Монголы на миниатюре нач.14 века, монгольский Иран. Иллюстрации к “Джами ат-таварих” Рашид-ад-Дина.

Начиная с конца 90-х гг. с легкой головы писателя-фантаста А. Бушкова началась атака на русскую историю по названием "Монгольского нашествия не было". Потом почин подхватили два математика, вообразивших себя историками и писателями, Фоменко и Носовский и, вслед за ними, различные адепты "альтернативной истории" (точнее альтернативной фантазии на историческую тему) помельче. Если посмотреть на аргументы альтернативной публики, то их всего три: 1) "Я не верю в сказки "официальных историков", 2) "Этого не могло быть", 3) "Они не могли этого сделать". В качестве доказательств альтернативная публика выдумывает бредовые версии, доводят их до абсурда и приписывают свою чушь историкам, после чего с издевательствами и фиглярством в адрес исторической науки начинают опровергать собственные фантазии. Таков альтернативный метод: сам чушь придумал, сам же её опроверг.

Одним из любимых аргументов альтернативной публики является численность армии монголов, которая якобы не могла дойти до Руси. Вот как звучит это Бушкова:

"Российские дореволюционные источники упоминают о «полумиллионной монгольской армии».

Простите за резкость, но и первая, и вторая цифра – бред собачий. Поскольку измышлены горожанами, кабинетными деятелями, видевшими лошадь только издали и совершенно не представлявшими себе, каких забот требует содержание в рабочем состоянии боевого, а также вьючного и походного коня...

Примитивный подсчет показывает: для армии в полмиллиона либо четыреста тысяч бойцов необходимо около полутора миллионов лошадей, в крайнем случае – миллион. Такой табун сможет продвинуться самое большее километров на полсотни, а вот дальше идти окажется не в состоянии – передовые моментально истребят траву на огромном пространстве, так что задние сдохнут от бескормицы очень быстро. Сколько овса для них ни запасай в тороках (да и много ли запасешь?)...

Получается заколдованный крут: огромное войско «монголо-татар» по чисто физическим причинам не смогло бы сохранить боеспособность, быстро передвигаться, наносить те самые пресловутые «несокрушимые удары». Небольшое войско ни за что не смогло бы установить контроль над большей частью территории Руси".

А. Бушков "Россия, которой не было", М., 1997 г.

Вот собственно и вся "альтернативная версия" во всей красе: "Нам историки врут, я им не верю, монголы не могли". К этой версии каждый альтернативный адепт сочиняет свою подробность почему он не верит и почему монголы не могли. Хотя уже версия Бушкова поражает своей убогостью. Ну а если не полмиллиона, а скажем, монголов было 100 тысяч - этого разве не хватило бы на завоевание Руси? И почему Бушков отправил монголов в поход одной колонной, что называется гуськом, а не широким фронтом в десятки километров?? Или альтернативная публика думает, что от Монголии до Руси была всего одна дорога? И почему Бушков вообразил, что лошади, как саранча, поедают траву на бегу? Ссылка на писателя В. Яна выглядит довольно странной - еще бы на мультфильмы начал ссылаться. И кто из историков писал о полумиллионный армии Батыя? Но это типичные претензии к историкам у альтернативной публики.

Посмотрим для начала на мнения историков:

Н. М. Карамзин "История государства Российского" (1818): "...новый Хан дал 300000 воинов Батыю, своему племяннику, и велел ему покорить северные берега моря Каспийского с дальнейшими странами ".

С. М. Соловьев "История России..." (1853): "В 1236 году 300000 татар под начальством Батыя вошли в землю Болгарскую... ".

Д. И. Иловайский "История России", т. II (1880): "От верховьев Иртыша полчище двигалось на запад, по кочевьям разных турецких орд, постепенно присоединяя к себе значительные их части; так что за реку Яик оно перешло в количестве полумиллиона ратников по крайней мере ".

Э. Хара-Даван "Чингисхан как полководец и его наследие" (1929): "Вернее предположить, что в выступившей в 1236 г. на покорение России армии Бату числилось от 122 до 150 тысяч человек боевого элемента, что и без того должно было обеспечить ему достаточное превосходство в борьбе с разбросанными силами русских князей ".

Г. В. Вернадский "Монголы и Русь" (1953): "Монгольское ядро армий Бату, вероятно, равнялось пятидесяти тысячам воинов. С вновь сформированными тюркскими соединениями и различными вспомогательными войсками общее количество могло составлять 120000 или даже более того, но вследствие огромных территорий, подлежащих контролю и гарнизонному обеспечению, в ходе вторжения сила полевой армии Бату в его основной кампании едва ли была более пятидесяти тысяч в каждой фазе операций ".

Е. А. Разин "История военного искусства" (1957): "В течение двух десятков лет монголы поработили 720 различных народов. Монгольское войско имело до 120 тыс. человек ".

Л. Н. Гумилев "От Руси до России" (1992): "Однако общая численность войска, пошедшего на запад, вряд ли превышала 30-40 тысяч человек ".

В. В. Каргалов "Русь и кочевники" (2004): "Численность монголо-татарского войска, выступившего под знаменами Батыя, достигала 150 тысяч человек (обычно каждый из царевичей чингисидов командовал в походе туменом, то есть 10-тысячным отрядом войска) ".

Р. П. Храпачевский "Военная держава Чингисхана"(2005): "... и того каан Угэдэй имел свободных и наличных сил намеченных курултаем 1235 г.для походов около 230-250 тысяч человек только в регулярной армии, не считая резерва в виде старших сыновей". ... то вполне можно было выделить 120-140 тысяч человек для Великого западного похода из этой общей численности вооруженных сил монгольской империи ".

Из дореволюционных историков только Д. И. Иловайский писал о полумиллионной армии Батыя. Остается только выяснить почему альтернативная публика упоминает Иловайского во множественном числе?

Откуда историки взяли эти цифры? Альтернативная публика уверяет нас, что якобы взяли и выдумали (по себе судят). Зачем выдумали? Чтобы зарплаты получать и "правду" про русского хана Батыя из русо-арийской Заволжской Орды зачем-то скрыть. Альтернативных писателей понять можно: нужно как-то доверчивых и самовлюбленных читателей заставлять покупать их книжонки. Если люди будут читать настоящие научные труды настоящих историков, то альтернативные проходимцы останутся без бутербродов с икрой.

На самом деле историки делают такие выводы на основе письменных источников. Увы, точных цифр монголы нам не оставили, потому что не считали это важным. Для них важной боевая единицей считались армейское формирование и мобилизационный ресурс для этих формирований в виде количества семей (или кибиток), то есть определенное количество семей было приписано к полкам (тысячам) и дивизиям (туменам) и при призыве были обязаны выставлять определенное количество воинов в эти формирования. Так что приведенные историками цифры в 230-250 тыс. человек - это не численность армии. Это мобилизационный ресурс монгольской империи, включая самих монголов и ополчения подчиненных народов. Да, монгольские ханы могли поставить под знамена 250 тыс. человек, но это еще не означает, что они это делали. Регулярной армии у монголов не было. Регулярной армией у монголов можно назвать только гвардию Великого хана и гарнизонные войска. Остальная масса войска в мирное время распускалась по домам и созывалась по мере надобности. Содержание армии всегда стоило дорого, а для средневековой экономики было просто неподъемным. Монголы потому и одержали победы, что каждый кочевник был одновременно воином, что давало численный перевес перед оседлыми соседями с их профессиональными феодальными армия, после разгрома которых падение государства было делом времени, потому что толпы вооруженных крестьян или горожан, обычно серьезной силы не представляли (за исключением городов, имевших постоянное ополчение). Только междоусобные войны кочевников между собой мешали им вести успешную завоевательную политику. Но когда сильный правитель объединял кочевников под верховной власть, то они становились силой, которой мало кто мог противостоять.

