третьяковской галереи. Собирать картины Козьма Терентьевич принялся в конце 1840-х годов (на несколько лет раньше, чем П.М. Третьяков). Но решающий этап в складывании его коллекции начался после поездки в Италию в 1872 году. В Италии Козьма Терентьевич особенно сблизился с представителем другой известнейшей купеческой семьи - Николаем Петровичем Боткиным. Младшее поколение элитной московской купеческой династии Боткиных оказалось близко Солдатёнкову по духу, а младший отпрыск основателя династии - Сергей стал прославленным врачом и общественным деятелем. Через много-много лет, в другой России, когда давно уже будут покоиться с миром и Козьма Терентьевич, и Сергей Петрович, их фамилиям будет суждено снова «встретиться»: в 1920 году одна из крупнейших и авторитетнейших российских больниц, основанная по завещанию Козьмы Терентьевича Солдатёнкова и до того времени носившая его имя, будет переименована в больницу имени Сергея Петровича Боткина.

Николай Петрович Боткин не скупился знакомить Солдатёнкова со своими друзьями из мира искусства. Так, благодаря Боткину Солдатёнков познакомился с Александром Андреевичем Ивановым , давно уже жившим в Италии и вот уже почти 20 лет работавшим над своим «всемирным сюжетом» - картиной «Явление Христа народу». По просьбе Солдатёнкова, которому очень хотелось собрать свою картинную галерею, основу которой составляли бы произведения русских художников (как указывают исследователи, такое желание сформировалось у купца после того, как он купил картину Карла Брюллова «Вирсавия»), Иванов стал его гидом и советником в мире искусства. Несколько этюдов, в том числе первый эскиз картины «Явление Христа народу», Солдатёнков приобрел и у Иванова. Кстати, считается, что коллекция русского изобразительного искусства Козьмы Терентьевича на несколько лет старше той, что была собрана Павлом Михайловичем Третьяковым . Козьма Терентьевич обратился к Иванову с просьбой покупать для него лучшие картины русских художников, живописец согласился и действительно помогал меценату с покупками. Галерея К.Т. Солдатёнкова к концу его жизни насчитывала 230 полотен. До конца жизни Козьма Терентьевич оставался верен своей страсти к коллекционированию. Как и было им задумано, основу его собрания составили произведения русских художников. Среди жемчужин русского искусства, бережно хранимых меценатом, были «Вдовушка» и «Завтрак аристократа» Павла Федотова, «Проводы покойника» и «Чаепитие в Мытищах» Василия Перова , «Автопортрет на фоне окна с видом на Кремль» Василия Тропинина , «Весна - большая вода» Исаака Левитана , скульптуры Матвея Чижова, Марка Антокольского , Николая Лаверецкого. Были в коллекции и произведения западного искусства, но в основном копии.

Особое место в собрании Солдатёнкова занимали иконы, к которым он, всю жизнь бывший очень религиозным человеком, по-видимому, относился не только как к произведениям искусства. В основном это были произведения строгановской школы и среди бесценных - «Спас» Андрея Рублева.

Коллекция Солдатёнкова размещалась в огромном доме мецената, приобретенном им в середине 50-х годов на Мясницкой улице. Этот неоднократно перестраивавшийся особняк включал в себя палаты конца XVII века. Солдатёнков его расширил, а для своего художественного собрания выделил роскошно убранные комнаты с эффектными названиями: «Помпейская», «Византийская», «Античная», «Мавританская», «Светелка». Коллекция была доступна для всеобщего обозрения - чтобы ее увидеть, требовалось лишь разрешение хозяина.

Козьма Терентьевич пользовался любовью представителей богемы, в его хлебосольном доме любили бывать известнейшие писатели, среди которых Антон Павлович Чехов , Лев Николаевич Толстой , Иван Сергеевич Тургенев, а также критики, ученые, общественные деятели, актеры. Что же касается художников, то те не могли нарадоваться на такого коллекционера, ведь очень часто он платил за картину цену большую, чем его просили, просто для того, чтобы поддержать ее автора.

Со времени создания Румянцевского музея Козьма Терентьевич ежегодно выделял по тысяче рублей на нужды музея, выплатив в общей сложности 40 тысяч рублей. Не менее регулярно он вносил пожертвования в фонд Московского университета, а также других учебных заведений, благотворительные общества при которых включали его в число своих почетных членов.

Еще в ноябре 1887 года К.Т. Солдатёнков в разговоре с И.Е. Забелиным сказал, что после смерти своей откажет всю свою библиотеку музею. В действительности Румянцевскому музею он завещал не только личную библиотеку, состоявшую из 8 тысяч книг и 15 тысяч журналов, но и свое ценное собрание русских картин, а также 28 картин зарубежных мастеров, 17 скульптур, объемное собрание гравюр и рисунков, значительную коллекцию древних русских икон. Пожертвование Козьма Терентьевич сделал с тем условием, чтобы все предметы были помещены «в отдельной зале музея, с наименованием таковой „Солдатёнковской"». Любопытно отметить, что солдатёнковский дар изобразительному отделу Румянцевского музея вдвое увеличил состав его картинной галереи. Те книги, которые Козьма Терентьевич издавал лично и которые остались нераспроданными, - а таких было более 67 тысяч (стоимостью свыше 50 тысяч рублей) - он завещал для бесплатной выдачи общественным библиотекам и учебным заведениям Москвы. Деньги от продажи остатка достались городским начальным училищам.

В мае 1856 г. К.Т. Солдатёнков внес 86 тысяч на постройку 200-местного корпуса при Николаевской Измайловской больнице (Измайловский проезд, д.4), которая должна была принять солдат - инвалидов, участников обороны Севастополя. В праздник Преображения вместе с другими московскими купцами Солдатёнков организовал их торжественную встречу. Семьям защитников Севастополя Солдатёнков еще в 1855 году выделил 10 тысяч рублей серебром из полученного им по завещанию капитала умершего купца Рахманова. Для Солдатенкова было характерно раннее осознание взаимосвязи между личным и общественным богатством. Всю жизнь он строил школы, больницы, дома для престарелых, вел широкую меценатскую деятельность в области культуры и просвещения, покровительствовал искусствам. По его распоряжению в деревне Прокунино в память о деде и бабушке стали выдавать пособия: вплоть до 1917 года каждая девица, выходившая замуж, и каждый новобранец получали по 50 руб. На эти деньги сельская девушка могла устроить свадьбу на 20 человек и заготовить приданое: кровать, постельное белье, три-четыре платья. А семья солдата в отсутствие сына-кормильца имела возможность потратить пособие на материальные нужды – починить избу, купить лошадь или корову.
В 1864 году Москва положила почин в таком гуманном деле, как перевоспитание малолетних правонарушителей. На средства, пожертвованные К.Т. Солдатёнковым, был создан приюта для арестантских детей, родители которых отбывали срок теремного заключения. Козьма Терентьевич был попечителем этого заведения до конца жизни. Приют располагался неподалёку от Бутырской пересыльной тюрьмы (Лесная ул., д. 30).
К.Т. Солдатёнков не остался в стороне от общего взлета патриотических настроений в защиту братьев – славян, стонущих от османского ига. В 1867 году Солдатёнков среди других влиятельных купцов Москвы давал деньги на объявленную московским городским головой кампанию помощи христианам, страдающим от турецких притеснений на острове Крит. Он активно участвовал в деятельности Славянских комитетов в период подготовки Русско – турецкой войны 1877 – 1878 гг. Один из самых крупных вкладов поступил от московских купцов – старообрядцев, руководимых К.Т. Солдатёнковым и Т.С. Морозовым на создание полевого госпиталя для Сербии на 100 коек с полным оснащением оборудованием и персоналом.
За эту свою деятельность К.Т. Солдатёнков получил немало высочайших благодарностей, которые были подкреплены двумя Станиславами, одним Владимиром и одной Анной. Через 20 с лишним лет после окончания Крымской войны Управление общественного попечения о раненых и больных воинах вспомнило о "госпитальных" заслугах Солдатёнкова, и по представлению этого Управления он был награжден высочайше установленным знаком Красного Креста.

