Когда я прижимал тебя к груди своей,



Джордж (Лорд) Байрон

Я обнимал тебя, прижав к своей груди,
Я утопал в тебя, в моей вселенной,
Я называл тебя своею пленной
Сейчас разлука и печали впереди.

Спустилась ласточкой с небес мне в руки.
Я пил тебя как воду в летний зной.
Мой клипер шёл к тебе, как в порт родной.
Сейчас один, весь мир постыл и мучаюсь от скуки.

Кто разделил нас? Демон ночи злой?
Разбил надежды рок коварный.
Хранитель ангел оказался мой бездарный,
Меня не защитил, с тобой сейчас другой.

Вот стихотворение Байрона откуда я взял цитату.
Джордж (Лорд) Байрон - «К Д...»

Когда я прижимал тебя к груди своей,
Любви и счастья полн и примирен с судьбою,
Я думал: только смерть нас разлучит с тобою;
Но вот разлучены мы завистью людей!

Пускай тебя навек, прелестное созданье,
Отторгла злоба их от сердца моего;
Но, верь, им не изгнать твой образ из него,
Пока не пал твой друг под бременем страданья!

И если мертвецы приют покинут свой
И к вечной жизни прах из тленья возродится,
Опять чело мое на грудь твою склонится:
Нет рая для меня, где нет тебя со мной!

Музыкальный магазин песен на продажу и поэзии профессионального поэта-песенника.
Дмитрия Ксурь.
Профессиональные песни на мои стихи здесь.
Высокое качество, отличная запись, качество ротации на любом радио.
http://dmitriy.pesnya-ru.com
Приглашаю к сотрудничеству композиторов и аранжировщиков.

Рецензии

Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора . Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом . Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании

История болезни Джорджа Гордона Ноэля, лорда Байрона

Порою боль души глухую
Смирит вино на краткий срок,
Но смех мой весел, я пирую,
Но сердцем — сердцем одинок…
Д. Байрон, 1807

Из его биографии не очень понятно, то ли он выстраивал жизнь, исходя из скандальной родословной, то ли позднейшие биографы тенденциозно подбирали факты «для полноты картины»! Действительно, представители двух родов британской аристократии, от которых брал начало род Байронов, отличались порой не только разнообразными талантами, но и буйным нравом. Род стал известен еще во времена Вильгельма Завоевателя. Генрих VIII, знаменитый «король-убийца жен», даровал Джону Байрону Ньюстедское аббатство в Ноттигемшире, а его сына королева Елизавета I посвятила в рыцари. Следующий Джон Байрон командовал войсками короля Карла I. А вот дальше предки Байрона начали чудить по полной программе. Уильям, пятый лорд Байрон, отслужил на флоте, построил замок на озере и начал устраивать там вакханалии наподобие той, которую описал Конан Дойл в «Собаке Баскервилей»! «До кучи» он убил на дуэли соседа, вырубил в округе все дубы и перестрелял почти три сотни оленей. Дед Байрона, очередной Джон, был вице-адмиралом и большим любителем женского пола, что унаследовал и его старший сын (дядя Байрона). «Ходоком» был и отец поэта, капитан-лейтенант королевского флота. Он отбил у маркиза Кармартена жену, леди Кармартен, и сбежал с нею во Францию. У них было трое детей, из которых выжила сводная сестра Байрона Августа. Потом он женился на Кэтрин Гордон оф Гайт, которая принадлежала к прямым потомкам шотландского короля Якова I, где тоже были настоящие разбойники. Биполярное расстройство Байрон, очевидно, унаследовал от матери, она была «подвержена приступам меланхолии, за которыми следовали приступы бурной страсти». В эти моменты мать Байрона не стеснялась в выборе непечатных выражений. Королевские потомки тоже люди! Папаша быстро промотал наследство жены Кэтрин, и они влачили жалкое существование.

Это ли, иные ли причины привели к тому, что Д. Байрон (George Gordon Noel, 6th Baron Byron, 1788-1824) появился на свет с одним недостатком, который всю жизнь причинял ему много физических и нравственных страданий и оказал на формирование характера большее влияние, чем принято думать. Ребенок родился с «деформированной правой стопой». Биографы давно спорят о причине возникновения этого дефекта (называют даже полиомиелит!), но известно исчерпывающее его описание: пятка была изогнута вверх, а подошвенная поверхность стопы повернута внутрь — «club foot», косолапость, попросту говоря! Позже к ребенку пригласили выдающегося британского анатома и хирурга Джона Хантера, который первым порекомендовал ему пожизненно носить ортопедическую обувь (примечательно, что ортопедический ботинок поэта сохранился!). Через полтора года после рождения 22 января 1878 года мать увезла Джорджа в Абердин. Она испытывала к нему двойственное чувство любви-ненависти: сын слишком напоминал ей неверного и ненадежного мужа. «Ах ты, щенок, ты настоящий Байрон, такой же дурной, как твой отец!» — кричала она сыну и тут же начинала его целовать как безумная. 2 августа 1791 года отец Байрона, запутавшийся в долгах и любовных историях, покончил с собой (отравился?). Это отнюдь не улучшило характер матери, которая постоянно упрекала сына в его физическом дефекте, била об его голову тарелки или колотила его каминными щипцами.

В 1794 году кардинально изменилось общественное положение Байрона: он стал наследником титула и земель своих предков. Потом он посещал школу в Абердине, хотя читать начал еще до этого. Примечательно, что одной из первых прочитанных книг стала «Турецкая история». Под ее влиянием Байрон захотел побывать на Востоке, и все его творчество потом приобрело восточный колорит (как позднее на Р. Киплинга неизгладимое впечатление произвела Индия). В детстве Байрон не мог, по его собственным словам, читать стихи без «неохоты и отвращения». Зато он уже к восьми годам от корки до корки проштудировал Ветхий Завет.