Хотя точной численности монгольской армии мы не знаем, но у нас есть довольно подробное расписание формирований монгольской армии оставленное Рашид-ад-Дином (ум. 1318) в "Сборнике летописей". Это расписание историки сверяют и уточняют с данными других источников, получая приблизительную численность монгольской армии. Так что никаких фантазий историки не допускают. Кто желает ознакомится подсчетами историков численности армии монголов по историческим источникам, то рекомендую книгу Р. П. Храпачевского "Военная держава Чингисхана", там каждый может ознакомиться с работой историка, чтобы понять, что эти расчеты появились не на пустом месте. В XIX в. труд Рашид-ад-Дина был не известен до выхода французского перевода Картмера части сочинения Рашид-адДина под названием "История Хулагу-хана" в 1836 г. и в 1858-1888 гг. перевода Н. И. Березина, поэтому историкам приходилось только предполагать численность монгольской армии на основе довольно фантастических данных европейских современников вроде Плано Карпини и магистра Рогерия, которые писали об армии в полмиллиона человек. После того, как труды Рашид-ад-Дина и других восточных историков стали доступны, то цифры численности монгольской армии стали более объективными, потому что стали опираться на фактические данные. Поэтому и численность монгольской армии практически одинаковая у разных историков - 120-150 тысяч человек. Отдельно стоит Л. Н. Гумилев, у которого были довольно своеобразные взгляды на историю.

Особый смех у альтернативной публики численность монгольской армии в 130 тыс. человек. Они уверены и уверяют других, что мол, Монголия в XIII в. не могла выставить такое количество воинов. Они почему-то считают, что Монголия - это бесплодная степь и пустыня Гоби. Пояснять, что природные ландшафты Монголии богаты и разнообразны, от тайги до пустыни, альтернативной публике бесполезно, как и рассказывать, что горные районы для монголов - это привычная среда обитания. Альтернативная публика не верит в географию Монголии - и всё тут.

Но посмотрим как обстояло дело в XIX веке. Открываем "Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона" (1890-1907), статью " ":

"Маньчжуры не нарушили выработавшихся у монголов родовых начал управления и наследственных прав на владение княжескими уделами, но, оставив существовавшую раздробленность М. на уделы неприкосновенной, они приурочили к ней практиковавшееся у них военное устройство. Прежние «аймаки», представлявшие группы уделов, получили теперь значение «военных корпусов». Отдельные княжества или уделы обратились также в военную единицу, именуемую «хошуном». Хошуны были разделены на эскадроны, именуемые «сумунами» (по 150 семей в каждом), а в тех из хошунов, которые заключали в себе свыше 6 сумунов, учреждались еще полки - «цзаланы», в 6 сумунов...

Монголы должны содержать всего 1325 эскадронов, т. е. выставлять около 198750 всадников, вооруженных в 1/3 своей части огнестрельным оружием, 1/3 - копьями и пиками, 1/3 - луками и стрелами. В действительности они не имеют и 1/10 этого числа. В последний раз повсеместная заготовка вооружения была произведена в 1857 г., при чем предписано было хранить и ежегодно поверять оружие; но с течением времени формальность была забыта, и в настоящую пору М. представляется, можно сказать, совершенно безоружной: свыше половины луков и пик растеряно, а из числа сохранившихся - масса поломанных и негодных".

Заметили численность монгольского ополчения в 198750 воинов? Это уже не "выдумки" историков, а суровая правда китайской бюрократии. Правда, эта численность скорее всего относится к середине XIX в., потому что другой справочник "Энциклопедия военных и морских наук" (1885-1893) в статье "Монголия" приводит несколько иные данные - в 117823 монгольских всадников:

"Все мужское население, исключая лам, составляет военное сословие и обязано выставлять конные части по требованию императора. Организация монгольской милиции тесно связана с делением народа на хошуны... Каждый из последних обязан дать такое число милиционеров, которое необходимо для сформирования положенного по расписанию числа сотен или сумунов. В хошунах, выставляющих значительное число сотен, последние по 6, соединяются в полки или цзаланы. Каждый же аймак формирует отдельный корпус или чугулгун. Сотенные, полковые и корпусные назначаются китайским правительством из хошунных князей тех родов, от которых выставляется соответсвуящая часть...Штатная численность монгольской милиции и знаменных чахаров:

В мирное время только только самое незначительное число сотен приглашается на службу, для охранения границ, почтовых дорог и станций, а потому, в случае войны рассчитывать, что положенное число сотен будет выставлено в поле".

"Энциклопедия военных и морских наук", т. IV, стр. 204.

Как видим, но маньчжуры ничего не изменили в мобилизации монголов со времен Чингисхана, сохранив традиционное кочевников деление населения на отряды. Один эскадрон-сумун из 150 всадников должны выставляться 150 семьями. То есть, один воин от одной семьи. Та же "Энциклопедия военных и морских наук" приводит численность монголов на 90-е гг. XIX в.: "При такой группировке, общая численность монгольского племени низводится до 4-5 миллионов человек, в том числе - 3 миллиона в Монголии, 1 миллион калмыков, 250 тысяч бурятов и приблизительно столько же хезарейцев " (там же, стр. 204). Разницу в численности монгольского можно предположить, что маньчжуры списали к концу XIX века треть монгольского ополчения за ненадобностью, вероятно лучников, как устаревший вид войск, или сократили количество военнообязанных семей в виду военной непригодности.

Р. П. Храпачевский считает численность монголов в XIII в. в один миллион человек. Можно согласиться с такой оценкой. Численность монголов в Монголии (Северной - Халхи, современной Монгольской народной республики, и Южной - современный автономный округ КНР Внутренняя Монголия) была выше, чем у калмыков в виду их завоевания маньчжурами и прекращения междоусобных войн. Как видим в конце XIX в. 3 миллиона монголов выставляли от 198 тыс. до 112 тыс. всадников, при этом выставляя всего одного человека от одной семьи. То есть, исходя из данных XIX в., 1 миллион монголов сумели бы без особого напряжения выставить от 70 тыс. до 40 тыс. воинов, просто выделив одного человека от каждой семьи. В XIII в. для боевых действий мобилизовали всех, способных держать оружие членов рода, так что цифра в 120-140 тыс. монгольских воинов в армии Чингисхана не должна вызывать удивления. 120-140 тыс. воинов - это предел мобилизационных возможностей монголов XIII в. при численности в 1 миллион человек.

Здесь возникает законный вопрос: "Если 130 тыс. взрослых монгольских мужиков уехали на войну, то кто в лавке остался, то есть скот пас?". Вспомним, что в Монголии XIII в. остались (если вычесть 130 тысяч воинов) примерно 870 тыс. человек и война не занимала все время кочевника. И самое главное - пастбищное скотоводство не требует много работников. "За каждым стадом наблюдает один пастух, владеющий двумя-тремя лошадьми. Это правило обязательно. У одного из современных фермеров – Зунды Акаева – на юге Калмыкии в табуне 23 лошади, 500 овец и 70 коров. Это хозяйство среднего типа. Сравним среднее хозяйство современного кочевника-монгола: одна семья – чабан, его жена и сын пасут отару, состоящую из 1 800 овец " (Андрианов Б.В. "Неоседлое население мира", М. 1985, стр 177, цит.)