Многие пожертвования Солдатёнкова имели своими адресатами заведения, помогающие детям либо же нищим: ведь именно они традиционно очищали молитвами душу многогрешного своего благодетеля. А чтобы им было известно, за кого молиться, пожертвования часто были именными. Так, в память принятия 19 февраля 1861 года Манифеста об отмене крепостного права Солдатёнковым была учреждена богадельня его имени. Наиболее крупные именные пожертвования были сделаны Солдатёнковым в преддверии смерти. По завещанию Козьмой Терентьевичем было выделено 1,3 миллиона рублей на строительство прекрасно оснащенного ремесленного училища «для бесплатного обучения бедных детей мужского пола без различия их состояния и вероисповедания» имени К.Т. Солдатёнкова, а также более 2 миллионов рублей на устройство и содержание крупнейшей в городе больницы для бесплатного лечения «всех бедных жителей Москвы, без различия званий, сословий и религий». По завещанию Козьмы Терентьевича на его средства была построена "больница для всех бедных, находящихся в Москве, без различия званий, сословий и религий под названием Больница Солдатёнкова". Как сказано выше в 1920 году больнице присвоили имя Сергея Петровича Боткина, лейб-медика царя Александра III и брата Николая Боткина, с которым Козьма некогда бродил по мастерским русских художников. Сергей Петрович человек был достойный и медик замечательный, вот только никакого отношения к больнице Солдатёнкова он не имел. В 1920 году она была переименована в Городскую клиническую больницу им. С.П. Боткина, каковой и остается поныне. Прославившись особо крупными размерами посмертных пожертвований, Козьма Терентьевич не меньше благих дел совершил при жизни. Так, он был членом совета Благотворительного общества при Басманной больнице, Комитета для оказания пособий семействам убитых, умерших от ран и изувеченных в русско-турецкую (1877-1878 годов) войну воинов; членом попечительного совета Художественно-промышленного музея; также был попечителем арестантского детского приюта. Кроме того, Козьма Терентьевич содержал приют для бедных детей в Москве, жертвовал немалые суммы приюту цесаревны Марии для детей лиц, ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь, приюту Святой Марии Магдалины в Москве, богаделенному дому при Рогожском кладбище, Арнольдо-Третьяковскому училищу глухонемых и училищу глухонемых И.Я. Шульца; в 1870-1882 годах регулярно выделял деньги на содержание Николаевского дома призрения вдов и сирот купеческого сословия. Значительная часть этих заведений должна оказывать помощь детям. Список благодеяний Козьмы Терентьевича Солдатёнкова можно продолжать еще долго. За свою жизнь Солдатёнков потратил на благотворительные нужды свыше 4 миллионов - больше половины своего состояния! Много известно и о других социальных проектах Козьмы Солдатенкова. В частности, он помогал многим музеям. В 1861 году он материально поддержал создание в Москве публичного Румянцевского музея и, став почетным членом музея, ежегодно жертвовал на него 1 тыс. руб. Помогал Солдатёнков и Художественно-промышленному музею, и Ивану Владимировичу Цветаеву , задумавшему создание в Москве Музея изящных искусств.

Как уже было сказано, Солдатёнков был ревностным старообрядцем. Тем не менее, он никогда не был женат законным образом, проведя долгие годы в «гражданском браке» с француженкой Клеманс Карловной Дюпюи. При этом Козьма Терентьевич, кроме русского, не говорил ни на каком другом языке, а Клеманс Карловна очень плохо изъяснялась по-русски. Она родила в 1854 году сына, которого нарекли Иваном Ильичем Барышевым. Отец очень хотел, чтобы из сына вышел настоящий писатель. Сын взял себе литературный псевдоним Мясницкий и писал юмористические зарисовки из быта московского купечества, печатавшиеся в популярных тогда изданиях "Стрекоза", "Будильник" и других. Клеманс Карловна была счастьем и горем Солдатёнкова. Счастьем - потому что была красива и нетребовательна. Горем - поскольку Козьма Терентьевич постоянно ощущал свою вину перед Богом.

Жизнь его то и дело окуналась в блудный грех, к тому же у него не могло быть законных детей, а ему очень хотелось иметь ребенка, которому он мог бы передать состояние. Недаром он на протяжении всей жизни заботился о сыне умершего в 1852 году брата Ивана. Не оставил он племянника заботой и после кончины: Василий Иванович Солдатёнков стал единственным наследником Козьмы Терентьевича.

Именно в беззаконном союзе Козьмы Терентьевича с любимой женщиной, в том, что у Солдатёнкова не было законных наследников, в его желании замолить грехи перед Богом следует искать корни его традиционной благотворительности, - а она была поистине масштабна. Один только сухой реестр благодеяний, оказанных им Москве и москвичам, производит грандиозное впечатление!

Сама жизнь К.Т. Солдатёнкова была во многом обустроена на европейский лад. Как известно, Солдатёнков не получил систематического образования, но это не мешало ему на равных общаться с первыми интеллектуалами своего времени. Судя по всему, он был очень интересным и умным собеседником, а также радушным хозяином, умевшим тепло и непринужденно принять любого гостя. Козьма Терентьевич вообще умел ладить с людьми и находить общий язык и с власть имущими, и с собратьями-купцами, и с представителями общественной мысли, и с богемой. Ему даже удавалось дружить с членами соперничавших друг с другом политических лагерей.

В 1860-х годах коллекция Солдатёнкова получила новые помещения, а его многочисленные знакомые - еще один гостеприимный дом. Купец приобрел у князей Нарышкиных усадьбу и 130 десятин земли в подмосковном Кунцеве. Этот живописный уголок был в те годы излюбленным местом дачного отдыха элиты купечества и состоятельной интеллигенции. С появлением нового хозяина имения в Кунцеве закипела веселая жизнь: летом, когда здесь жил Козьма Терентьевич, сюда стали съезжаться его богемные друзья, постаравшиеся запечатлеть красоты Кунцева и радушие своего колоритного хозяина в своих произведениях. Здесь Солдатёнков устраивал для своих друзей великолепные праздники, с роскошными обедами, концертами и фейерверками. Не забывал он помогать и местным крестьянам, открыв, в частности, в Кунцеве детскую школу.

Таким образом, среду, в которой Солдатёнков вращался, нельзя в строгом смысле слова назвать купеческой. Основной круг его общения состоял из художников, историков, литераторов. Он был знаком практически со всеми известными представителями интеллигенции своего времени. Конечно, общался Козьма Терентьевич и с предпринимателями, и прежде всего с Иваном Васильевичем Щукиным, с которым его связывала более чем пятидесятилетняя дружба. Семья Щукиных на протяжении многих лет снимала у К.Т. Солдатёнкова дачу. Сын И.В. Щукина, известный коллекционер и меценат П.И. Щукин, написал интереснейшие воспоминания, в которых дает емкий, ироничный и одновременно уважительный портрет К.Т. Солдатёнкова. В частности, он пишет, что всех своих гостей К.Т. Солдатёнков принимал радушно и угощал тонкими обедами; но, старея, он становился скупее и стал приглашать к обеду не более двух-трех человек. А на одном из обедов на просьбу подать к столу спаржу ответил: «Спаржа, батенька, кусается: пять рублей фунт».

Солдатёнков был учредителем двух московских богаделен: одна размещалась на Рогожском старообрядческом кладбище, вторая - на Мещанской улице. Жертвовал он и на дома призрения вдов и сирот, дома призрения душевнобольных, стипендии студентам и гимназистам.

Личное состояние Козьмы Терентьевича к 1901 году было немалое - свыше 8 млн рублей. Почти половина из них пошла на благотворительность. Около 2 млн рублей были оставлены на строительство в Москве бесплатной больницы «для всех бедных без различия званий, сословий и религий». Через несколько лет на Ходынском поле Московским городским управлением было выделено на эти цели 10 десятин земли, и в декабре 1910 года состоялось официальное открытие больницы имени Козьмы Терентьевича Солдатёнкова. Как уже говорилось, потом эта больница стала известна под названием Боткинской. О том, благодаря кому появилось медицинское учреждение, в России вспомнили лишь в начале 1990-х, когда на территории больницы был установлен памятник Козьме Терентьевичу.

Свыше 1 млн рублей были пожертвованы на создание в Москве ремесленного училища, которое тоже было названо именем мецената. Остальные средства пошли на содержание социальных учреждений, основанных купцом при жизни, поддержку крестьян деревни Прокунино Богородского уезда, откуда пошел род Солдатёнковых, и Кунцева. Известно, что могилы Солдатёнковых (в том числе и Козьмы Терентьевича) на Рогожском кладбище, к сожалению, утеряны. Тем пристальней с годами становился интерес к чудом уцелевшему на старообрядческом Прокунинском кладбище массивному надгробию из серо-розового гранита, на котором высечено:"Под сим камнем погребено тело раба Божия Георгия Васильевича Солдатёнкова. Скончался 1830-го года июня 11 дня в 10-ть часов пополунощи. Жития его было 86-ть лет 26-ть дней, Тезоименитство его мая 16-го дня". Теперь уже нет сомнений о принадлежности этого замечательного памятника родоначальнику славной династии Солдатёнковых – Егору Васильевичу (по святцам Георгию). Факт его кончины в 1830 г. зафиксирован в ревизских сказках г. Богородска по 8 ревизии за 1834 г., а в "Книге Богородского Магистрата на записку духовных завещаний на 1829 год" обнаружен и полный текст духовного завещания Е. Солдатёнкова. Предлагаемый документ публикуется впервые (орфография подлинника): "Духовное завещание Егора Васильевича Солдатёнкова. Я, нижеподписавшийся Богородской 2 гильдии Купец Егор Васильевич Солдатёнков, находясь в здравом рассудке и твердой памяти на основании Городового положения 88 Статьи при нижеподписавшихся свидетелях, учинил Сие Духовное завещание о всяком ныне имеющимся у меня и впредь быть могущем имении, в том что по кончине Моей какое останется после меня имение как недвижимое так и движимое в чем бы оно ни заключалось в домах ли лавках ли или в фабричных заведениях а движимое в образах, вещах, имуществе, Долговых Актах, Наличных Деньгах, словом всякую принадлежность и под всяким наименованием без всякого исключения предоставляю во всегдатную единственную и неотъемлемую собственность и полное распоряжение одним сыновьям моим Московским Купцам Терентию и Константину Егоровым Солдатёнковым.