Любопытно, что Байрон не только сожалел о своем физическом недостатке, но и старался не замечать его, участвуя в играх вместе с другими. Очень рано он понял, что по наследству является пэром Англии (членом палаты лордов). Пятый лорд Байрон умер, и Джордж Гордон стал «лордом Байроном Рочдейльским». Богатства ему это, правда, не прибавило, и позже он написал: «Я совсем не отличался от других детей: был не высок и не мал ростом, не скучен и не остроумен, был даже довольно жизнерадостным, и, только когда накатывала тоска, я становился настоящим дьяволом». «Он мог быть прекрасным спутником, несмотря на то, что был испорченным ребенком», — пишет биограф. Добавлю, что испорченным он был в прямом смысле: когда Джорджу было девять лет, одна из служанок (именно та, которая научила его читать Библию!) познакомила его с таинствами физической любви. «Страсти проснулись во мне очень рано, так рано, что мне никто не поверит, если я скажу и опишу все подробности», — говорил Байрон в конце жизни. Страдавшая нимфоманиейМэй Грей, считает биограф, нанесла Байрону психологическую травму: «Это приключение с якобы набожной девушкой, которая научила его читать Библию, могло стать дополнительной травмой и отчасти вызвать его постоянную ненависть, направленную против лицемерия и ханжества верующих». И действительно, зрелый Байрон — это скорее агностик, чем атеист, но уж никак не правоверный последователь догматов англиканской церкви!

Между тем искалеченная нога давала о себе знать, и некий доктор Лавендер из Ноттингема, называвший себя хирургом, пытался «выправить» ее, натирая маслом и помещая в колодку, которая причиняла ребенку страшную боль (ортопедия как отрасль медицинского знания существовала тогда в зачаточном состоянии). Однако эти муки не лишили Байрона жизнерадостности: он очень рано научился стрелять и постоянно носил с собой пистолеты. В июле 1799 года Байрона отвезли в Лондон, где его осмотрел доктор Джеймс Бэйли, после чего его показали некоему Шелдрейку, который, видимо, был мастером по производству ортопедических изделий, и все закончилось изготовлением специального ботинка.

Хромота хромотой, а душа парит: Байрон влюбляется в Мэри Дафф и Маргарет Паркер (которая была его кузиной), и именно эти неразделенные страсти подталкивают его к «погружению в поэзию», к поиску идеальной, прекрасной и неразделенной любви. Обычно это бывает позже, а у Байрона «травматичная» любовь возникла лет в 8-12! Слишком ранний сексуальный опыт вызвал «разочарование, меланхолию, появившуюся из-за физического отвращения и неудачных попыток совместить идеал и действительность». Разочарование поощряло влюбленность в разных девочек и мальчиков, а отвращение подтолкнуло к циничному поиску «красивых животных» вроде пресловутой жены венецианского булочника.

Между тем Байрон все еще ученик. Скоро он понял, что только физическая сила может заставить однокашников перестать издеваться над его уродством — много раз он бросался в драку, и его бешеный темперамент, а вовсе не сила, заставлял обидчиков замолчать. Знаменитая частная школа в Харроу научила Байрона не только драться за свою честь, там он удивительно много читал. Поразительно, до 15 лет он уже изучил произведения Монтескье, Локка, Бэкона, всех британских классиков, французских поэтов (в подлиннике!) и т. д. Он прочитал около четырех тысяч романов — от Сервантеса и Рабле до Филдинга и Руссо! После окончания Харроу лорд Байрон оказывается в не менее знаменитом Тринити-колледже в Кембридже (позже там деканом был Л. Кэрролл, автор «Алисы в стране чудес»). Молодому человеку жилось неплохо: в год ему полагалось 500 фунтов, слуга и лошадь. Примечательно, что в колледже Байрон не столько учился, сколько (по его собственным словам) приобщался к различным порокам, среди которых была и привязанность к хористу церкви Св. Троицы Джону Эдлстону. «Я люблю его больше всех в мире», — признается Байрон. Когда в 1881 г. Эдлстон умер, Байрон предавался глубокой скорби. Был этот роман платоническим или нет, Д. Байрон ничего не говорит (посвященные Эдлстону элегии он зашифровал женским именем Тирза), а биографы предаются различным догадкам и домыслам, как, впрочем, и недоброжелательные современники поэта. Но известно, что Байрон мечтал в будущем (после совершеннолетия) поселиться вместе с Эдлстоном.

…Местами биография Байрона положительно напоминает историю жизни О. Уайльда: тот также «вел себя неправильно» и также занимал деньги у ростовщиков (долг Байрона достигал нескольких тысяч фунтов). Любимыми занятиями Байрона были плавание (так он не ощущал своего дефекта) и стрельба из пистолета, в чем он достиг виртуозности. И в это же времявыходит первый его поэтический сборник — «Стихи по разным случаям» (1807). Тогда же у Байрона проявилась еще одна особенность, которая сейчас трактуется как патология. Еще учась в школе, Байрон сильно растолстел (он очень любил сладкое), а потом с помощью «неимоверных физических нагрузок, горячих ванн и лекарств » сбросил вес. И так продолжалось всю жизнь, что заставляет биографов говорить о чередовании «пароксизмов булимии и анорексии» у Байрона. Для него вообще были характерны шараханья из стороны в сторону, и весьма небезопасные: поскольку критики не признавали его как поэта, он предался небрезгливому прелюбодейству, которое, учитывая распространенность сифилиса в то время, могло обойтись дорого (Байрон отмечал, что лечился от «глупости и последствий … любвеобильности»). Чуть позже он напишет: «врач заявил, что еще немного, и моя земная жизнь подойдет к концу, дав скудную пищу червям». Однако Байрон не угомонился: купив проститутку, переодел ее в мужскую одежду и возил с собой, выдавая за брата или кузена, пока у «юного джентльмена», к великому ужасу горничных, в гостинице не случился выкидыш. Лето он проводил в Брайтоне, купаясь в море, сочиняя грустные стихи своим подружкам и… иногда погружаясь в запои! Печально, но факт: Байрон всю жизнь находил удовольствие в непристойных компаниях. При этом в глубине души он желал занять место в палате лордов, не отдавая себе отчета в том, что подобный скандал поставит на его политической карьере крест. Временами он вообще был опасно некритичен к окружающему: когда заболел бешенством его любимый ньюфаундленд Боцман, Байрон руками вытирал пену с пасти собаки во время припадков. Его поступки всегда носили мрачный, мизантропический характер: когда садовник нашел в земле череп, Байрон сделал из «бедного Йорика» чашу, оправленную в серебро. В нее входило больше бутылки вина, но Байрон в тяжелую минуту опустошал ее без передышки, не отрываясь!