Посмотрим как дело обстоит в современной Монголии (3 миллиона человек на 2015 г.):

"По статданным, скотоводы-араты являлись самой крупной социальной группой в 2004 г. – 389,8 тыс. чел. Некоторое снижение их численности зафиксировано в 2009 г. – 360,3 тыс. чел. В целом, удельный вес сельского населения к общей численности оставался в пределах 40 %. По итогам ежегодной скотоводческой переписи 2012 г. в Монголии прослеживается дальнейшее уменьшение числа скотоводов. Всего насчитывалось 207,8 тыс. семей, имеющих скот. Из них 70,3%, или 146,1 тыс. семей, заняты в скотоводстве все четыре сезона года, т. е.оно является основным занятием...

В 2012 г. насчитывалось 3630 скотоводческие семьи, имевшие в собственности 1000 и более гол. скота. В среднем на одну скотоводческую семью в 2012 г. приходилось 244 гол. скота, из них лошадей – 14 гол., КРС (включая яков) – 14 гол, верблюдов – 2 гол., овец – 109 гол., коз – 105 гол.

По половозрастному признаку скотоводческое население распределяется следующим образом: 40,7 % составляют лица 16–34 лет; 49,7 % –скотоводы в возрасте 35-60 лет; 9,6 % –лица свыше 60 лет".

Б. Эхнтувшин, Л. В. Курас, Б. Д. Цыбенов "Традиционное скотоводство монгольских кочевников в условиях глобализации", "Вестни Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской Академии наук, 2013, № 4 (12), стр. 210-211.

На декабрь 2012 г. общее поголовье скота в Монголии насчитывало 40,9 миллионов голов.

Там же, стр. 216

Итак, в 2012 г. в Монголии 390-360 тысяч взрослых монголов, или 208,9 тысяч семей (в средние века сказали бы "кибиток") занимаются разведением 40,9 миллионов голов скота, причем кочевым скотоводством занимаются 146,1 тысяч семей. Как видим со времен Чингисхана у монголов мало что изменилось. То есть, вздумай монголы по старинке мобилизовать армию, то выделив по одному человеку из 146 тысяч семей они бы получили 146 тысяч солдат. Если принять число взрослых мужчин (от 16 до 60 лет) составляла у монголов четверть населения, то в XIII в. под властью Чингисхана было примерно 250 тыс. взрослых военнообязанных мужчин. И если Чингисхан поставил в строй 120-140 тысяч бойцов, то дома, в степях, остались 130-110 тысяч взрослых монгольских мужчин.

Как видим, данные XIX в. и XXI в. только подтверждают исторические источники XIII-XIV вв. и выводы историков, сделанные на основе этих источников достоверны. Армия первых Чингизидов в 120-140 тысяч монгольских воинов не является выдумкой или фантазией. Это реальная военная совокупная сила всех монгольских племен, объединенных Чингисханом под властью одного хана. Это была предельная численность, которую могли выставить монголы, не подрывая кочевой экономики. Все возражения против этой численности монгольской армии основаны на полном незнании реалий жизни кочевников и монголов, а также невежественных фантазий альтернативных историков. Монголы, объеденные в единое государство, могли выставить армию в 120-140 тысяч человек. Они такую армию выставили и создали грандиозную империю.

Историки расходятся в оценке военных талантов Чингисхана. Одни считают его одним из четырех величайших полководцев в истории человечества, другие приписывают победы талантам его военачальников. Одно, несомненно: созданная Чингисханом армия была непобедима независимо от того, стоял ли во главе ее сам великий хан или кто-то из его сподвижников. Его стратегия и тактика ошеломляли противника своей неожиданностью. К ее основным принципам можно отнести следующие:

• - война, даже перемежающаяся перемириями, ведется вплоть до полного уничтожения или капитуляции противника:
• - в отличие от обычных набегов кочевников, предпринимаемых с целью грабежа, конечной целью Чингисхана всегда являлось полное завоевание вражеской территории;
• - подчинившиеся на условиях признания вассальной зависимости государства ставятся под жесткий монгольский контроль. Широко распространенный в Средние века номинальный вассалитет изредка допускается только на первых порах.

К основам военной стратегии Чингисхана следует отнести также принцип удержания стратегической инициативы, максимальную подвижность и маневренность соединений. Почти во всех войнах монголы действовали против численно превосходящего противника, но в месте нанесения главного удара всегда добивались значительного численного перевеса. Удары всегда наносились сразу в нескольких направлениях. Благодаря этим приемам у противника складывалось впечатление, что он атакован несметными полчищами.

Подобная эффективность достигалась сочетанием железной дисциплины с поощрением инициативы, развитием навыков взаимодействия и взаимопомощи. В тренировке войск широко использовались загонные охоты, когда отряды охотников, двигаясь с разных направлений, постепенно сжимают кольцо. Тот же метод применялся и на войне.

Стоит отметить широкое привлечение в армию инородцев, любых формирований, готовых сражаться на стороне монголов. К примеру, на р.Калке в рядах монголов оказались бродники, обитавшие в восточноевропейских степях.

Нельзя не учитывать также постоянное изучение боевого опыта и внедрение новшеств. Наиболее яркий пример - использование достижений китайской инженерной мысли, широкое применение осадных и различных метательных орудий. Умение монголов брать города, в том числе хорошо укрепленные, имело для их противников роковые последствия: обычная тактика, применяемая против кочевников, - ввести войска в крепости и отсидеться - и в Средней Азии, и на Руси оказалась фатальной.

Монгольская конница была способна вести боевые действия практически в любой природной среде, в том числе в северных широтах (невыносимым для нее оказался только климат индийских пустынь).

Завоеватели для войны широко применяют местные ресурсы путем беспощадного организованного грабежа. Мастеров и специалистов они также находили среди местного населения.

Монголы широко использовали стратегическую и тактическую разведки, методы психологической войны, национальные конфликты, дипломатию для обмана и дезориентации противника.

Средневековые войны вообще отличались жестокостью, и ужас вызывало не столько обращение монголов к методу террора, сколько систематичность его применения. Массовое уничтожение населения на занятой территории должно было подорвать ресурсы сопротивления и парализовать ужасом оставшихся в живых.

На подчиненной территории разрушались все крепости, вводилось регулярное налогообложение. Управление поручалось местным феодалам, которые ставились под жесткий контроль монгольских «комиссаров» - даругачи. Последние, как и другие представители монгольской администрации, в большинстве своем также не были этническими монголами. Таким образом, покоренные страны становились базой для дальнейших завоеваний.

Множество великих империй разрушилось при жизни или вскоре после смерти их основателя. Беспощадная система, созданная Чингисханом, доказав свою эффективность, пережила его на несколько десятилетий.

Монгольская армия эпохи Чингисхана и его преемников - явление в мировой истории совершенно исключительное. Строго говоря, это относится не только к собственно армии: вообще вся организация военного дела в Монгольской державе поистине уникальна. Вышедшая из недр родового общества и упорядоченная гением Чингисхана, эта армия по своим боевым качествам далеко превосходила войска стран с тысячелетней историей. А многие элементы организации, стратегии, воинской дисциплины опередили свое время на столетия и лишь в XIX-XX веках вошли в практику искусства войны. Так что же представляла собой в XIII веке ария Монгольской империи?