С тем что ни дочерям моим как достаточно от меня ни награжденным и никому из родственников моих от сих сыновей моих никакого Моего имения ни под каким предлогом не требовать. Цену же всему имению какое после меня останется имеют объявить по совестя сами означенные преемники онаго сыновья мои Терентий и Константин Солдатёнковы.

Марта дня 1829 года."

Другим почерком дописано: "Подлинное завещание на руки получил богородской 2 гильдии купец Егор Васильев сын Солдатёнков а вместо ево за неумением грамоты и писать по ево личному прошению богородский купец Иван Семенов сын Кумав руку приложил"(И.С. Кумов – известный потомственный богородский старообрядец).

Принимая во внимание грустный факт потери могил славного сына России Козьмы Терентьевича Солдатёнкова и его родителей на Рогожском кладбище в Москве, мы сегодня с удовлетворением можем констатировать, что, к великому счастью, Промыслом Всевышнего сохранена и продолжает храниться на Вохонской земле могила родоначальника династии Солдатёнковых.

Теперь каждому русскому становится понятно, какой символический смысл, какую национальную, историческую и культурную ценность обретает этот древний, чудом сохранившийся памятник на прокунинском кладбище! Время всероссийской известности и паломничества к нему еще не настало, но оно зримо приближается. Вот почему этот уникальный памятник требует срочных и действенных мер по его охране и от посягательств на эту священную территорию всяких "новых русских".

До последнего времени у этой святыми была своя небесная защита. На земле же ее хранил упомянутый выше краевед Сергей Григорьевич Солдатёнков, который дважды с помощью односельчан устанавливал гранитное надгробие на свое место. Итак, благословенная вохонская земля, наперекор социальным катаклизмам, продолжает хранить свои святыни, оживляя и материализуя нашу историческую память, давая нам истинные духовные ориентиры на спасительном пути национального возрождения. (Вохонский край. Краеведческий калейдоскоп. 2006, № 2).

К.Т. Солдатёнков - одна из тех фигур, которым не повезло закрепиться в исторической памяти, несмотря на то что сделали они за свою жизнь немало благих дел. Еще в начале XX века его имя было известно столь же широко, как имя П.М. Третьякова. Сейчас же, в начале века XXI, по узнаваемости сильно от него отстало. В водовороте бурного XX века оно смешалось со множеством других имен, известных ныне лишь немногим любителям старины. Между тем история жизни этих людей, склад их личности заслуживают пристального к себе внимания со стороны образованной общественности.

Козьма Терентьевич Солдатёнков не просто жил в период перехода от древних, традиционных устоев посадского мира к эпохе европейски образованного купечества, но и стал одной из фигур, определивших этот переход. Он воплотил в себе наиболее яркие черты обеих эпох. Это отразилось в его характере и образе жизни в виде некоей противоречивости, двойственности, которую отмечают многие из тех, кто знал его лично.

Современники называли К.Т. Солдатёнкова столпом московского старообрядчества272. Действительно, человек глубоко религиозный, он был весьма деятелен во всем, что касалось веры отцов. Старообрядец по Рогожскому кладбищу273, Козьма Терентьевич никогда не начинал писать писем или записок, не поставив предварительно в двух верхних уголках бумаги «Г» и «Б», что означало: «Господи, благослови». В солдатёнковском доме на Мясницкой, 37 была устроена большая молельня, где служил сам хозяин, а также его родственник С.Т. Большаков, «для чего оба надевали кафтан особого покроя»274. По воспоминаниям В.П. Зилоти, урожденной Третьяковой, это был человек, в котором «чувствовалась большая сила, физическая и душевная, нередко встречающаяся у русских старообрядцев»275. При этом в обычные дни одевался Козьма Терентьевич по-европейски: летом ходил в сером сюртуке, в серой накидке и серой фетровой шляпе с большими полями276. Владелец восьмимиллионного состояния, Солдатёнков на протяжении всей жизни принимал деятельное участие в жизни староверов не только Москвы и Рогожской общины277, но и всей России - оказывал им поддержку деньгами и делом.

Об уровне общественного уважения к К.Т. Солдатёнкову дает представление следующий факт. По свидетельству П.И. Щукина, - а его отца с К.Т. Солдатёнковым связывали более чем полувековые дружеские отношения, - в целом обслуживание в Сандуновских банях было не на высоте, часто пренебрегали элементарными правилами гигиены; между тем некоторых клиентов принимали в отдельных номерах и подносили им серебряные тазы и шайки; такой особый подход был к московскому генерал-губернатору, К.Т. Солдатёнкову и богатым невестам278.

Родился Козьма Терентьевич в 1818 году в семье купцов, старообрядцев по Рогожскому кладбищу. Дед его, Егор Васильевич, к концу жизни состоявший во второй гильдии, происходил из крестьян деревни Прокунино Вохонской волости Коломенского уезда. В 1797 году он переселился в Москву. Отец, Терентий Егорович Солдатёнков, владелец бумаготкацкой фабрики в Рогожской части279, входил в состав первогильдейского купечества, а с 1835 года стал потомственным почетным гражданином. В семье было шестеро детей, четверо из них - три дочери и один из сыновей - умерли в детстве. Братья Иван и Козьма стали продолжателями отцовского дела.

Козьма Терентьевич не получил систематического образования, был обучен лишь азам грамоты - обыденное явление для купеческой среды 1820-1830-х годов. В этом смысле он был ничуть не похож на П.И. Щукина и С.И. Мамонтова. С ранних лет купеческий сын работал приказчиком в отцовской лавке, получая крайне небольшое жалованье - и необходимый практический опыт. Надо сказать, в том, что отец держал отпрыска «в черном теле», был немалый смысл, подтвержденный многовековым опытом: будущий купец на собственном хребте ощущал, почем он, звонкий серебряный рубль, сколько пота и крови надо пролить, чтобы его «нажить». Действительно, долгие годы службы за отцовской конторкой выработали в К.Т. Солдатёнкове чутье предпринимателя, он стал весьма удачливым коммерсантом, настоящим профессионалом в своем деле. В 1850 году умер его отец, еще через два года - старший брат Иван, так что Козьма стал единственным наследником семейного дела. Быстро приумножив нажитый отцом капитал, К.Т. Солдатёнков уже в середине 1850- х годов стал одним из наиболее крупных торговцев хлопчатобумажной пряжей в России. Кроме этого, он занялся дисконтом векселей, стал пайщиком целого ряда финансово-промышленных предприятий: фабрики Гюбнера, Даниловской и Кренгольмской мануфактур, а также Московского учетного банка, Московского страхового от огня общества; был одним из основателей Пивоваренного завода Трехгорного товарищества в Москве280. Кроме того, Солдатёнков занимал общественно значимые должности: был гласным Московской городской думы (1863-1873), выборным Московского биржевого общества (1870-1881) и старшиной Московского биржевого комитета (1855-1858). На каждом месте он задерживался по многу лет. Следовательно, ему доверяли, в нем видели ответственного человека. Козьма Терентьевич быстро занял почетное место в купеческих кругах Москвы. Имя купца первой гильдии, потомственного почетного гражданина, коммерции советника281 Козьмы Терентьевича Солдатёнкова знала вся Первопрестольная.