В 1809-1811 гг. Байрон путешествует по Востоку, страдая от морской болезни и москитов, после чего пишет знаменитую поэму «Паломничество Чайльд-Гарольда». Именно тогда он впервые посетил Миссолунги — место, где спустя несколько лет нашел свою смерть… Любопытно его мнение о греках: «Мне нравятся греки. Конечно, они пройдохи, обладающие всеми пороками турок, но без их храбрости». Во время путешествия он продолжает распутствовать, что не замедлило сказаться: «У меня было полно гречанок и турчанок, но полагаю, что и англичанки остались довольны, потому что мы все подхватили одну и ту же болезнь». Гонорея была мучительной, но не смертельной, а вот малярия, которой Байрон заболел в Греции, была куда серьезнее, хотя в ней был и свой плюс: снова растолстевший Байрон после приступа похудел. Потом он пытался поддерживать форму: трижды в неделю ходил в турецкую баню, пил уксус с водой и ел один рис. Возвращение с Востока, кроме малярии, принесло Байрону сразу три утраты: сначала утонул его близкий друг Чарльз Мэттьюз, потом умерла мать, потом ушел из жизни школьный друг Джон Уингфилд. Байрон впал в тяжкую депрессию и даже составил завещание. В это же время поэт сел на жесткую диету, состоявшую из сухих бисквитов и содовой воды. Но депрессия или не депрессия, а выступать в палате лордов Байрону пришлось, причем в душе он был близок к радикалам, хотя позиционировал себя как независимый член палаты пэров.

Но сильнее политики его увлекла страсть к Каролине Лэм, хотя в это время «Чайльд-Гарольд» стал очень популярен и женщины засыпали поэта письмами. Его любовь, «дикая лань», как она себя называла, оказалась скорее дикой козой и устроила жуткий скандал: она заставила своих детей читать стихи Байрона, во время чего сжигала его портреты. Скандал был грандиозный: адюльтер на глазах у всех! Но Байрон подготовил светскому обществу подарок похлеще: он затеял роман со своей сводной сестрой. Современное ему общество не было слишком пуританским, да и сам поэт не был фанатиком кальвинизма, но речь-то шла о кровосмешении. Этот грех был уже библейским, и его не мог покрыть даже брак с Анабеллой Милбэнк. Байрон женился не по горячей любви и быстро охладел к жене, да еще ухитрился познакомить ее с Августой и в припадке пьяного откровения рассказать в подробностях об их преступной связи! У них с Анабеллой родилась дочь, и, согласно преданию, глядя на ребенка, Байрон сказал: «Какое орудие пытки я приобрел в тебе!» Дочь назвали Августой Адой, родовым именем Байронов, но вскоре Байрон стал так чудить, что жена заподозрила у него наличие безумия и поспешила покинуть дом поэта. Мало того, она пыталась организовать нечто вроде освидетельствования мужа на предмет душевного здоровья. А тут еще безумная Каролина рассказала жене Байрона о его связях с представителями мужского пола. О, это была уж месть так месть!

Байрону (как и позднее Уайльду) ничего не оставалось, как покинуть Англию, что он скоро и сделал, предварительно наняв личного врача, некоего Джона Уильяма Полидори (John William Polidori, 1795-1821). Это был неудачный выбор: Полидори оказался малодаровитым врачом и поэтом, да к тому же страдал тяжкой депрессией и в 1821 году (в год смерти Байрона) покончил с собой, приняв цианистый калий. Во время путешествия Байрон был верен себе, и Д. Полидори в своих записках пишет весьма нескромно: «Едва войдя в комнату, лорд Байрон как гром с неба обрушился на служанку». Но важнее этих сомнительных сексуальных удовольствий оказалось знакомство Байрона с талантливым поэтом П. Б. Шелли. Именно Полидори являлся автором версии о том, что Байрон всегда ел один и никто не знал меню его трапезы. Это источник легенды о «диете Байрона для похудения», которая время от времени всплывает в Интернете. Однако Байрон очень скоро отказался от услуг навязчивого Полидори, и дальше Швейцарии тот его не сопровождал. Байрон верен себе: он стал отцом незаконнорожденной дочери от «странной девушки» Клер Клермонт.

Примечательно, что ни литературная слава, ни победы над женщинами не заставляли Байрона постоянно твердить о бессмысленности и бесцельности жизни. Это заставило исследователя (Аhmed Hankir, 2011) отнести поэта к числу больных биполярным расстройством (МДП). И действительно, эпизоды скуки, тоски и меланхолии вплоть до суицидальных мыслей чередовались у Байрона с почти маниакальным настроением. «Хамелеон настроения», — говорит о Байроне А. Ханкир. Частые и выраженные колебания настроения поэта, периоды злоупотребления алкоголем, опием и доступным сексом, пищевые кутежи вперемешку с ограничительными диетами обладали и другими характерными для биполярного расстройства признаками. Они, во-первых, носили четко повторяющийся, но эпизодический характер, а во‑вторых, без лечения светлые промежутки становились все короче, а сами эпизоды все тяжелей и разрушительней (в последние месяцы жизни депрессия была у Байрона постоянной). Примечательно, что все любовные истории Байрона (М. Коньи, М. Сегати, А. Тарусчели), «злоупотребления венецианского карнавала» и т. д. происходили на гипоманиакальном фоне, который часто лишает человека инстинкта самосохранения, и именно в эти моменты, считая себя неуязвимым, Байрон многократно заражался венерическими инфекциями. Да еще бы: П. Б. Шелли писал, что «Байрон знается с самыми презренными женщинами, которых гондольеры подбирают на улицах». Любопытно, как он без антибиотиков успевал исцеляться от этих хворей? Иначе остается предположить, что всех этих «леди сонетов» вроде Т. Гвиччиоли он щедро наделял «букетом» из спирохет, гонококков и лобковых вшей! В этом смысле его забота о нормальном весе (а иногда он толстел до того, что ему «было трудно стоять и на пальцах были ямки от жира» ), сопровождавшаяся приемом «жуткой смеси» из картофеля, риса и зелени, сбрызнутой уксусом, выглядит поведением истеричной девушки, страдающей анорексией. Между тем поводов для депрессии у Байрона становилось все больше: сначала от легочного туберкулеза умерла его пятилетняя дочь Аллегра, затем утонул П. Б. Шелли, и Байрон присутствовал при сожжении его полуразложившегося тела. Иногда с трудом верится, что это были нормальные люди: то они хранят сердца и челюстные кости друзей, то Т. Гвиччиоли собирает облупившуюся от загара кожу Байрона, которую после ее смерти находят среди «бесценных» реликвий! Байрон и сам любил реликвии — он приобрел экипаж, когда-то принадлежавший Наполеону, и с гордостью в нем путешествовал.