Перейдем к вопросам, связанным со структурой, управлением, дисциплиной и иными элементами военной организации у монголов. И здесь представляется важным еще раз сказать, что все основы военного дела в Монгольской империи были заложены и разработаны Чингисханом, которого отнюдь нельзя назвать великим полководцем (на поле боя), но можно с уверенностью говорить о нем как об истинном военном гении.

Уже начиная с великого курултая 1206 года, на котором Темучин был провозглашен Чингисханом созданной им Монгольской империи, в основу организации войска была положена строгая десятичная система. В самом принципе деления армии на десятки, сотни и тысячи ничего нового для кочевников не было.

Однако Чингисхан сделал этот принцип поистине всеобъемлющим, разверстав на подобные структурные единицы не только армию, но и все монгольское общество.

Следование системе было чрезвычайно жестким: ни один воин не имел права ни при каких обстоятельствах покинуть свой десяток, и ни один десятник не мог принять в десяток кого бы то ни было. Единственным исключением из этого правила мог быть приказ самого хана.

Такая схема делала десяток или сотню действительно сплоченной боевой единицей: солдаты годами и даже десятилетиями действовали в едином составе, прекрасно зная способности, плюсы и минусы своих соратников. Кроме того, этот принцип чрезвычайно затруднял проникновение в собственно монгольскую армию вражеских лазутчиков и просто случайный людей.

Чингисхан отказался и от родового принципа построения армии.

И в армии полностью отменялся принцип родового подчинения: указания родовых вождей не имели для воинов никакой силы; приказы военного начальника - десятника, сотника, тысячника - должны были выполняться беспрекословно, под угрозой немедленной казни за невыполнение.

Первоначально основной воинской единицей монгольской армии была тысяча. В 1206 году Чингисхан назначил девяносто пять тысячников из числа самых проверенных и преданных людей.

Вскоре после великого курултая, исходя из военной целесообразности, Чингисхан сделал лучших своих тысячников темниками, а два старых соратника - Боорчу и Мухали - возглавили, соответственно, правое и левое крылья монгольского войска.

Структура монгольской армии, включавшая в себя войска правой и левой руки, а также центр, была утверждена все в том же 1206 году.

Однако позднее, в 1220-е годы, стратегическая необходимость, вызванная ростом количества театров военных действий, заставила Чингисхана фактически отказаться от этого принципа.

После среднеазиатского похода и появления нескольких фронтов эта структура была изменена. Чингисхан был вынужден отказаться от принципа единого войска. Формально крупнейшей воинской единицей оставался тумен, но для выполнения самых важных стратегических задач создавались крупные армейские группы, как правило, из двух-трех, реже из четырех туменов, и действующие как автономные боевые единицы. Общее командование такой группой получал наиболее подготовленный темник, который в этой ситуации становился как бы заместителем самого хана.

Спрос с военачальника за выполнение боевых заданий был велик. Даже своего любимца Шиги-Хутуху, после того, как тот потерпел неожиданное поражение от Джелаль ад-Дина при Перване, Чингисхан навсегда отстранил от высшего военного командования.

Отдавая безусловное предпочтение своим проверенным соратникам, Чингисхан, тем не менее, ясно давал понять, что для любого его воина карьера открыта, вплоть до самых высоких должностей. Об этом он недвусмысленно говорит в своем наставлении (билике), что фактически делало такую практику законом государства: «Всякий, кто может вести верно дом свой, может вести и владение; всякий кто может устроить десять человек согласно условию, прилично дать тому и тысячу, и тумен, и он может устроить хорошо». И наоборот, всякого не справляющегося со своими обязанностями командира ждало разжалование, а то и смертная казнь; новым начальником назначался человек из той же войсковой единицы, наиболее подходящий для этой командной должности. Чингисхан вывел и ещё один важный принцип командования - принцип, который в современной армии является основополагающим, но в полном объёме вошедшие в уставы европейских армий только к 19 веку. А именно, в случае отсутствия командира по какой-либо, даже самой незначительной причине, вместо него тут же ставился временный командир. Это правило действовало, даже если начальник отсутствовал несколько часов. Такая система была весьма эффективна в непредсказуемых условиях военных действий. Совершенно уникальным для средневековья с его безудержным восхвалением индивидуальных боевых качеств воина, выглядит ещё один принцип отбор командного состава. Правило это настолько удивительно и столь явно доказывает военно-организаторский талант Чингисхана, что его стоит привести здесь полностью. Чингисхан сказал: « Нет бахадура, подобного Есунбаю, и нет человека, подобного ему по дарованиям. Но так как он не страдает от тягот похода и не ведует голода и жажды, то считает всех прочих людей, нукеров и ратников подобного себе в перенесении тягот, они же не в силах (их переносить). По этой причине он не годен быть начальником. Достоин же быть таковым тот человек, который сам знает, что такое голод и жажда, и судит поэтому о состоянии других, тот, который в пути идёт с расчётом и не допускает, чтобы войско голодало и испытывало жажду, а скот отощал».

Таким образом, ответственность, налагаемая на командиров войсков, была весьма высокой. Помимо всего прочего, каждый начальник младшего и среднего звена отвечал за функциональную готовность своих воинов: им проверялось перед походом всё снаряжение каждого солдата - от комплекта вооружения до иголки с ниткой. Одна из статей Великой Ясы, утверждает, что за проступки своих солдат - расхлябанность, плохую готовность, тем более воинское преступление- командир наказывался одной мерой с ними: то есть, если солдат полежал смертной казни, то мог быть казнён и командир. Велик был спрос с командира, но не менее велика была и та власть, которой он пользовался в своём подразделении. Приказ любого начальника должен был выполняться безприкословно. В монгольской армии система управления и передачи приказов вышестоящих начальников была возведена на должную высоту.

Оперативное управление в условиях боевых действиях осуществлялась разными способами: устным приказом командира или от его имени через посыльного, сигнализацией бунчуками и приснопамятными свистящими стрелами, чётко разработанной системы звуковых сигналов, передаваемых трубами и боевыми барабанами - « накарами». И всё же не только (и даже не столько) порядок и дисциплина сделали монгольскую армию Чингисхана уникальным явлением в мировой истории. В этом было серьёзное отличие монгольской армии от армии, как прошлого, так и будущего: она не нуждалась ни в коммуникациях, ни в обозах; по сути, в боевом походе ей вообще не требовалось снабжение из вне. И с полным основанием любой монгольский воин мог выразить это словами известной латинской поговорки: « Всё своё ношу с собой».

В походе монгольское войско могло двигаться целыми месяцами, и даже годы без перевозимых за собой запасов продовольствия и фуража. Монгольский конь полностью находился на подножном корму: ему не нужны были ни конюшня, ни торба овса на ночь. Даже из-под снега он мог добывать себе пищу, и монголы никогда не знали принципа, которому подчинялись едва ли не все армии средневековья: «зимой не воюют». Специальные отряды монголов высылались вперёд, но их задачей была не только тактическая разведка; но и хозяйственная разведка - выбирались лучшие пастбища и определялись места для водопоя.

Удивительная была выносливость и не прихотливость монгола-воина. В походе он довольствовался тем, что удавалось добыть охотой или грабежом, при необходимости мог неделями питаться своим каменно-твердым хурутом, запасённым в седельных сумках. Когда ей становилось уже совсем нечего, монгольский воин мог питаться… кровью собственных коней. От монгольской лошади без особого ущерба для её здоровья можно было взять до полулитра крови. Наконец в пищу могли идти и павшие или покалечившиеся лошади. Ну а при первой же возможности конские стада вновь пополнялись за счёт захваченного скота.