Будучи убежденным старообрядцем, Солдатёнков, тем не менее, в своих идейных исканиях ориентировался не на отечественную старину, а на Европу. Близко с ним знакомый историк, археолог, один из основателей Исторического музея в Москве Иван Егорович Забелин в своих заметках за 1893-1894 годы выделяет несколько типов «наших (российских. - А.Ф.) европейцев», приводя к каждому типу пример. Тип «купца-европейца» иллюстрирует Солдатёнков282. Козьма Терентьевич ежегодно ездил за границу, обыкновенно с переводчиком из врачей, сопровождавшим его при беглом осмотре музеев и картинных галерей - с этого осмотра начиналась каждая поездка283. В заграничных путешествиях он проводил обыкновенно около трех месяцев, с начала августа до начала октября284, кроме того, зимою он живал в Риме285. Козьма Терентьевич превосходно знал быт состоятельных европейцев. Он видел, что образованность и соприкосновение с высокой культурой стали неотъемлемой составляющей повседневной жизни предпринимательского класса. Видел - и шел тем же путем. Возможно, ему нравился «окультуренный» уклад европейских буржуа. Возможно, Солдатёнков воспринимал культурную составляющую как один из маркеров социального статуса. Возможно, и то и другое. В любом случае он начал прикладывать усилия, восполняя недостаток собственного образования. Он так и не выучил ни один из иностранных языков в течение всей своей жизни. Однако, чувствуя потребность уйти от традиционной жизни родной посадской среды, уподобиться - как минимум во внешних проявлениях - европейскому просвещенному коммерсанту, Солдатёнков окружил себя людьми науки и искусства, сам способствовал обогащению отечественной культуры. Из «европейскости» Солдатёнкова, по всей видимости, и появились два важных дела его жизни.

Так, потребность в интеллектуальной жизни подтолкнула К.Т. Солдатёнкова к сближению с московскими западниками во главе с Т.Н. Грановским. Под их влиянием в 1856 году Солдатёнков совместно с Н.М. Щепкиным основывает издательскую фирму. Ее целью стало издание книг, которые не могли рассчитывать на большой тираж, но были необходимы для отечественной науки или культуры. Первой книгой издательства стал сборник стихов А.В. Кольцова. Затем выпускаются сочинения Н.П. Огарева, Н.А. Некрасова, В.Г. Белинского. В 1862 году происходит разрыв между компаньонами, и Солдатёнков основывает свою фирму «К.Т. Солдатёнков». Первой книгой, выпущенной этим издательством в 1862 году, был роман И.С. Тургенева «Отцы и дети».

Видимо, чутье, присущее Козьме Терентьевичу в его предпринимательской деятельности, не подвело его и в издательском деле. После реформ начала 1860-х годов появляется массовый читатель, а с ним растет спрос на критику и публицистику, на историческую, экономическую и художественную литературу. И Солдатёнков удовлетворяет этот спрос, выпуская все новые капитальные произведения, среди прочих наук предпочтение отдавая истории. Очень важно, что среди выпущенных им книг бульшую часть (около 60 %) составляет серьезная переводная литература. Солдатёнков оплачивал труд лучших переводчиков (в частности, «Всеобщую историю» Вебера в 14 томах переводил Н.Г. Чернышевский)286.

Книгопечатанием Козьма Терентьевич занимался страстно, и в 1899 году, за два года до кончины, говорил: «Этой деятельности я не оставлю, пока я жив, и до последнего вздоха буду думать о напечатании намеченных книг.»287. В течение полувека существования фирмы он выпустил около 200 названий книг художественной, исторической, философской, экономической, искусствоведческой тематики.

К.Т. Солдатёнков не только издавал уже написанные книги, но и помогал многим русским писателям в трудные минуты их жизни, заказывая им написать или перевести ту или иную работу. Так, с неизменной теплотой отзывается о нем Н.Г. Чернышевский, который всю вторую половину 1880-х годов жил переводами западноевропейских историков, щедро оплачиваемыми и издаваемыми К.Т. Солдатёнковым: «Издатель - человек очень богатый и совершенно честный. Он делает для меня больше, нежели мог бы я сам желать»288. Другие современники также воспринимали К.Т. Солдатёнкова как бескорыстного благотворителя. Это нашло отражение в данном ему прозвище: Козьма Медичи289.

В дневниковых записях И.Е. Забелина обращает на себя внимание следующий эпизод. Однажды за обедом он пожаловался на скудную оплату его исследований, говорил, что не из-за чего работать, что себе стоит дороже. Козьма Терентьевич сразу ответил, что он берет на себя его обеспечение и финансирует третий том его труда290. Н.А. Некрасову Солдатён- ков помог спасти от закрытия «Современник», дав ему в 1855 году средства на поддержание журнала. Правда, впоследствии у них сложились непростые отношения, о чем можно судить по письмам Н.А. Некрасова к знакомым291. Нужно все же отметить, что у Козьмы Терентьевича были четкие представления о том, на что он готов пожертвовать деньги, а на что - нет. Дело доходило порой до курьезов. Например, археолог и хранитель Московской Оружейной палаты Ю.Д. Филимонов, оскорбившись отказом Солдатёнкова пожертвовать деньги на некое научное издание, обвинил его в том, что тот «не Козьма Медичи, а какой- нибудь Козьма-кучер»292.

Многие современники К.Т. Солдатёнкова, в том числе поэт Н.А. Некрасов, отмечали, что «он ведет издательское дело не для своей выгоды, а в убыток себе, из чистого желания пользы русской публике». Нередко его книги продавались по цене более низкой, чем их себестоимость; это делало фундаментальные издания доступными небогатому читателю.

С другой стороны. подбор изданий, выпускаемых Солдатёнковым, заставляет задуматься: не стояла ли за его филантропией в деле продажи книг «задняя мысль», некая не очевидная с первого взгляда, но весьма конкретная цель? Ведь Козьма Терентьевич поддерживал своим кошельком издания оппозиционные, а то и прямо революционные. Имена Н.Г. Чернышевского, В.Г. Белинского, Н.П. Огарева говорят сами за себя. На примере Солдатёнкова ясно видна пестрота старообрядческой благотворительности. Среди плодов ее были и отравленные; яд их способствовал будущим революционным потрясениям. Издательская деятельность Солдатёнкова, будучи в немалой степени направлена на подрыв традиционных устоев, главным хранителем которых была Православная церковь, подтачивала государство изнутри, как жук-древоточец точит ствол дерева.

Так или иначе, Солдатёнков не жалел денег на все, что было связано с миром книги, чем заслужил почтенное имя идейного книгоиздателя. Но это всего лишь одна из сторон его благотворительности. Увлечение Европой породило еще одно, не менее важное, направление меценатской деятельности Козьмы Терентьевича.

Он прославился как коллекционер произведений искусства.

Получило широкую известность собрание картин русских художников К.Т. Солдатён- кова, крупнейшее после Третьяковской галереи. Собирать картины Козьма Терентьевич принялся в конце 1840-х годов (на несколько лет раньше, чем П.М. Третьяков). Но решающий этап в складывании его коллекции начался после поездки в Италию в 1872 году. Там он сошелся, через братьев Боткиных, с известным художником А.А. Ивановым293. Козьма Терентьевич обратился к Иванову с просьбой покупать для него лучшие картины русских художников, живописец согласился и действительно помогал меценату с покупками. Галерея К.Т. Солдатёнкова к концу его жизни насчитывала 230 полотен, в числе которых были «Вирсавия» К.Р. Брюллова, «Автопортрет» В.А. Тропинина, «Вдовушка» П.А. Федотова, «Чаепитие в Мытищах» В.Г. Перова и многие другие знаменитые произведения. Созданная трудами Солдатёнкова галерея стала одной из художественных достопримечательностей первопрестольной и была открыта для всеобщего обозрения.

Точно так же, как он поддерживал писателей, помогал Солдатёнков и русским художникам. В частности, картины он покупал, всегда завышая их стоимость.

В мире предпринимателей мало что ценится столь же высоко, как репутация солидного человека - надежного, открытого социуму и прочно вписанного в повседневную жизнь общества. Добропорядочность подобного рода создавала вокруг дельца ореол доверия и почтения. Разрушительное воздействие оказывает на репутацию отрыв от общественной жизни. Когда личность предпринимателя или дело его вызывают ассоциации с людьми, как говаривали в старину, «гулящими меж двор», т. е. выбившимися из своей социальной ячейки, кто ж рискнет пойти с ним на сотрудничество?! Ведь вот он есть человек, а завтра нет его - вольный ветер! Тем более когда род его не столь давно взошел на высшую ступень предпринимательской иерархии. У Солдатёнкова еще дед был купцом средней руки. Иными словами, никем - с точки зрения столичных воротил, И внуку приходилось тратить немалые средства «на культуру», доказывая год за годом: мы, Солдатёнковы, - не какие-нибудь сиволапые, мы серьезные люди, мы у всех на виду и звание свое блюсти умеем. В силу подобных соображений у Козьмы Терентьевича были серьезные причины поддерживать рублем культурные учреждения Москвы.

Так, со времени создания Румянцевского музея294 Козьма Терентьевич ежегодно выделял по тысяче рублей на нужды музея, выплатив в общей сложности 40 тысяч рублей. Не менее регулярно он вносил пожертвования в фонд Московского университета, а также других учебных заведений, благотворительные общества при которых включали его в число своих почетных членов295.