После смерти П. Б. Шелли Байрон, страдавший от приступов «ревматизма», «разлития желчи» и запора, активно лечит душу и тело вином, опием и новой «фишкой» — эфиром. Нечего удивляться, что у него скоро возник судорожный приступ, и, судя по всему, не первый. Исследователи обсуждают природу загадочных судорог Байрона, но едва ли алкоголь мог стать их причиной, а вот хроническая малярия (в те времена вряд ли ее течение было классическим, два-пять лет; тропическая форма могла течь сколь угодно долго, пока не убивала больного) могла. Врачи XIX века описывали судорожный синдром при малярии.

…Доктор Д. Александр, наблюдавший Байрона в Генуе в 1822 году, пишет о депрессии 35-летнего поэта и связывает это с тем, что тот болезненно переживал свою хромоту.Доктор приводит слова Байрона: «человек должен делать что-то большее, чем просто писать стихи». Другие англичане, жившие в то время в Генуе, были озадачены двойственностью натуры Байрона, сочетанием в нем сентиментальности и цинизма. Любопытно, что он говорил о себе: «я такая странная смесь добра и зла, что меня трудно описать» . И тут его посещает новый приступ маниакальности: Байрон решает отправиться в Грецию, которая начала борьбу за освобождение от владычества турок. Мания есть мания, она совершенно лишает критики, и затеянное стало представляться Байрону как героическое паломничество, как великая миссия. Чтобы ознаменовать свое появление на сцене, он заказал для себя греческий шлем времен Гомера, позолоченный и украшенный перьями, с девизом «Верь Байрону». Для других членов команды были тоже приготовлены одеяния, в которых они должны были казаться грекам настоящими обитателями сумасшедшего дома, вырвавшимися на свободу. Нашелся умный человек и Байрона отговорил, но тот все равно взял этот бутафорский реквизит с собой. Итак, неясная цель, неудовлетворенность жизнью, нежелание поступать так, как хотят от него окружающие, толкают Байрона туда, где маячит эфемерная миссия «освобождения порабощенных греков от иноземного ига » .

Поскольку Байрон болел с самого детства и болел часто, его постоянно везде окружали врачи. Греция не стала исключением: доктора Генри Мьюр и Джеймс Кеннеди стали его первыми знакомыми в этот раз. В компании Байрона был и свой врач — итальянец Франческо Бруно. Скоро его помощь понадобилась поэту. После ужина с большим количеством спиртного Байрон внезапно «потерял рассудок». Он угрожал всякому подходившему к нему, рвал одежду и отказывался от лекарств. Только «успокоительные пилюли» Ф. Бруно, содержавшие опий, успокоили поэта, и он уснул. Молодой английский врач Джулиус Миллиген, приехавший в Грецию вслед за Байроном, писал, что тот «почти ежедневно принимал сильнодействующие лекарства, основными составляющими которых были экстракт колоцинта, гуммигут, вьюнок и тому подобное». По словам доктора, при намеке на полноту Байрон принимал громадное количество горькой соли (слабительное). Эти знахарские снадобья не уберегли Байрона от нового приступа сильных (с потерей сознания и пеной) судорог 15 февраля 1824 года. Тут уж доктора взялись за него всерьез, и Ф. Бруно наложил ему на виски по восемь пиявок (спустя 30 лет врачи так же лечили и Н. В. Гоголя). Началось сильное кровотечение, которое не останавливалось ни после прижатия артерии, ни после прижигания ранок от пиявочных укусов. Байрон говорил, что доктора поставили пиявок слишком близко к артерии, почему кровь и не могла остановиться. Кончилось все тем, что у Байрона развился коллапс. Примечательно, что он потом сказал докторам: «Вы думаете, я хочу жить? Я ужасно устал от жизни и не дождусь часа, когда умру. … меня преследуют два страшных видения. Я представляю себя медленно угасающим на смертном одре или заканчивающим свои дни как Свифт — ухмыляющимся идиотом!» (Д. Свифт, автор «Гулливера», в конце жизни страдал болезнью Альцгеймера).

Судьба словно услышала и учла пожелание Байрона. Спустя полтора месяца он заболел: жар, лихорадка, сильная боль в мышцах. Со свойственной ему меланхолией Байрон сразу вспомнил пророчество некой гадалки, когда-то сказавшей ему: «Будь осторожен в тридцать седьмой год жизни»… Доктор Бруно назначил ему слабительное и горячую ванну. Миллиген настаивал на новом кровопускании, на что Байрон сказал раздраженно: «Я знаю, что ланцет убил людей больше, чем копье». Врачи выписывали бесполезные пилюли и вновь говорили о кровопускании, но Байрон попросил найти в городе колдунью, чтобы она сняла с него сглаз или порчу. Он в итоге отказался от этого, но врачи не упустили случая выпустить у больного еще литр крови, потом еще и дали Байрону слабительное.