Именно такие особенности и делали монгольскую армию самой выносливой, самой мобильной, самой не зависимой от внешних условий из всех армий, существовавших в истории человечества. И можно сказать без обиняков: такая армия была действительно способной завоевать весь мир: её боевые возможности вполне позволяли это. Основную массу монгольского войска, составляли легко вооруженные конные лучники. Но имелась и другая важная и значительная по численности группа - тяжёлая конница, вооруженная мечами и пиками. Они играли роль «Тарана», атакующая в глубоком строю с целью прорыва боевых порядков противника. И всадники, и лошади были защищены доспехами - сначала кожаными, из особо вываренной буйволовой кожи, которая для большей прочности часто покрывалась лаком.

Лак на доспехах выполнял и другую функцию: при не прямом попадании стрела или лезвие соскальзывали с лакированной поверхности - поэтому, например, лошадиный доспех лакировался почти всегда; люди же часто нашивали на свой доспех металлические бляшки. Уникальным являлась доведённая до автоматизма взаимодействие этих двух родов войск бой всегда начинали конные лучники. Они атаковали противника несколькими разомкнутыми параллельными волнами, непрерывно обстреливая его из луков; при этом всадники первых рядов, выбывшие из строя или израсходовавшие запас стрел, мгновенно заменялись воинами из задних шеренг. Плотность стрельбы была неимоверна: по свидетельству источников монгольские стрелы в бою « застилали солнце». Если враг не выдерживал этого массированного обстрела и поворачивал тыл, то лёгкая конница, вооруженная кроме луков и саблями, сама же и довершала разгром. Если же противник контратаковал, то монголы не принимали ближнего боя. Излюбленной тактикой было отступление с целью заманить противника под неожиданный удар из-за осады. Удар этот наносился тяжёлой конницей и почти всегда приводил к успеху. Важна была и разведывательная функция лучника: нанося, казалось бы, бессистемные удары то тут, то там, они тем самым проверяли готовность обороны противника.

А от этого уже зависело и направление главного удара. Вооружение лёгкой конницы было очень простым: это лук, колчан со стрелами и сабли. Доспехов ни у воинов, ни у лошадей не имелось, но это, как ни странно, вовсе не делало их слишком уязвимыми. Причиной тому являлась уникальность боевого монгольского лука - наверное, самого мощного боевого оружия воина до изобретения пороха. Монгольский лук был сравнительно не большим по размерам, но исключительно мощным и дальнобойным. Монгольский лук был очень мощным, а монгольские лучники обладали значительной физической силой. Это не удивительно, если вспомнить, что первой свой лук монгольский мальчик получал уже в три года, а упражнение в стрельбе были излюбленным занятием монголов. В бою монгольский воин без особого ущерба для меткости стрельбы был способен выпустить 6-8 стрел в минуту. Такая исключительная плотность стрельбы требовало весьма значительное количество стрел. Каждый монгольский воин перед отправлением в боевой поход должен был представить своему начальнику « три больших колчана, полных стрелами». Вместимость колчана составляло 60 стрел.

В бой монгол шёл с одним, а при необходимости с двумя полными колчанами - таким образом, в крупном сражении боезапас воина составлял 120 стрел. Монгольские стрелы и сами по себе представляют нечто особенное. Существовали специальные бронебойные наконечники, причем тоже разные - под кольчужный, под пластинчатый и под кожаный доспех. Были стрелы с очень широкими и острыми наконечниками (так называемый, «срезень»), способными отрезать руку, а то и голову. У начальников обязательно имелось несколько свистящих сигнальных стрел. Были и другие типы, которые применялись в зависимости от характера боя. Во время раскопок в Нижегородском Кремле 2001-2002 годах, археологами было найдено более 15 различных видов наконечников стрел. Почти все они были монгольского (татарского) происхождения и относились к 13-14 векам. Другим важным оружием легкоконного воина являлась сабля. Сабельные клинки были очень легкими, слабо изогнутыми и рубящими с одной стороны. Сабля, почти без исключений, была орудием боя по отступающему противнику, то есть бегущего врага рубили со спины, не ожидая встретить серьёзного сопротивления.

Каждый монгольский конник имел при себе аркан, а зачастую даже несколько. Это страшное монгольское оружие наводило ужас на врага - наверное, не меньший, чем его стрелы. Хотя главной силой монгольского войска были конные лучники, есть немало сведений об использовании самых разных видов оружия. Особенно широко применялись небольшие метательные копья-дротики, в обращении с которыми монголы были настоящими специалистами. Владельцы доспехов активно употребляли тяжелое ручное оружие, дающее преимущество в контактном бою: боевые топоры и палицы, копья с длинным и широким лезвием. Нельзя не сказать о самом, наверное, главном оружии любого монгольского воина. Это знаменитый монгольский конь. Монгольская лошадь удивительно невелика по размерам. Её рост в холке обычно не превышал одного метра тридцати пяти сантиметров, а вес колебался в пределах от двухсот до трёхсот килограммов. Лёгкая монгольская лошадь, конечно, не могла сравниться по силе таранного удара с тем же рыцарским конем. Но монголам очень помогало одно важное качество, присущее их степным лошадкам: значительно уступая в скорости коням противника, они обладали почти исключительной выносливостью. И многочасовой бой, и сверхдальние походы монгольская лошадь выдерживала с небывалой легкостью. Важна была и высочайшая выучка монгольских лошадей. Монгольский воин и его конь действовали в бою как одно существо. Лошадь повиновалась малейшим указанием хозяина. Была способна на самые неожиданные финты и маневры. Это позволяло монголам даже при отступлении сохранять и порядок, и боевые качества: быстро отступая, монгольское войско могло мгновенно остановиться и тут же перейти в контратаку или выпустить в противника ливень стрел. Поразительный факт: монгольских коней никогда не привязывали и не стреноживали. Монгольские кони никогда не уходили от своих, в общем-то, довольно суровых хозяев.