Еще в ноябре 1887 года К.Т. Солдатёнков в разговоре с И.Е. Забелиным сказал, что после смерти своей откажет всю свою библиотеку музею296. В действительности Румянцев- скому музею он завещал не только личную библиотеку, состоявшую из 8 тысяч книг и 15 тысяч журналов, но и свое ценное собрание русских картин, а также 28 картин зарубежных мастеров, 17 скульптур, объемное собрание гравюр и рисунков, значительную коллекцию древних русских икон297. Пожертвование Козьма Терентьевич сделал с тем условием, чтобы все предметы были помещены «в отдельной зале музея, с наименованием таковой „Сол- датёнковской"». Любопытно отметить, что солдатёнковский дар изобразительному отделу Румянцевского музея вдвое увеличил состав его картинной галереи. Те книги, которые Козьма Терентьевич издавал лично и которые остались нераспроданными, - а таких было более 67 тысяч (стоимостью свыше 50 тысяч рублей) - он завещал для бесплатной выдачи общественным библиотекам и учебным заведениям Москвы. Деньги от продажи остатка достались городским начальным училищам.

Сама жизнь К.Т. Солдатёнкова была во многом обустроена на европейский лад. В 1865 году он купил живописное имение Кунцево, расположенное в нескольких верстах от Москвы и ранее принадлежавшее Л.К. Нарышкину. Имение состояло из главного дома и полутора десятков дач, которые он сдавал представителям именитого купечества. В солдатёнковском Кунцеве устраивались изысканные обеды и балы для дачников, а на берегу Москвы-реки зажигались роскошные фейерверки. Любили здесь и традиционную для купечества забаву - чаепитие на лоне природы, в липовой роще, которая так и называлась: «Чайники». Вместе с тем К.Т. Солдатёнков превратил Кунцево в своего рода культурный центр. И взрослые, и молодежь в своих ежедневных встречах обсуждали новинки литературы - в их числе те, которые выпустил в свет Козьма Терентьевич. У Солдатёнкова всегда кто-нибудь гостил. На лето к нему приезжали художники - римские друзья (в частности, А.А. Риццони, окончивший Петербургскую академию художеств). Гостили у него историк И.Е. Забелин, врач П.Л. Пикулин, писатель и переводчик Н.Х. Кетчер, И.С. Тургенев и другие известные люди того времени. Кунцево и его обитателей можно встретить как на полотнах картин, так и на страницах литературных произведений второй половины XIX века. А И.Е. Забелин по просьбе К.Т. Солдатёнкова написал работу «Село Кунцово и древний Сетунский стан».

Зимой Козьма Терентьевич жил на Мясницкой. В его доме было несколько богато отделанных комнат, в том числе диванная в арабском стиле, большая библиотека и молельня. В этом доме и была размещена основная часть картин его коллекции.

У К.Т. Солдатёнкова прожил последние годы жизни художник В.Е. Раев, который немало способствовал украшению его усадьбы: в кунцевском парке появились новые беседки, пьедесталы с вазами в древнегреческом стиле. Написанную им книгу воспоминаний В.Е. Раев посвятил «приютившему меня у домашнего очага своего добрейшему Кузьме Терентьевичу Солдатёнкову»298. Правда, в тексте книги имя Солдатёнкова он не упоминает.

Таким образом, среду, в которой Солдатёнков вращался, нельзя в строгом смысле слова назвать купеческой. Основной круг его общения состоял из художников, историков, литераторов. Он был знаком практически со всеми известными представителями интеллигенции своего времени. Конечно, общался Козьма Терентьевич и с предпринимателями, и прежде всего с Иваном Васильевичем Щукиным, с которым его связывала более чем пятидесятилетняя дружба. Семья Щукиных на протяжении многих лет снимала у К.Т. Солдатёнкова дачу. Сын И.В. Щукина, известный коллекционер и меценат П.И. Щукин, написал интереснейшие воспоминания, в которых дает емкий, ироничный и одновременно уважительный портрет К.Т. Солдатёнкова. В частности, он пишет, что всех своих гостей К.Т. Солдатёнков принимал радушно и угощал тонкими обедами; но, старея, он становился скупее и стал приглашать к обеду не более двух-трех человек. А на одном из обедов на просьбу подать к столу спаржу ответил: «Спаржа, батенька, кусается: пять рублей фунт»299.

К.Т. Солдатёнков не был похож на растиражированный художественной литературой образ купца-миллионщика. Несмотря на некоторые свои причуды (вроде покупки кунцевского имения), он жил скромно, покровительствуя наукам и искусствам. Козьма Терентьевич Солдатёнков был одним из тех предпринимателей, которые еще в середине XIX века заложили культурную основу для «золотого века русского меценатства», охватившего период последней трети XIX - начала XX века. Не зря современники отмечали двойственность натуры Солдатёнкова. Вся его жизнь прошла на этой грани - между соблазнами «блистательного» Запада и патриархальной тишью России. Сделать выбор в пользу одного из вариантов значило отказаться от другого. А отказаться Козьма Терентьевич не мог. Если Солдатёнков-коллекционер, Солдатёнков-изда- тель вырос из увлечения Западом, то Солдатёнков-благотворитель сложился из глубокого внутреннего противоречия его личности.

Как уже было сказано, Солдатёнков был ревностным старообрядцем. Тем не менее, он никогда не был женат законным образом, проведя долгие годы в «гражданском браке» с француженкой Клеманс Карловной Дюпюи. При этом Козьма Терентьевич, кроме русского, не говорил ни на каком другом языке, а Клеманс Карловна очень плохо изъяснялась по-русски. Она была счастьем и горем Солдатёнкова. Счастьем - потому что была красива и нетребовательна. Горем - поскольку Козьма Терентьевич постоянно ощущал свою вину перед Богом. Жизнь его то и дело окуналась в блудный грех, к тому же. у него не могло быть законных детей300, а ему очень хотелось иметь ребенка, которому он мог бы передать состояние. Недаром он на протяжении всей жизни заботился о сыне умершего в 1852 году брата Ивана. Не оставил он племянника заботой и после кончины: Василий Иванович Солдатён- ков стал единственным наследником Козьмы Терентьевича.

Именно в беззаконном союзе Козьмы Терентьевича с любимой женщиной, в том, что у Солдатёнкова не было законных наследников, в его желании замолить грехи перед Богом следует искать корни его традиционной благотворительности, - а она была поистине масштабна. Один только сухой реестр благодеяний, оказанных им Москве и москвичам, производит грандиозное впечатление!

Многие пожертвования Солдатёнкова имели своими адресатами заведения, помогающие детям либо же нищим: ведь именно они традиционно очищали молитвами душу многогрешного своего благодетеля. А чтобы им было известно, за кого молиться, пожертвования часто были именными. Так, в память принятия 19 февраля 1861 года Манифеста об отмене крепостного права Солдатёнковым была учреждена богадельня его имени306. Наиболее крупные именные пожертвования были сделаны Солдатёнковым в преддверии смерти. По завещанию Козьмой Терентьевичем было выделено 1,3 миллиона рублей на строительство прекрасно оснащенного ремесленного училища «для бесплатного обучения бедных детей мужского пола без различия их состояния и вероисповедания» имени К.Т. Солдатён- кова307, а также более 2 миллионов рублей на устройство и содержание крупнейшей в городе больницы для бесплатного лечения «всех бедных жителей Москвы, без различия званий, сословий и религий». В первые годы носившая имя К.Т. Солдатёнкова, в 1920 году она была переименована в Городскую клиническую больницу им. С.П. Боткина, каковой и остается поныне. Прославившись особо крупными размерами посмертных пожертвований, Козьма Терентьевич не меньше благих дел совершил при жизни. Так, он был членом совета Благотворительного общества при Басманной больнице, Комитета для оказания пособий семействам убитых, умерших от ран и изувеченных в русско-турецкую (1877-1878 годов) войну воинов; членом попечительного совета Художественно-промышленного музея; также был попечителем арестантского детского приюта. Кроме того, Козьма Терентьевич содержал приют для бедных детей в Москве, жертвовал немалые суммы приюту цесаревны Марии для детей лиц, ссылаемых по судебным приговорам в Сибирь, приюту Святой Марии Магдалины в Москве, богаделенному дому при Рогожском кладбище, Арнольдо-Третьяковскому училищу глухонемых и училищу глухонемых И.Я. Шульца; в 1870-1882 годах регулярно выделял деньги на содержание Николаевского дома призрения вдов и сирот купеческого сословия308. Значительная часть этих заведений должна оказывать помощь детям. Список благодеяний Козьмы Терентьевича Солдатёнкова можно продолжать еще долго. За свою жизнь Солдатёнков потратил на благотворительные нужды свыше 4 миллионов - больше половины своего состояния!

Скончался Козьма Терентьевич в своем любимом Кунцеве, 19 мая 1901 года. В последний путь его провожали представители всех сословий - от крестьян до вельможных особ. На могилу было возложено более 70 венков. Один из них, «От города Москвы», собственноручно возложил городской голова князь В.М. Голицын.