17 апреля 1824 года у постели больного состоялся консилиум в составе докторов Бруно, Миллигена, немца Энрико Тайбера и греческого врача Лукаса Вайи. Многомудрые доктора назначили больному настой хинной коры и вино и наложили на ноги два пузыря с водой. Все это было детским лепетом, и доктор Бруно снова взялся за ланцет и пиявок, после чего Байрон лишился еще литра крови и получил еще порцию слабительного. Примечательно, что он еще сумел встать и сказал не без юмора: «Чертовы врачи так выжали меня, что я еле стою». Но доктора не оставили его в покое, и всю последнюю ночь ему прикладывали пиявок, так что «из без того обескровленных вен текла кровь» . Мучения Байрона закончились в шесть вечера пасхального понедельника, 19 апреля 1824 года…

Осторожно предположу, что причиной смерти поэта была малярийная кома, тем более что на вскрытии мозг оказался «в высокой степени воспаленным» . Наличие энцефалопатии того же происхождения объясняет предшествующую мозговую симптоматику у Байрона (судорожный синдром и т. д.). Старые врачи описывали даже гемиплегическую форму малярии. Патогенез понятен: это, по сути, ишемический инсульт, клиника которого определялась массивностью тромбоза сосудов мозга. Единственное назначение врачей, лечивших Байрона, оправданное его болезнью, — настой хинной коры. Но доза действующего начала вещества была слишком мала, позже в таких ситуациях хинин в виде двухлористой соли вводили в свежеприготовленном виде каждые два часа. Можно еще оправдать назначение пиявок как слабого антикоагулянта, но уж никак не слабительных: обезвоживание сгущает кровь. Примечательно, что Н. Г. Чернышевского, погибшего от малярии при сходной клинической картине, врачи лечили почти так же, хотя это было спустя 60 лет! Вряд ли врачи сознательно стремились убить Байрона, они, как и он сам, были всего лишь «детьми своего века».

«Он ни во что не верил, разве что во все пороки, в некоего бога живого, существующего ради наслаждения чинить зло; он ни во что не верил, разве в любовь к отечеству, в мощь своего гения и в чары очей своей любимой; все прочее в мире было для него лишь предрассудками, честолюбием, алчностью». Эти слова Г. Флобера, как ни высокопарно они звучат, лучшая, на мой взгляд, эпитафия Д. Байрону. Все ведь могло быть и по-другому: жалкий (но относительно богатый!) инвалид, ищущий у всех сострадания, выставляющий напоказ увечную ногу. А получилось иначе: талант, да еще какой! Любопытно, что современная молодежь никогда стихов Байрона и в глаза не видела, а хоть косвенно, да знает его: имя «Ада» носит известный язык программирования, названный в честь дочери Байрона Августы. Что уж совсем удивительно, она сумела полюбить своего отца после его смерти и (по мрачному совпадению!) погибла от последствий кровопускания, которым доктора пытались спасти ее… от рака! Так ли уж неправ был Д. Байрон, назвавший врачей «чертовыми»?

Николай Ларинский, 2013

Джордж Гордон Байрон

Байрон, Джордж Гордон (1788–1824) – один из величайших английских поэтов-романтиков. Родился 22 января 1788 в Лондоне. Его мать, Кэтрин Гордон, родом шотландка, была второй женой капитана Д.Байрона, первая жена которого умерла, оставив ему дочь Августу. Капитан скончался в 1791, успев растратить большую часть состояния жены. Джордж Гордон появился на свет с изуродованной стопой, из-за чего у него с раннего детства развилась болезненная впечатлительность, усугубленная истерическим нравом матери, растившей его в Абердине на скромные средства.

Когда он начал ходить, то мать обнаружила, что ребенок хромает. Он мог стоять только на носках. Для него заказывали специальную обувь, но он отказывался ее носить, предпочитая хромать. Представим себе только на минутку человека, которому при его хромоте, предлагают всего-то и сделать, что одеть другой ботинок, чтобы вывести себя из-под возможного саркастического словесного обстрела многих бездушных людей. Другими словами, предлагают намного более спокойную, без лишних волнений жизнь. Просто надо одеть другой ботиночек! А вы отказываетесь!? Значит вы согласны вызвать огонь на себе тех непорядочных людей, которых можете встретить на своем пути. Тем не менее вы это делаете!

Зачем!? С одной стороны, возможно в этом и есть доля детского неосознанного упрямства? А, с другой, при наличии в арсенале личности такого вида словесного оружия как поэтический божественный дар, открывается путь для свободного его применения. Какова истинная причина отказа Байрона носить, как сейчас говорится, терапевтическую обувь, для нас останется загадкой.

Одно ясно, что в итоге великий Байрон вместо терапевтической обуви выбрал лекарство более широкого спектра действия – поэтическую самотерапию. Потому как ни одну болезненную шутку в свою сторону, касающуюся его недуга он не оставлял без едкой эпиграммы в сторону обидчика.

Вообще Байрон был очень вспыльчив с детства. Как-то на замечание: "Костюмчик у тебя грязный"– он разорвал его на две половинки. Родители старались жить хорошо, но у них, ничего не получалось. Отец говорил о матери, что с ней можно жить только на расстоянии. От этого Байрон чувствовал себя еще более одиноко. Подрастая, он ощущал свое превосходство над остальными от осознания величия рода Байронов, что у него в роду были великие войны и мореплаватели.

В 1798 мальчик унаследовал от двоюродного деда титул барона и родовое поместье Ньюстед Эбби под Ноттингемом, куда он переехал с матерью. Мальчик занимался с домашним учителем, затем его отдали в частную школу в Далвиче, а в 1801 – в Харроу.

Изуродованная стопа, болезненная впечатлительность, истерический нрав матери все требовало поэтической самотерапии. Причем с самого рождения.

Несмотря на хромоту, Байрон с детства привык нападать первым, если его кто-нибудь оскорблял. При этом в драке он становился на цыпочки. При больной ноге так ему было легче перемещаться.

Но с детских времен, как я уже говорил, Байрон защищал себя не только силой своих мышц. На обиды он отвечал едкими стихами, когда противник был явно физически сильнее, и все равно уже посредством поэзии одерживал победу. И, несомненно, душевно восстанавливался после такой поэтической победы, сохраняя здоровье.

Тяжелая жизнь часто способствует раннему развитию интеллекта у ребенка. Счастливый ребенок живет беспечно и принимает от своих родителей готовые истины.

И вот вам доказательство правоты всего выше изложенного – уже в 1806 году, то есть когда Байрону было только 18 лет, он издает для узкого круга книжку "Стихи на случай".

Через год последовали "Часы досуга". Наряду с подражательными в сборнике были и многообещающие стихи. В1808 «Эдинбургское обозрение» высмеяло довольно самонадеянное авторское предисловие к сборнику, на что Байрон ответил ядовитыми строчками.