Начиная с китайского похода, в войске появляются подразделения пехоты, которые использовались при осадах. Эта группа - широко известная в истории «осадная толпа» или, по- монгольски, «хашар». Это просто согнанное в одно место многочисленное гражданское население завоевываемой страны. Использовались такие массы народа главным образом при осадах монголами крепостей и городов. Осадная техника монголов, была весьма разнообразной. Отметим здесь различные метательные приспособления: вихревые камнеметы, катапульты, стрелометы, мощные камнеметные машины. Имелись в наличии и другие осадные приспособления разного рода: штурмовые лестницы и штурмовые башни, тараны и «купола для штурма» (видимо, специальные укрытия для воинов, использующих таран), а также «греческий огонь» (скорее всего - китайская смесь различных горючих масел) и даже пороховые заряды. Ещё одним важнейшим структурным подразделением монгольского войска были достаточно большие группы легкоконных воинов «разведывательными отрядами». В их задачи равным образом входили массовые «зачистки» населения на пути следования армии- с тем, чтобы никто не мог предупредить противника о монгольском походе. Они также исследовали возможные пути продвижения, определяли места стоянок для армии, отыскивали подходящие пастбища и водопои для коней. Рассказ о принципах стратегии и военного обучения у монголов будет неполным, если не сказать об очень своеобразном явлении, которое фактически играло роль полномасштабных военных учений. Речь идёт о знаменитых облавных охотах. По велению Чингисхана такие охоты проводились один или два раза в год, всем составом войска. В обязательном порядке облавная охота применялась во время военного похода и выполняла две задачи: пополнение армией запасов продовольствия и совершенствование боевой и тактической выучки монгольских воинов. В завершении темы монгольского военного искусства надо сказать о таком специфическом предмете, как снаряжение (не боевое) монгольского воина. Во многом именно эта амуниция делала монгольскую армию тем, чем она была - « непобедимой и легендарной». Начнем с «обмундирования». Одежда монгольского воина была простой и сугубо функциональной. Летом - штаны из овечьей шерсти и знаменитый монгольский халат. Обувью круглый год служили сапоги, низ которых был кожаным, а верх делался из войлока. Такие сапоги немного напоминают русские валенки, но гораздо удобнее их, так как не боятся сырости. Зимние сапоги могли быть сделаны из более толстого войлока и способны были выдержать любые морозы. Кроме того, зимой в экипировку монгола добавлялись меховая шапка с наушниками и длинная, ниже колен, шуба из сложенного вдвое меха - шерстью и внутрь, и наружу. Любопытно, что после завоевания Китая многие монгольские воины стали носить шелковое бельё. Но вовсе не для того, чтобы поразить своих дам. Дело в том, что шелк имеет свойство не пробиваться стрелой, а втягиваться в рану вместе с наконечником. Разумеется, и извлечь такую стрелу из раны гораздо проще: нужно просто потянуть за края этого шелкового белья. Вот такая оригинальная хирургия. В число обязательных предметов снаряжения входили полный комплект упряжи, специальный напильник или точило для острения стрел, шило, огниво, глиняный горшок для варки пищи, двухлитровая кожаная баклага с кумысом (в походе она использовалась и как емкость для воды). В двух седельных сумках хранился неприкосновенный запас пищевых продуктов: в одном - провяленные на солнце полоски мяса, в другой хурут. Кроме того, в комплект снаряжения входил также большой бурдюк, обычно из воловьей шкуры. Применение его было многофункциональным: на походе он мог служить и как обычная попона, и быть подобием матраца; при переходах через пустыни он использовался в роли вместилища для больших запасов воды.

И, наконец, надутый воздухом, он становился отличным средством для переправы через реки; по сведениям источников, даже столь серьезные водные преграды, как Волга, монголы преодолевали при помощи этого нехитрого приспособления. И такие мгновенные монгольские переправы часто тоже становились шоком для обороняющейся стороны. Такая хорошо продуманная экипировка делала монгольского воина готовым к любым превратностям воинской судьбы. Он мог действовать совершенно автономно и в самых тяжелых условиях - например, в жестокий мороз или при полном отсутствии пищи в безлюдной степи. А помноженная на высокую дисциплину, мобильность и выносливость кочевника, она сделала монгольскую армию самым совершенным боевым инструментом своего времени, способным решать военные задачи любой степени сложности.

Кочевые всадники Монголии последовательными завоеваниями, начавшимися в двенадцатом веке и продолжавшимися на протяжении жизни нескольких поколений, создали самую большую в мире сухопутную империю. В ходе этих завоеваний монголы воевали с большей частью мировых держав средневековой Азии и Европы и в большинстве случаев побеждали. Их империя была целиком построена на военных победах, одержанных благодаря армии, непохожей ни на одну другую армию в мире. Большинство противников считало их непобедимыми. Их наступление на Европу остановила только смерть в правящей династии. Возможные претенденты на трон отправились домой вместе со своими войсками и больше уже не вернулись.

Монгольская армия

Монголы были кочевыми пастухами и охотниками, проводившими жизнь в седлах степных лошадей. С раннего детства учились они держаться в седле и пользоваться оружием, в особенности составными луками. Каждый здоровый мужчина до 60 лет должен был принимать участие в охоте и войне. Армии объединенных монгольских племен состояли из всего взрослого мужского населения.

Они воевали в соответствии со строгим кодексом дисциплины. Вся добыча была коллективной. Оставление товарища в бою каралось смертью. Эта дисциплина, наряду с умелым руководством, хорошо поставленным сбором сведений и организацией, превращала монгольские войска из массы всадников в настоящую армию.

Монгольская армия была организована по десятичной системе счисления, с подразделениями из десяти, ста, тысячи и десяти тысяч человек. Количество людей в подразделениях, вероятно, редко приближалось к настоящим числам из-за потерь и изнурения. Подразделение из десяти тысяч человек было главным боевым подразделением, таким как современная дивизия, способным поддерживать бой самостоятельно. Отдельные солдаты отождествлялись, главным образом, с подразделением из тысячи человек, частью которого они являлись, аналогом современного полка. Истинные монгольские племена выставляли собственные Тысячи. Побежденных, таких как татары и меркиты, разделяли и распределяли по другим подразделениям так, чтобы они не могли представлять организованной угрозы для правящей династии.

Чингисхан создал подразделение личной гвардии из десяти тысяч человек. Это подразделение набиралось по всему племени, и попасть в него было высокой честью. В начале своего существования оно представляло собой форму владения знатными заложниками. Затем превратилось в домочадцев и источник правящего класса растущей империи.

Сначала монгольские солдаты не получали никакого жалованья, кроме военной добычи. Продвижение по службе основывалось на заслугах. Когда скорость завоеваний замедлилась, была введена новая система оплаты. Позднее, офицеры получили возможность передавать свои посты по наследству.

Каждый солдат шел в поход, имея приблизительно пять лошадей, что позволяло осуществлять их быструю замену и быстрое продвижение. До появления механизированных армий двадцатого века, ни одна армия не двигалась с такой скоростью, как монгольская.

Монголы воевали, главным образом, как легкие кавалеристы-лучники (без доспехов), используя составные луки. Это было компактное оружие с впечатляющим радиусом действия и проникающей способностью. В качестве осадных инженеров они нанимали китайцев и жителей Среднего Востока. Пехота, гарнизонные войска и тяжелая кавалерия (в доспехах) с копьями пришли из армий покоренных народов.

Тактика монголов

Монгольские армии полагались на стрелковое оружие, способность быстро передвигаться и репутацию беспощадности, которая опережала их появление. Все их противники передвигались гораздо медленнее и более обдуманно. Монголы стремились разделить вражеские силы и сокрушить их части массированной стрельбой из луков. Они стремились окружить неприятеля и достичь местного превосходства в численности. Они наносили ранения лошадям, и лошади сбрасывали всадников, делая их более уязвимыми.

Монгольские легкие кавалеристы не могли выстоять против стремительного наступления тяжелой кавалерии, поэтому они изображали бегство, втягивая рыцарей в изнурительные атаки, делавшие их уязвимыми. Бегущие монголы быстро поворачивали обратно и превращались в преследователей. Они отличались в устроении засад и неожиданных нападений. Монгольские военачальники широко использовали разведчиков и синхронизировали передвижения войск, чтобы застать неприятеля в неблагоприятном положении.

Монголы также широко использовали тактику устрашения. Если население одного города после взятия было перебито, становилось весьма вероятным, что следующий город сдастся без боя. Это доказывается тем фактом, что при приближении монгольских армий города сдавались один за другим.

«Я низвергну тебя с небесного свода,
Снизу вверх подброшу тебя словно лев,
Не оставлю в живых никого в твоем царстве,
Огню предам города, края и земли твои».