Староверы к середине XIX века имели опыт долгого, жестокого и необыкновенно упорного противостояния с государством и Церковью. Противоборство длилось уже двести лет, обостряясь время от времени до крайних степеней. Истовый старообрядец не имел причин смотреть на русские порядки с умилением. Он жил, как говорили ему отцы и деды, в стране побеждающего антихриста. то ли уже победившего. Государи русские выглядели для разнообразных старообрядческих «согласий» и «толков» как личности, покровительствующие падению веры, способствующие торжеству проклятого «никонианства». Со времен Алексея Михайловича и Петра Алексеевича никто из них не мог быть любим и уважаем в старообрядческой среде. Русская православная церковь была ее прямым врагом, врагом последовательным и непримиримым. А со времен рождения единоверчества - еще и коварным неприятелем, добившимся «раскола среди раскольников». Что же касается народа русского, то он с этой точки зрения выглядел в лучшем случае стадом «заблудших» людей, не имеющих ни малейшего шанса спастись, покуда не произойдет массовое отречение от действующей исторической Церкви. Истовый старовер нередко становился противником российской государственности, самодержавного императорского правления и Церкви. Революционные вожди искали способы поставить силу староверских общин себе на службу. Наиболее мудрые из старообрядческих духовных пастырей давали им отпор, выразившийся, например, в словах митрополита Кирилла (Белокриницкого): «К сим же завещеваю вам, воз- любленнии: всякое благоразумие и благопокорение покажите перед Царем вашим. и от всех враг его и изменников удаляйтесь и бегайте. наипаче от злокозненных безбожников, гнездящихся в Лондоне и оттуда своими писаниями возмущающих европейские державы». Но время от времени люди типа Герцена, Грановского, Кельсиева находили в этой среде единомышленников. Нет ничего удивительного в том, что для Солдатёнкова европейская культура оказалась по целому ряду позиций ближе русской. Он издал столько литературы революционно-либерального содержания, что может быть причислен к печальной плеяде творцов Октября 1917-го. В то же время, имея деловые контакты с Европой, Солдатён- ков легко проникся духом повседневного соприкосновения с высокой культурой, характерным для богатых европейцев. Отсюда тяга к собиранию художественных коллекций, отсюда желание утвердить Европу в собственном доме, в быту. Он не испытывал страстной любви к высокой культуре, он не жаждал постоянного контакта с нею, как, скажем, С.И. Мамонтов. Он просто видел: для настоящего европейца культурное окружение (предметы, разговоры, люди) - часть правильно оформленного общественного статуса. Итак, прочное исповедание христианства в его старообрядческом изводе требовало от Солдатёнкова не только стойкости в вере, но и весьма строгой нравственности. А у него. не получалось. Все мы грешны, и он был грешен. Но, надо полагать, прекрасно осознавал, в каком положении находится. На протяжении долгих лет он находился в состоянии смертного греха - блудного. Не мог иметь наследников, во всяком случае, законных. Среди своих же мог выглядеть фигурой странной и в какой-то степени оскверненной. Что ему оставалось? Пав на колени, обливаясь слезами, молить Господа Бога о прощении. А нерастраченную силу родительского чувства вбивать в благотворительность. Пожертвования Солдатён- кова - весьма значительные! - и стали его детьми. Забота о чужих сыновьях встала на место невозможной, до постоянной боли сердечной, до смертной душевной тоски. невозможной, невозможной, невозможной заботы о собственных отпрысках. Должно быть, счастье в жизни этого человека мешалось с горем, свет и тепло - с горечью и выстуженностью души. Он не отпадал от греха. Он знал, что тяжко грешен. Он отдавал столько, сколько мог, чтобы грехи его хоть чем-то компенсировались. Ощущал, надо полагать, что этого мало, слишком мало. Страдал от бездетности страшно, как только может страдать мужчина, в делах преуспевший, умный, самостоятельный, которому передать свое достояние некому. Душа его была тяжко больна.

Московский купец-предприниматель, издатель, меценат, библиофил, собиратель русской живописи, графики, икон. В детстве не получил никакого образования. После смерти отца в 1850-х становится владельцем крупного состояния. Много средств выделял на благотворительные цели, активно занимался просветительно-издательской деятельностью.

Пожертвовал 3000 рублей на перевозку РМ из Санкт-Петербурга в Москву, этими деньгами были оплачены печные работы, услуги мебельного мастера, столяра, слесаря. Затем, став почётным членом музея, в течение 40 лет, до самой смерти, жертвовал на его развитие по тысяче рублей ежегодно.

Известия о галерее Солдатёнкова и указания на его собрания встречаются в литературе с конца 1840-х. Первая покупка, о которой имеются точные сведения, состоялась в 1852 — это «Вирсавия» Брюллова. Поэтому солдатёнковское собрание можно считать самым первым московским собранием русской живописи. Оно было одной из художественных достопримечательностей города и по значению приближалось к лучшим музеям своего времени.

Картины находились в комнатах жилого особняка на Мясницкой (д. 37). Собрание было относительно доступным: его осмотривала публика, связанная с РМ, Московским университетом, Академией художеств, журналисты, художники, преподаватели и студенты Училища живописи, ваяния и зодчества, известные деятели русской культуры: И.С.Аксаков, А.П.Чехов, Л.Н.Толстой и др. В 1865 году Солдатёнков купил имение Кунцево и часть картин разместил там. Но в основном в Кунцеве находились картины из коллекции племянника Козьмы Терентьевича Василия Ивановича Солдатёнкова.

Рассматривая свою коллекцию как национальное достояние, Козьма Терентьевич оставил её по завещанию РМ и тем самым навсегда связал с ним своё имя. В Картинную галерею было передано более 250 картин (28 из них было работами иностранных художников, все остальные относились к русской школе живописи), около 20 скульптур, не считая античных копий, несколько сот листов графики. Поступившая в РМ библиотека насчитывала приблизительно 8 тыс. книг (многие в роскошных переплётах) и 15 тыс. экземпляров журналов на русском языке по истории, литературе и обществоведению, в том числе немало изданий с автографами известных людей: Ф.И.Тютчева, Т.Н.Грановского, И.И.Лажечникова и др. Денежная ценность всего дара: картин, гравюр, акварелей, бронзы, скульптур и библиотеки — была определена в 500 000 рублей, сумму по тем временам астрономическую.

В завещании Солдатёнкова было высказано желание, чтобы все его художественные коллекции были сгруппированы в музее в особом помещении, а собрание сохранило имя «Солдатёнковского». В 1901 сотрудниками музея это пожелание исполнено было только частично: помешали теснота помещений и непрерывно продолжавшийся в предреволюционные годы рост галереи. Решено было временно, до тех пор, пока не выстроено новое здание галереи с верхним светом, разместить картины «на особых щитах» частью в так называемом Румянцевском зале (дотоле бывшем частью библиотеки) — в нём оказались произведения новейших художников, — частью по различным отделениям и залам Картинной галереи. Временное помещение Солдатёнковской галереи было тесным и недостаточно освещённым, в нём не дозволялось копировать картины, хотя с просьбами об их копировании к администрации музея обращались постоянно. Тем не менее только с поступлением в РМ множество ныне знаменитых картин стали доступны всем желающим для свободного обзора и изучения.

До получения коллекции Солдатёнкова в музее содержались преимущественно коллекции русских мастеров XVIII — первой половины XIX века, пополнение же состояло преимущественно из работ русских художников второй половины XIX века. Количество экспонатов Картинной галереи увеличилось почти в полтора раза — с 664 до 939.

Удалось найти документальные свидетельства о судьбе половины собрания Солдатёнкова-старшего после расформирования РМ. Достоверно известно местонахождение почти 130 картин. Перед Великой Отечественной войной картины из «Солдатёнковской залы» размещались в 37 музеях 33 городов. Судьба второй половины собрания (по свидетельству А.А.Риццони, почти все картины были приобретены Солдатёнковым в Риме при посредничестве А.А.Иванова) неизвестна. Не менее 22 картин было передано торговым организациям. Ни одного полотна из собраний Козьмы Терентьевича и Василия Ивановича Солдатёнковых пока не обнаружено в перечнях полотен, которые были безвозвратно уничтожены во время войны.

Разбором книг Солдатёнкова, поступивших в РМ, занимался А.И.Калишевский. В 2012 Н.В.Туманова идентифицировала 300 экземпляров из личной библиотеки. Владельческими признаками являются дарственные надписи и посвящения от известнейших деятелей русской культуры (в их числе — автографы сотрудников РМ Е.Ф.Корша, К.К.Гёрца, Е.В.Барсова, Н.И.Стороженко, собирателей Д.А.Ровинского, Н.А.Попова), экслибрисы, а также особые — напечатанные на цветной бумаге — экземпляры изданий, осуществлённых владельцем. Самая ранняя из найденных книг издана в 1831, самая поздняя — в 1901.