На первый взгляд, с точки зрения достижения оздоровительного эффекта у Байрона должно быть все отлично. Начал он писать стихи с раннего детства и творчество стало его жизнью. Остается вложить здоровый оптимизм в смысл написанного, и результат практически, как говорится, в кармане. Однако душевные терзания, которые при переложении на лист желательно закончить своей победой над ними, Байрон же доводит практически до смертного конца.

Стихотворение "Хочу я быть ребенком вольным…" написанное 15 января 1807 года, он начинает так:

"Хочу я быть ребенком вольным

И снова жить в родных горах,

Скитаться по лесам раздольным,

Качаться на морских волнах.

Не сжиться мне душой свободной

С саксонской пышной суетой!

Милее мне над зыбью водной

Утес, в который бьет прибой!…".

А вот заканчивает так:

Я изнемог от мук веселья,

Мне ненавистен род людской,

И жаждет грудь моя ущелья,

Где мгла нависнет, над душой!

Когда б я мог, расправив крылья,

Как голубь к радостям гнезда,

Умчаться в небо без усилья

Прочь, прочь от жижи – навсегда!

Проблема не решается, она во много раз еще усложняется. Слова"…прочь, прочь от жизни – навсегда!" очень похожи на пока еще словесную, но попытку суицита. Она пока еще не выражена, в каком-нибудь, направленном действии. Однако поэтически уже озвучена.

И это для юного поэта – не единичный случай в прописывании себе не только ранней смерти, но и самого будущего в целом.

В 1806 году он пишет стихотворение "Строки, адресованные преподобному Бичеру в ответ на его совет чаще бывать в обществе", в котором есть такие строчки:

"…Вашей храбрости, предки, он будет достоин,

В сердце память о ваших делах сохранит;

Он, как вы, будет жить и погибнет, как воин,

И посмертная слава его осенит…".

В июле 1811 года Байрон возвратился в Англию после длительного путешествия. Он привез с собой рукопись, написанной спенсеровой строфой автобиографической поэмы, повествующей о печальном скитальце, которому суждено познать разочарование в сладостных надеждах и честолюбивых упованиях юности и в самом путешествии. "Паломничество Чайльд Гарольда", изданное в марте следующего года, в одночасье прославило имя Байрона. На мнение читателей о том, что это произведение автобиографично, Байрон так ответил в предисловии к первой и второй песни произведения:

"Друзья, мнение которых я высоко ценю, предостерегали меня, считая, что кое-кто может заподозрить, будто в этом вымышленном характере Чайльд-Гарольда я изобразил реально существующую личность. Такое подозрение я позволю себе отвергнуть раз и навсегда. Гарольд – дитя воображенья, созданное мною только ради упомянутой цели. Некоторые совсем несущественные и чисто индивидуальные черты, конечно, могут дать основание для таких предположений. Но главное в нем, я надеюсь, никаких подозрений не вызовет".

Однако мы позволим себе разделить мнение тех людей, которые были не согласны с великим поэтом. Они, вероятно, были правы – не мог такой человек как Байрон не вложить в образ героя черты своего характера. Так же, как он снабдил ими Манфреда. Так что же мы видим в Чайльд Гарольде?

Уже в первой песне мы читаем:

"… Он звался Чайльд-Тарольд. Не все равно ли.

Каким он вел блестящим предкам счет!

Хоть и в гражданстве, и на бранном поле

Они снискали славу и почет…”.

Конечно же, Байрон имеет ввиду героическую историю своего рода.

Далее со страниц произведения с нами говорит глубоко одинокий человек. И мы понимаем, что это не просто строки – это терапевтические строки, берущие таким образом на себя часть давящего на него одиночества. А, с другой стороны, не будь его, этого одиночества, у Байрона возможно и не осталось время на столь гениальную поэзию. В нашем настоящем времени, когда даже гениальные люди, следуя моде, загружают свою жизнь светским мельтешением, к сожалению, лишают и нас, и себя своих так и не созданных вследствие отсутствия времени, произведений.

Итак вот эти строки:

".. Ни с кем не вел он дружеских бесед.

Когда смятенье душу омрачало….

…………………………………………….

…Ивмире был он одинок. Хоть многих

Поил он щедро за столом своим,

Он знал их, прихлебателей убогих,

Друзей на час – он ведал цену им….".

Одиночеству необходима поэзия, а поэзии необходимы свежие впечатления. Вот и рождается паломничество, и появляется странствующий Байрон или Чайльд Гарольд, или любой другой, который владеет этим алгоритмом своего психологического, а значит и телесного оздоровления.

Байрон так говорит об этом:

"..Все то, чем роскошь радует кутил,

Он променял на ветры и туманы,

На рокот южных волн и варварские страны…".

Между первой и последней песней было восемь лет. Заканчивая поэму Байрон, 2 января 1818 года написал письмо своему другу Джону Хобхаузу, который длительное время сопровождал его в путешествии. В письме были такие строчки:

"Восемь лет прошло между созданием первой и последней песни "Чайльд-Гарольда", и теперь нет ничего удивительного в том, что, расставаясь с таким старым другом, я обращаюсь к другому, еще более старому и верному, который видел рождение и смерть того, второго…", "…она была для меня источником наслаждений, когда писалась, и я не подозревал, что предметы, созданные воображением, могут внушить мне сожаление о том, что я с ними расстаюсь".

Вы обратили внимание, что между реальным персонажем ведущим походную жизнь и своим литературным героем Байрон практически не делает никакой разницы? Ему нужен был другой мир, мир комфортный для него, и он его создал. И создал только с одной целью – человеку надо выживать в любых условиях, и поэзия стала ему в этом надежной помощницей. Чего и вам желаю.

Продолжим экскурс в поэтическую биографию великого Байрона, чтобы увидеть, как гениальный поэт сам в удивительных сюжетах прописывает себе судьбу и отношение к окружающей жизни.

В 1817 Байрон закончил "Манфреда", драму в стихах на Фаустовскую тему, в которой его разочарование обретает вселенские масштабы. Опять тема доктора Фауста! И опять она волнует и ложится на лист именно у того человека, кто занят в своей жизни не только обыденными вещами, но и ведет постоянную борьбу за сохранение своих жизненных сил, подорванных или с рождения, или на каком-либо из судьбоносных этапов.