(Фазлуллах Рашид-ад-Дин. Джами-ат-Таварих. Баку: «Нагыл Еви», 2011. С.45)

Недавняя публикация на «Военном обозрении» материала «Зачем создали фальшивку про "монгольское" нашествие на Русь» вызвала обильную, по-иному и не скажешь, полемику. И одним она понравилась, другим нет. Что естественно. Но в данном случае речь пойдет не о содержательной стороне данного материала, а о… «формальной», то есть принятых правилах написания подобного рода материалов. В публикациях на историческую тему, тем более если материал автора претендует на нечто новое, принято начинать с историографии вопроса. Хотя бы коротко, потому, что «мы все стоим на плечах гигантов», вернее тех, кто был раньше нас. Второе, любые априорные утверждения обычно доказываются ссылками на заслуживающие доверия источники. Равно, как и утверждения адептов материала о том, что монголы не оставили и следа в военной истории. И так как сайт ВО ориентируется именно на нее, то есть смысл рассказать о нем поподробнее, основываясь не на мифических откровениях, а на данных современной исторической науки.

Схватка конных монгольских отрядов. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Начать следует с того, что вряд ли есть какой другой народ, о котором было так много всего написано, но известно в сущности совсем немного. Действительно, хотя тексты Плано Карпини, Гильома де Рубрукаи Марко Поло неоднократно цитировалась (в частности, первый перевод работы Карпини на русский язык был опубликован еще в 1911 году), от их пересказа письменных источников у нас, в общем-то, не прибавилось.

Переговоры. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Зато нам есть с чем сравнивать их описания, поскольку на Востоке свою «историю монголов» написал Рашид ад-Дин Фазлуллах ибн Абу-ль-Хайр Али Хамадани (Рашид ад-Доулэ; Рашид ат-Табиб - «врач Рашид») (ок. 1247 - 18 июля 1318,) - известный персидский государственный деятель, врач и ученый-энциклопедист; бывший министром в государстве Хулагуидов (1298 - 1317). Его перу принадлежит написанный на персидском языке исторический труд под названием «Джами" ат-таварих» или «Сборник летописей», представляющий собой ценнейший исторический источник по истории Монгольской империи и Ирана эпохи Хулагуидов .

Осада Аламута 1256 г. Миниатюра из рукописи «Тарих-и джахангушай». (Национальная библиотека Франции, Париж)

Другим важным источником по данной теме является историческое сочинение «Та’рих-и джахангушай» («История мирозавоевателя») Ала ад-дин Ата Малик ибн Мухаммеда Джувейни (1226 - 6 марта 1283), еще одного персидского государственного деятеля и историка все той же эпохи Хулагуидов. Его сочинение включает три основные части:
Первая: история монголов, а также описания их завоеваний до событий, последовавших после смерти хана Гуюка, включая рассказ о потомках ханов Джучи и Чагатая;
Вторая: история династии хорезмшахов, и здесь же дана история монгольских наместников Хорасана до 1258 года;
Третья: в ней продолжается история монголов до их победы над ассасинами; и рассказывается о самой этой секте .

Завоевание монголами Багдада в 1258 г. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Археологические источники есть, но они не слишком богаты. Но их на сегодня уже вполне достаточно, чтобы делать доказательные выводы, а тексты о монголах как оказалось, существуют не только на европейских языках, но и на китайском. Китайские источники, о которых в данном случае идет речь, заключаются в династийных историях, в данных государственной статистики и государственных летописях. И вот они-то подробно и по годам, со свойственной китайцам тщательностью, описывают и войны, и походы, и размеры дани, выплачиваемой монголам в виде риса, бобов и крупного рогатого скота, и даже тактические приемы ведения войны. Отправлявшиеся к монгольским правителям китайские путешественники также оставили свои записки о монголах и Северном Китае первой половины XIII в. «Мэн-да бэй-лу» («Полное описание монголо-татар») – практически это самый древний источник, написанный на китайском языке по истории Монголии. Данное «Описание» содержит рассказ южносунского посла Чжао Хуна, который побывал в Яньцзине в 1221 г. у главнокомандующего монгольскими войсками в Северном Китае Мухали. «Мэн-да бэй-лу» был переведен на русский язык В. П. Васильевым еще в 1859 г. и для того времени эта работа представляла большой научный интерес. Однако сегодня она уже устарела и необходим новый, более качественный ее перевод.

Междоусобица. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Существует и такой ценный исторический источник, как «Чан-чунь чжэнь-жэнь си-ю цзи» («Записка о путешествии на Запад праведника Чан-чуня») -посвященный путешествиям даосского монаха по Центральной Азии во время западного похода Чингисхана (1219-1225 гг.). Полный перевод этого труда был осуществлен П.И Кафаровым в 1866 году и это единственный на сегодня полный перевод этого труда, который не потерял своего значения и сегодня. Есть «Хэй-да ши-люе» («Краткие сведения о черных татарах») - еще более важный источник (и самый богатый!) сведений о монголах по сравнению с «Мэн-да бэй-лу» и «Чан-чунь чжэнь-жэнь си-ю цзи». Он представляет собой записки сразу двух китайских путешественников - Пэн Да-я и Сюй Тина, побывавших в Монголии при дворе Угэдэя в составе южносунских дипломатических миссий, и сведенные воедино. Однако на русском языке мы имеем лишь половину этих записок.

Интронизация монгольского хана. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Наконец, есть и собственно монгольский источник, и памятник собственно монгольской национальной культуры XIII в. «Монгол-ун ниуча тобчан» («Тайная история монголов»), открытие которого непосредственным образом связано и с китайской историографией. В нем рассказывается о предках Чингисхана и о том, как он боролся за власть в Монголии. Изначально она была записана при помощи уйгурского алфавита, который монголы позаимствовали в начале XIII в., однако она дошла до нас в транскрипции, сделанной китайскими иероглифами и (к счастью для нас!) с точным подстрочным переводом всех монгольских слов и кратким комментарием каждого из параграфов, написанном на китайском языке.

Монголы. Рис. Ангуса МакБрайда.

Кроме этих материалов имеется значительный массив информации, заключенный в китайских документах эпохи монгольского владычества в Китае. Например, «Тун-чжи тяо-гэ» и «Юань дянь-чжан», в которых записаны указы, административные и судебные решения по самым разным вопросам, начиная с указаний, как правильно зарезать овцу по обычаю монголов, и заканчивая указами правивших в Китае монгольских императоров, и описаний общественного положения различных классов тогдашнего китайского общества. Понятно, что в качестве первоисточников эти документы имеют большую ценность для историков, изучающих время владычества монголов в Китае. Словом, существует обширный пласт источников в области синологии, которые имеют непосредственное отношение и к истории средневековой Монголии. Но понятно, что все это надо изучать, как, собственно, и любую отрасль истории прошлого. «Кавалерийская атака на историю» по типу «пришел, увидел, победил» с ссылками только на одного Гумилева и Фоменко и К (как это мы довольно часто встречаем в сопутствующих комментариях), в данном случае совершенно неуместна.

Монгол гонит пленных. Рис. Ангуса МакБрайда.

Однако следует подчеркнуть, что, приступая к изучению данной темы, намного проще иметь дело со вторичными источниками, включая и те, что основаны не только на изучении первичных письменных источников европейских и китайских авторов, но и на результатах археологических раскопок, проведенных в свое время советскими и российскими учеными. Ну, а для общего развития в области истории своей Родины можно порекомендовать выложенные в открытом доступе Институтом археологии РАН 18 томов серии «Археология СССР», вышедших за период с 1981 по 2003 год. Ну и, разумеется, для нас главный источник информации это ПСРЛ – Полное собрание русских летописей. Отметим, что на сегодня нет никаких реальных свидетельств их фальсификации ни в эпоху Михаила Романова, ни Петра I, ни Екатерины II. Все это не что иное, как измышления дилетантов от «фолк-хистори», не стоящие и выеденного яйца. Самое интересное, что о летописных рассказах (последних, кстати, не один, а много!) слышали все, но почему-то мало кто их читал. А зря!