Козьма Терентьевич Солдатёнков был похоронен на Рогожском кладбище. Могила его не сохранилась. В 1991 у здания администрации Боткинской больницы, до революции именовавшейся Солдатёнковской, поскольку она была создана по духовному завещанию Козьмы Терентьевича, ему установлен памятник.

Коллекционеры старой Москвы. С. 305—309.

Игнатович Т.Н. Солдатёнковские галереи // Московский журнал. 1999. № 2.

Туманова Н.В. «И миллионы покорив, не покорился миллионам...»: О книжном собрании К.Т.Солдатёнкова // Книга в пространстве культуры. 2012. Вып. 1(8). С. 16—26.

Полунина Н.М. Кто есть кто... С. 366—370.

Солдатёнков Козьма (Кузьма) Терентьевич

(род. в 1818 г. - ум. в 1901 г.)

Русский предприниматель, купец-миллионер, занимавшийся производством и торговлей хлопчатобумажной пряжей и ситцами. Основатель и совладелец знаменитой Кренголъмской мануфактуры, являвшейся одной из самых высокоприбыльных предприятий России XIX в. Известный прогрессивный книгоиздатель и меценат.

Самым ярким представителем известной в России династии «хлопковых королей» является Кузьма Терентьевич Солдатёнков. Историк А. Н. Боханов писал о нем: «Казалось бы, что этому внуку крестьянина и сыну купца, что называется, “на роду написано” до конца своих дней оставаться купцом-лабазником. Между тем природный ум и широкий живой интерес к жизни сделали этого человека одним из известнейших русских издателей и ценителей искусства».

Семья старообрядцев Солдатёнковых числилась «по торговой части» еще с конца XVIII столетия. Родоначальником ее был крестьянин деревни Прокуниной Коломенского уезда Московской губернии Егор Васильев, который в 1795 г. записался в купеческое сословие, а спустя два года переселился вместе со своим семейством в Первопрестольную. Его сын Терентий уже исправно торговал в Гостином дворе хлопчатобумажной пряжей и ситцами. Известно, что в 1825 г. он числился купцом 1-й гильдии и имел звание почетного гражданина Москвы.

Во владении Солдатёнковых в то время находилась бумаготкацкая фабрика, расположенная непосредственно в городской черте. В 1843 г. она насчитывала 100 станов с числом рабочих до 150 человек. Фабрика производила брючную материю, тик и миткаль, имея годовой объем производства около 40 тыс. рублей серебром. Кроме производственной деятельности Терентий успешно торговал хлопчатобумажными изделиями своей фабрики, а также наладил торговлю хлебом. С малых лет отцу в лавке помогал его сын Козьма.

Говоря о детских годах Козьмы Терентьевича, один из хорошо знавших его людей писал, что он «родился и вырос в очень грубой и невежественной среде Рогожской заставы, не получил никакого образования, еле обучен был русской грамоте и всю свою юность провел “в мальчиках” за прилавком своего богатого отца, получая от него медные гроши на дневное прокормление в холодных торговых рядах». В течение всей жизни К. Т. Солдатёнкова преследовало желание вырваться за пределы узких интересов своего сословия, получить знания, приобщиться к миру культуры и просвещения. Это стремление являлось движущей силой, заставлявшей знаменитого предпринимателя постоянно заниматься самообразованием.

В 1845 г. после смерти Терентия Егоровича семейное дело перешло к его старшему сыну Ивану. Однако занимался он им недолго, поскольку в 1852 г. скоропостижно скончался. Козьму Терентьевича это печальное известие настигло в Женеве, во время первого заграничного путешествия. Срочно вернувшись домой, Солдатёнков похоронил брата и «на помин его души» пожертвовал 30 тыс. рублей серебром, употребленные на выкуп из долговой тюрьмы содержащихся там недоимщиков. С этого знаменательного факта благотворительности началось участие бизнесмена в общественной жизни Москвы, принесшее ему уважение современников и посмертную славу.

Свою предпринимательскую деятельность Козьма Терентьевич начал с торговли бумажной пряжей и изделиями фамильной фабрики в старом Гостином дворе, где он снимал небольшую лавку из двух комнат. Через некоторое время предприниматель расширил круг своих деловых интересов и занялся дисконтными операциями с векселями, а также стал пайщиком ряда крупных торгово-промышленных фирм, в числе которых была знаменитая Никольская мануфактура Морозовых. Именно это участие в деятельности различных предприятий и удачное помещение в них капитала впоследствии принесли ему самые значительные доходы, позволившие еще больше развернуть производство. Так, в 1857 г. вместе с бароном Людвигом Клопом и братьями Хлудовыми он стал основателем и совладельцем известной Кренгольмской текстильной мануфактуры, которая сразу вошла в число самых высокоприбыльных предприятий России того времени. Козьма Терентьевич был также крупным пайщиком текстильных фабрик Гюбнера, Цинделя, Даниловской и Никольской мануфактур, а также Трехгорного пивоваренного товарищества.

Особенно много возможностей для проведения крупных операций появилось у Солдатёнкова после отмены крепостного права. К примеру, в 1874 г., когда скончался основатель Цинделевской текстильной мануфактуры и его наследники не проявили стремления к предпринимательской деятельности, Козьма Терентьевич воспользовался этим обстоятельством и, пригласив своих старых компаньонов (Л. Клопа, братьев Хлудовых и других московских заводчиков), преобразовал предприятие в паевое товарищество, оставив за собой значительное число паев. Таким же образом вместе с группой ведущих текстильных магнатов в 1880 г. им была приобретена Даниловская хлопкопрядильная фабрика в Москве.

Активно участвовал Солдатёнков и в быстро развивавшемся инновационном бизнесе. Он являлся акционером ряда компаний по строительству железных дорог, Московского учетного банка, Московского страхового общества и т. д.

Вышедший из купеческой среды и поневоле вращавшийся в ней, Козьма Терентьевич душой всегда принадлежал к другому миру, миру мысли и искусств, наложившему отпечаток на его характер и склонности. Эта внутренняя потребность души Солдатёнкова, реализовывалась в течение всей его жизни целеустремленной филантропической, меценатской и общественной деятельностью.

Уже в дореформенные годы текстильный фабрикант играл заметную роль в деятельности организаций, которые, казалось бы, никакого отношения к предпринимательской деятельности не имели. Согласно «формулярному списку о службе», составленному Московской купеческой управой в 1894 г., потомственный почетный гражданин, купец 1-й гильдии, коммерции советник К. Т. Солдатёнков состоял членом Московского отделения Совета торговли и мануфактур, выборным Московского купеческого общества, гласным Московской городской думы, старшиной Московского биржевого комитета и членом Коммерческого суда. Кроме того, он являлся членом попечительных советов многих учебных заведений, в том числе Московского университета, Высших женских курсов, Московского училища живописи и ваяния, «Художественно-промышленного музеума» и состоял действительным членом Императорской Академии художеств.

В период Севастопольской кампании Козьма Терентьевич входил в комитет «для принятия от купечества пожертвований на государственное ополчение и другие военные надобности». Важная роль принадлежала Солдатёнкову в деятельности старообрядческой церкви. Тайно, через подставных лиц, он основал на Буковине так называемую Белокриницкую иерархию, которая объединила в своих рядах членов секты старообрядцев-поповцев и впоследствии была переведена в Москву.

Оппозиционная деятельность и радикализм взглядов Солдатёнкова в дореформенный период обращали на него пристальное внимание властей. Строптивый купец-миллионщик попал под негласный надзор полиции и даже подвергался постоянной слежке во время заграничных путешествий. Его активное участие в общественно-политической жизни Москвы и особенно в купеческих застольях-манифестациях не обошли в своих произведениях многие писатели и публицисты того времени.

Обобщенные черты облика Козьмы Терентьевича были использованы часто бывавшим у него в гостях писателем И. С. Тургеневым для создания образа современного купца пореформенной эпохи Капитона Голушкина в романе «Новь». Этот тургеневский герой был наделен многими чертами К. Т. Солдатёнкова и представлял собой «весьма плодотворного человека, стоящего на высоте европейского образования, хотя и старовера». Вот строки из романа, характеризующие предпринимателя нового типа: «Жажда популярности была его главной страстью. Эта же страсть, победившая в нем прирожденную скупость, бросила его... в оппозицию... свела его с нигилистами: он высказывал самые крайние мнения, трунил над собственным староверством, ел в пост скоромное, играл в карты, а шампанское пил как воду».

Исключительное значение в жизни К. Т. Солдатёнкова имела его связь в начале 1850-х гг. с членами московского кружка интеллекгуалов-западников, руководимого Т. Н. Грановским. Общение с этими высоко образованными людьми оказало решающее влияние на его образ жизни, помогло избавиться от крайностей политического радикализма и религиозного фанатизма, и со временем из скромного торговца он превратился в убежденного деятеля в области русского просвещения и культуры. Уже будучи тяжело больным, бизнесмен признавался, что заветы Грановского и других представителей Московского университета наложили отпечаток на всю его жизнь и он стремился исполнять их до последних своих дней.