Итак, каким же видит свой жизненный путь Байрон в созданной им пьесе, поэме "Манфред"? Напомню вам, что у Байрона основные действия пьесы происходят в Альпах и в замке главного героя Манфреда. Поэма выстроена на основе диалога героя с девятью разными персонажами о смысле жизни. И ни в одном диалоге у главного героя, которым по сути дела и является сам Байрон, нет позитивного настроя на свою жизнь.

Вот четыре строчки из первого действии пьесы, из диалога Манфреда с духом:

"… И осужден до гроба я не знать

Ни трепета надежд или желаний,

Ни радости, ни счастья, ни любви…".

Первые строчки были написаны им, когда ему было года двадцать два. Как мы видим, впоследствии именно так и получалось в реальной жизни. Сила слова сказанного от души, а значит имеющее огромную силу судьбоносно для каждого произносящего и, возможно, слушающего. Поэзия может быть не только лекарством, но и глотком отравленного воздуха с очень сильным токсичным эффектом. Продолжим читать «Манфреда»:

«Манфред:

Проклятие! К чему мне долголетье?

И без того дни долги! Прочь!

Помедли,

Подумай, прежде чем нас отпустить.

Быть может, есть хоть что-нибудь, что ценно

В твоих глазах?

Манфред:

О, нет!»

Как говорится, комментарии излишни. Вот такое обрамленное в поэтическое слово отношение великого поэта к жизни. В такой ситуации можно сказать только одно – сказано, значит сделано, а здоровье утеряно! И таких примеров можно было бы приводить еще много. Мне кажется, для понимания антитера-певтического процесса, в данном случае вполне достаточно.

Пьеса так и заканчивается смертью Манфреда, под которым надо подразумевать Байрона.

Вывод напрашивается сам собой: Гете, понимая спасительное значение Фауста в своей жизни, имея опыт общения с целителем, вернувшим его к жизни тратит на поэтическое решение темы 63 года, тем самым вносит значительный вклад в оздоровление своего организма, и живет благодаря этому долгую 82-летнюю жизнь. Байрон же, не предавая данной теме должного значения, не понимая, к сожалению, оздоравливающего значения поэтической темы, разочаровывает сам себя, а значит лишает свой организм жизненных сил, так ему необходимых.

Продажа Ньюстеда осенью 1818 года за 94 500 фунтов помогла Байрону избавиться от долгов. Погрузившийся в чувственные удовольствия, толстеющий, отпустивший длинные волосы, в которых пробивалась седина, – таким представал он перед гостями дома. От распутства его спасла любовь к молодой графине Терезе Гвиччиоли.

Уставший от бесцельного существования, истосковавшийся по активной деятельности Байрон ухватился за предложение Лондонского Греческого Комитета помочь Греции в войне за независимость. 15 июля 1823 года он отбыл из Генуи вместе с П. Гамба и Э. Дж. Трелони. Около четырех месяцев он провел на острове Кефалония, ожидая инструкций от Комитета. Байрон дал деньги на снаряжение греческого флота и в начале января 1824 года присоединился к князю Маврокордатосу в Миссолунги. Он принял под свое командование отряд сулиотов (греко-албанцев), которым выплачивал денежное довольствие. Отрезвленный распрями среди греков и их корыстолюбием, изнуренный болезнью Джордж Гордон Байрон скончался от лихорадки 19 апреля 1824 года.

Великий ДЖОРДЖ ГОРДОН БАЙРОН, оснащенный для борьбы с врожденным недугом божественным поэтическим даром, недооценил его в своей судьбе. Посчитал, что сам без его помощи преодолеет все жизненные невзгоды. Гениальный Гете в отличие от Байрона всю свою жизнь выстроил только вокруг различных видов творчества, включая поэтическое. Ему достаточно было один раз столкнуться с серьезной угрозой для своей жизни во время пребывания на учебе в юные годы, чтобы на остальные 70 лет избрать здоровый путь существования. За что ему огромное спасибо!

Остается только сожалеть, что у Байрона не было Гетевского отношения к своей жизни. В таком случае он закончил бы своего Донжуана и успел написать еще много гениальных вещей. Хотя это был бы уже другой Байрон как человек, у которого был бы другой Дон-Жуан.

Сложно представить, но настоящий денди лорд Байрон в свои восемнадцать лет выглядел, как жуткий толстяк. Желание понравиться женщине и походить на своих бледных и худых героев заставило поэта начать непримиримую войну с излишними килограммами. Мужчина даже стал использовать крайние меры – клистиры и рвотные порошки. В действительности, это чуть не погубило гениального автора.

После неудач в похудении лорд попытался создать свою собственную систему питания, которую приходилось совмещать с выполнением физических упражнений и горячей ванной. Завтрак Байрона составляла чашка крепкого чая, сырое яйцо, несколько бисквитов на ланч. Ужинал поэт отварными овощами и вином. К слову, Байрон, по примеру Пифагора, Леонардо да Винчи, Платона, стал вегетарианцем. Он в действительности сумел сбросить вес, но вожделенной бледности ему достичь никак не удавалось.

Поэт признавался, что стал здоровей, чем когда-либо, укрепившееся здоровье сделало его румяным и толстым, так что всяческие нахалы смели говорить, будто лорд очень хорошо выглядит. Между тем, Байрону надлежало быть загадочным и бледным. Чтобы добиться желаемой цели, Байрон решился пить уксус, а также мочить в нем пищу. Таким образом, удалось приобрести болезненность вида. Впрочем, порой поэт изменял своему принципу – пускался во все тяжкие и снова полнел.

Дамский угодник и неутомимый любовник Джакомо Казанова полагал, что в ежедневном меню в обязательном порядке должны быть продукты, способные возбуждать страсть.Его рацион составляли:

• сваренные вкрутую яйца и анчоусы;
• сыр рокфор;
• бургундское вино;
• паштет из гусиной печени;
• шампанское.

Очень любил Казанова и сладости, в особенности, отмечал возбуждающее влияние шоколада. Горячий напиток с добавление амбры, как считал Казанова, был способен возвратить силы и помочь в любви.