Начало широкой благотворительной, меценатской и просветительной деятельности К. Т. Солдатёнкова относится еще к дореформенному периоду. В 1852 г. в Италии он познакомился со знаменитым художником А. А. Ивановым и попросил его быть своим консультантом. Будущий меценат договорился с мастером, что тот станет от его имени и на свой вкус покупать для него картины отечественных живописцев. Эту просьбу он выразил так: «Мое желание - собрать галерею только русских художников». Иванов охотно принял это поручение, и в результате кропотливого и тщательного собирательства Козьма Терентьевич стал владельцем одной из лучших и крупнейших, после Третьяковской галереи, коллекции русского изобразительного искусства, которая включала около 230 полотен. По мнению известного знатока русской живописи П. Бурышкина, коллекция картин К. Т. Солдатёнкова является не только «одной из самых ранних по времени ее составления, но и самых замечательных по превосходному и долгому существованию».

Вместе с тем, вкусы и образ жизни Козьмы Терентьевича были довольно причудливыми и нередко становилось объектом пересудов столичной публики. В 1865 г. он купил у семейства Нарышкиных родовое имение Кунцево, которое превратил в своеобразный центр общения и различных затей московского купечества. Здесь устраивались славившиеся своей изысканностью солдатёнковские обеды, организовывались шумные фейерверки и балы. Зимой предприниматель жил в своем роскошном особняке на Мясницкой, где располагались прекрасная библиотека и картинная галерея, а также молельня, в которой служил сам хозяин вместе со своим дальним родственником, торговцем церковными старопечатными книгами, Сергеем Михайловичем Большаковым, для чего оба надевали кафтаны особого покроя.

Хотя Солдатёнков и состоял старообрядцем Рогожской общины, в своей повседневной жизни он был далек от аскетических норм и даже, как вспоминал сосед по кунцевскому имению П. И. Щукин, «прожил много лет с француженкой Клемансой Карловной Дюпюи: называл он ее Клемансою, а она его Кузей. Причем, его гражданская жена очень плохо говорила по-русски, а Козьма Терентьевич кроме русского, не говорил ни на одном языке.»

В середине 1850-х гг., под влиянием членов московского кружка Грановского, Солдатёнков приступил к осуществлению еще одного своего подвижнического замысла - издательской программы по выпуску лучших произведений отечественной и мировой науки, литературы и культуры. В 1856 г. было создано издательство, первой книгой которого стал сборник стихов А. В. Кольцова. Затем были опубликованы стихи Н. П. Огарева, Н. А. Некрасова и опального поэта А. И. Полежаева, а также второе издание брошюры профессора-экономиста И. К. Бабста, в которой шла речь об экономической отсталости России и необходимости проведения в ней политических и экономических реформ. Позже увидели свет произведения И. С. Тургенева, стихи А. А. Фета, Я. П. Полонского, С. Я. Надсона, книги русских историков Т. Н. Грановского, И. Е. Забелина, В. О. Ключевского, труды крупнейших зарубежных историков, философов, экономистов и искусствоведов Г. Вебера, Э. Лависса, А. Рамбо, Т. Моммзена, Дж. Милля, Д. Рикардо, Д. Юма, А. Смита. Не были обойдены вниманием и памятники мировой классики - Гомер, Саади, В. Шекспир и др. Таким образом, в изданиях Солдатёнкова, по словам его ближайшего друга и соратника Митрофана Павловича Щепкина, предстал «целый пантеон знаменитых людей».

В 1857 г. на Лубянке был открыт магазин для продажи книг издательства. Устроен он был на европейский манер и стал для Москвы делом совершенно новым. Козьма Терентьевич не рассматривал его как средство извлечения прибыли, рассчитывая всего на 5 % годового дохода, что изначально планировалось направлять на текущие нужды торгового заведения. При магазине была открыта библиотека для чтения.

За полвека издательство Солдатёнкова выпустило не так уж и много книг - по разным подсчетам, от 170 до 200 наименований. Однако это сравнительно небольшое число изданий отличалось удачным выбором авторов и принесло предпринимателю заслуженную славу. Как отмечалось современниками, не только в Москве, но и по всей России трудно было найти другого книгоиздателя, которого можно было поставить рядом с Солдатёнковым по количеству и уровню издания фундаментальных сочинений и трудов по самым разнообразным отраслям знания. Благодаря Козьме Терентьевичу русская научная литература обогатилась целым рядом работ, которые, ввиду своей «некоммерческой» специфики, могли вообще не появиться в России. Издательская деятельность позволила Солдатёнкову внести огромный вклад в развитие общества, познакомив российского читателя с лучшими художественными произведениями и работами выдающихся деятелей общественной мысли.

Особенно большое место в жизни предпринимателя занимала благотворительная деятельность, которая по своим масштабам была столь небывалой, что поражала современников. Лев Толстой, например, с восхищением писал Солдатёнкову, что тот употребляет большую часть своего богатства на добрые дела. Такая щедрость «хлопкового короля» объяснялась не только его человеколюбием и демократизмом, но и тем, что для него было характерно раннее осознание взаимосвязи между личным и общественным богатством. Впоследствии это убеждение трансформировалось в концепцию «общественного служения», с которой Козьма Терентьевич познакомился на лекциях известного русского экономиста и фабричного инспектора, профессора И. И. Янжула. Идея об «ответственности богатства», составлявшая основу этих выступлений, в свою очередь базировалась на теориях американского миллионера и филантропа Эндрю Карнеги. Янжул писал в своих воспоминаниях, что Солдатёнков, присутствовавший на одной из лекций вместе с другими крупными московскими промышленниками, был в таком восторге от нее, что позднее пришел просить согласия на ее опубликование.

Этому «общественному служению» предприниматель отдавал все свои силы и средства. С тех пор как Козьма Терентьевич унаследовал отцовский бизнес, он строил школы, больницы и дома призрения, оказывал материальную поддержку литераторам и печатным изданиям либерального направления. Румянцевский музей в течение сорока лет ежегодно получал от Солдатёнкова 1 тыс. рублей на текущие нужды, а затем получил в дар ценную библиотеку, насчитывавшую 8 тыс. книг и 15 тыс. экземпляров журналов. При этом, заботясь о целостности коллекции и сохранении доброй памяти о себе, даритель выражал желание, чтобы все жертвуемые им «предметы были помещены в отдельной зале музея, с наименованием таковой “Солдатёнковской”». Этот дар был одним из пунктов его завещания, произведшего огромное впечатление на современников.

По этому же завещанию городская купеческая управа получала 1,3 млн рублей «на учреждение и устройство в Москве ремесленного училища под названием “Ремесленное училище Солдатёнкова” для бесплатного обучения в оном бедных детей мужского пола без различия их состояния и вероисповедания, разным ремеслам, относящимся к техническому производству». Кроме того, свыше 1 млн рублей поступало в Московское городское общественное управление «на предмет устройства и содержания новой бесплатной больницы для всех бедных, находящихся в Москве, без различия званий, сословий и религий, под названием “Больница Солдатёнкова”». Уже эти пункты делали завещание посмертным памятником предпринимателю. Однако «хлопковый король» этим не ограничился. Немалые вклады были направлены в Российскую академию наук, Московский университет, мужскую и женскую гимназии города на развитие образования, науки и культуры.

Кроме того, Козьма Терентьевич распорядился все оставшиеся на складе и в доме книги (а они оценивались в 150 тыс. рублей) «раздать безвозмездно в библиотеки, учебные заведения и вообще доступные читальни, а все, что останется, должно быть продано и вырученные суммы и все деньги, полученные от изданий и оставшиеся от расходов по ним, внести в Московскую городскую управу для употребления в пользу городских училищ». Всего, по разным оценкам, К. Т. Солдатёнков передал в общественное пользование в виде пожертвований, вкладов или в другой форме практически все капиталы, нажитые им за годы предпринимательской деятельности.

Осуществление духовного завещания К. Т. Солдатёнкова шло с большим трудом, однако практически все его пункты в конце концов были реализованы. Особенно трудно выполнялось распоряжение по постройке больницы, которая была завершена только в 1908 г. До 1920 г. она носила имя своего создателя, а впоследствии получила название «Боткинской». Такая же участь постигла и училище и «Солдатёнковскую залу» в Румянцевском музее, коллекция которой была расформирована и разошлась после революции по разным галереям и художественным музеям страны.

Еще при жизни за свои заслуги и пожертвования К. Т. Солдатёнков был пожалован высшими российскими орденами - св. Станислава двух степеней, св. Анны 2-й степени и св. Владимира 4-й степени. В памяти людей он навсегда остался человеком, который, как говорилось в одном из посвященных ему стихотворных некрологов, «и миллионы покорив, не покорился миллионам».