Диета владельца похоронного бюро

Лондон в 1860-е годы был охвачен модой на диету от Вильяма Бантинга – владельца не слишком большого похоронного бюро. Вильям Бантинг активно занимался водной греблей, подолгу гулял, принимал специальные ванны, но продолжал быстро толстеть. Когда его вес стал больше ста килограммов, врачи посоветовали мужчине смириться с этим. Но он отыскал выход – исключил из своего рациона пиво, молочные продукты, сахар, хлеб. Так была изобретена первая настоящая диета. В ее основе лежало трехразовое питание, которое базировалось на рыбе, мясе, вине.

Максим Байрон

Лечение антибиотиками

Сейчас взгляды на лечение антибиотиками серьезно пересмотрены. При простуде прибегать к антибиотикам не только бесполезно, но и вредно. Простуда - это острая респираторная вирусная инфекция (ОРВИ), а на вирусы антибиотики не действуют. Бесполезно лечить ими грипп, корь, краснуху, ветрянку, паротит, гепатиты А, В, С и многие другие заболевания, вызванные вирусами. Антибиотики не действуют также на грибки, глистов. При многих хронических заболеваниях, где микробы играют важную роль, антибиотики назначаются только в период обострения. К таким болезням относятся, например, хронический бронхит и пиелонефрит. А есть и такие болезни, которые одним антибиотиком не вылечишь. Только несколько антимикробных средств в содружестве, способны победить туберкулезную палочку. Именно поэтому так важно не "прописывать" антибиотики себе самостоятельно или по совету подруги. При назначении этих лекарств консультация специалиста обязательна.

Возбудители бактериальных заболеваний - это чаще всего наши собственные микробы, которые постоянно живут во рту и носоглотке. Они достаточно мирно сосуществуют с организмом. Их размножение ограничивается клетками иммунной системы. "Наши" микробы оказывают нам добрые услуги: они не дают другим микроорганизмам размножаться и оказывать вредное воздействие. Иногда вирусам удается подавить механизмы защиты. В этом случае "мирное сосуществование" нарушается и возникает вирусно-бактериальное заболевание. Но если мы начинаем прием антибиотиков, мы невольно убиваем "родные" микробы. Дыхательные пути тут же заселяют "чужие" возбудители, и иммунной системе требуется время, чтобы выработать защиту против них. Более того, новыми жильцами могут оказаться микробы, устойчивые ко многим антибиотикам. Это означает, что для лечения инфекции, вызванной ими, потребуются уже антибиотики следующего поколения.

В последние годы проведено несколько серьезных исследований, доказавших, что антибиотики, назначенные с профилактической целью, не спасают от бактериальных осложнений при ОРВИ. Более того, бактериальные инфекции у людей, прежде не лечившихся антибиотиками, проходят быстро. А те, кто получал антибиотики, лечатся долго.

Антибиотики не опасны, но далеко не безобидны. И не только потому, что влияют на иммунитет. Многие люди реагируют на пенициллины и другие антимикробные средства сыпью, аллергическими отеками и даже шоковой реакцией. Особенно часто аллергические реакции бывают, если антибиотик дают больному без бактериального заболевания. Гентамицин может вызвать глухоту и поражение почек; почки могут пострадать и от некоторых цефалоспоринов. Тетрациклин, доксициклин токсически влияют на печень. Препараты из группы фторхинолонов повышают чувствительность к солнечному свету и влияют на хрящевую ткань. Детям их назначают лишь в крайних случаях, так как они могут нарушить рост. Левомицетин может вызвать тяжелое поражение крови, печени и нервной системы. Почти все антибиотики вызывают нарушение нормального равновесия кишечных микроорганизмов - дисбактериоз. И этот список побочных эффектов можно продолжать.

Если у человека уже были аллергические реакции на какой-нибудь антибиотик, нужно обязательно сообщить об этом врачу. К примеру, при аллергии на ампициллин весьма вероятны реакции и на пенициллин, и на другие лекарства, схожие с ампициллином по строению. Полная информация поможет врачу правильно подобрать замену. Существуют препараты, назначение которых позволяет снизить риск развития осложнений. Для профилактики дисбактериоза может помочь бактисубтил, бифиформ, бификол, ацилакт. Если известно, что антибиотики могут отрицательно повлиять на печень, назначают гепатопротекторы: карсил, эссенциале. Антибиотики нужны при бактериальных инфекциях. Не обойтись без них при заболеваниях ЛОР-органов: отите, ангине, гайморите. Бактериальная инфекция вероятна, если болит ухо, из уха или из глаз есть выделения.

Обычно бактериями вызывается воспаление легких - пневмония. При ее развитии температура не снижается сама по себе, а держится выше 38?С в течение трех дней и более. Могут быть одышка, боли в грудной клетке. Назначение антимикробных средств обязательно при таких острых инфекциях, как пиелонефрит, рожистые абсцессы, остеомиелит. Без антибиотиков не обойтись, если речь идет о жизни и смерти больного. При сепсисе, перитоните они незаменимы. Существует ряд хронических заболеваний, которые можно вылечить только антимикробными средствами. К ним относятся микоплазменная инфекция, хламидиоз и некоторые другие заболевания, передающиеся половым путем.

Оценка эффективности антибиотиков. При острых инфекциях прежде всего должна снизиться температура. Чтобы заметить это, важно не принимать вместе с антибиотиком жаропонижающие. О положительном эффекте антибиотика говорят также появление аппетита, улучшение самочувствия, исчезновение болей и других симптомов болезни. Минимальный срок, на который назначаются антибиотики, - 5 дней. Исключение из этого правила лишь одно - современный антибиотик сумамед, применяющийся при ангине и некоторых других инфекциях. Он обладает длительным действием, поэтому его можно применять всего три дня. И то, насчет такой продолжительности приема ученые спорят до сих пор. Потому что доказано, что пятидневная схема лечения ангины сумамедом более эффективна. Недостаточная продолжительность лечения антибиотиками может иметь нежелательные последствия. Инфекция станет вялотекущей, может осложниться поражениями сердца, почек. В результате преждевременной отмены антибиотиков формируются устойчивые к ним бактерии. Очень важно правильно соблюдать и частоту приема в течение суток. Чтобы препарат работал, нужна постоянная лечебная концентрация его в крови.