Монгол с луком. Рис. Вайна Рейнольдса.

Что касается собственно оружиеведческой темы, то здесь важное место занимают исследования целого ряда отечественных историков, признанных как в России, так и за рубежом . Есть целые школы, созданные известными историками в отдельных вузах нашей страны и подготовившие по данной теме ряд интересный и значимых публикаций .

Очень интересную работу « и доспехи. Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья», изданную в 2003 году, написал А.И. Соколов, на момент ее издания кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института археологии и этнографии Сибирского отделения РАН, который более 20 лет занимался археологическими изысканиями на Алтае и в степях Минусинской котловины .

Одна из книг Стивена Тёрнбулла.

Уделили свое внимание теме военного дела у монголов и англоязычные историки, публикующиеся в издательстве «Оспрей», и в частности, такой известный специалист, как Стивен Тёрнбулл . Знакомство с англоязычной литературой в данном случае выгодно вдвойне: дает возможность познакомиться с материалом и усовершенствоваться в английском, не говоря о том, что иллюстративная сторона изданий «Оспрей» отличается высоким уровнем достоверности.

Тяжеловооруженные монгольские воины. Рис. Вайна Рейнольдса.

Познакомившись, пусть даже и очень кратно, с историографической основой темы монгольского военного искусства, можно рассмотреть его уже и в целом, оставив ссылки на каждый конкретный факт для сугубо научных работ в этой области.
Начать, однако, рассказ о монгольском вооружении следует не с оружия, а… с конской упряжи. Именно монголы догадались заменить удила с псалиями на удила с большими наружными кольцами - трензелями. Они находились на концах удил, а уже к ним крепились ремни оголовья и подвязывались поводья. Так, удила и уздечки приобрели современный вид и остаются таковыми и сегодня.

Монгольские удила, трензельные кольца, стремена и подковы.

Усовершенствовались ими и седла. Теперь луки седел стали делать так, чтобы получить более широкое основание. А это, в свою очередь, позволило уменьшить давление всадника на спину животного и повысить маневренные качества монгольской конницы.

Что же касается метательного оружия, то есть лука и стрел, то ими, как это отмечается всеми источниками, монголы владели мастерски. Впрочем, и сама конструкция их луков была близка к идеальной. Они использовали луки, имеющие фронтальную роговую накладку, и «весловидные» оконечности. По мнению археологов, распространение данных луков в эпоху средневековья было связано именно с монголами, поэтому их нередко даже называют «монгольскими». Фронтальная накладка давала возможность увеличить сопротивление центральной части лука на излом, но в целом его гибкости не снижала. Кибить лука (достигавшая 150-160 см) собиралась из нескольких пород дерева, а изнутри ее усиливали пластинами из рогов парнокопытных - козла, тура, быка. На деревянную основу лука с внешней его стороны приклеивали сухожилия со спины оленя, лося или быка, что повышало его гибкость. У бурятских мастеров, луки которых больше всего похожи на древнемонгольские, этот процесс занимал до недели, поскольку толщина сухожильного слоя должна была достигать полутора сантиметров, а каждый слой наклеивали лишь после полного высыхания предыдущего. Готовый лук оклеивали берестой, стягивали в кольцо и сушили… не менее года. А всего на один такой лук нужно было не меньше двух лет, так что одновременно выделывалось, наверное, сразу множество луков в запас.

Несмотря на это луки часто ломались. Поэтому монгольские воины брали с собой, как сообщает Плано Карпини, два или три лука. Наверное, они также имели и запасные тетивы, нужные в разных климатических условиях. Например, известно, что тетива из скрученных бараньих кишок хорошо служит летом, но не выносит осенней слякоти. Так что для успешной стрельбы в любое время года и погоду нужна была разная тетива.

Находки и их реконструкции из музея Золотаревского городища под Пензой.

Натягивали лук способом, который был, однако, известен задолго до того, как монголы появились на исторической арене. Назывался он «способ с кольцом: «Собираясь натянуть лук, берут его… в левую руку, кладут тетиву за агатовое кольцо на большой палец правой руки, передний сустав которого загибают вперед, сохраняют его в этом положении с помощью среднего сустава указательного пальца, прижатого к нему, и натягивают тетиву до тех пор, пока левая рука вытянется, а правая подойдет к уху; наметив свою цель, отнимают указательный палец от большого, в ту же минуту тетива соскальзывает с агатового кольца и кидает стрелу со значительной силой» (Ук. Соч. А.И. Соловьев – С.160).

Кольцо лучника из нефрита. (Метрополитен-музей, Нью-Йорк)

Практически все дошедшие до нас письменные источники отмечают мастерство, с которым монгольские воины пользовались луком. «С ними очень опасно начинать бой, так как даже в небольших стычках с ними так много убитых и раненых, как у других в больших сражениях. Это является следствием их ловкости в стрельбе из лука, так как их стрелы пробивают почти все виды защитных средств и панцири», - писал армянский царевич Гайтон в 1307 году. Причина такой успешной стрельбы была связана с высокими поражающими качествами наконечников монгольских стрел, имевших большие размеры и отличавшихся большой остротой. Плано Карпини писал о них так: «Железные наконечники стрел весьма остры и режут с обеих сторон наподобие обоюдоострого меча», а те из них, что использовались «...для стреляния птиц, зверей и безоружных людей, в три пальца ширины».

Наконечники стрел, найденных на Золотаревском городище под Пензой.

Наконечники были плоскими в сечении, черешковые. Есть асимметрично-ромбические наконечники, но известны и такие, у которых поражающая часть имела прямую, тупоугольную или даже полукруглую форму. Это так называемые срезни. Реже встречаются двурогие, служили для стрельбы по лошадям и противнику, не защищенному доспехами.

Наконечники стрел из Тибета, XVII – XIX вв. (Метрополитен-музей, Нью-Йорк)

Интересно, что у многих крупноформатных наконечников было зигзагообразный или «молниеобразное» сечение, то есть одна половинка наконечника немного выступала над другой, то есть в разрезе напоминала зигзаг молнии. Высказывалось предположение, что такие наконечники могли вращаться в полете. Но так ли это на самом деле никто так и не проверил.

Считается, что стрелами с такими вот массивными срезнями было в обычае стрелять «навесом». Это позволяло поражать воинов без доспехов, стоявших в задних рядах плотных построений, а также тяжело ранить лошадей. Что до воинов в доспехах, то против них обычно использовали массивные трех-, четырехгранные либо совсем круглые, шиловидные, бронебойные наконечники.

Небольшого размера наконечники ромбической формы, в прежнее время популярные еще у тюрков, также встречались и их можно увидеть среди находок археологов. А вот трехлопастные и четырехлопастные наконечники с широкими лопастями и пробитыми в них отверстиями в монгольское время практически перестали встречаться, хотя до этого были весьма популярны. Дополнением к наконечникам были костяные «свистунки» в форме двойного конуса. в них проделывались по паре отверстий и в полете они издавали пронзительный свист.

Преследование бегущих. Иллюстрация из рукописи «Джами" ат-таварих», XIV век. (Государственная библиотека, Берлин)

Плано Карпини сообщал, что у каждого монгольского лучника при себе было «три больших колчана, полные стрелами». Материалом для колчанов служила береста и вмещали они примерно по 30 стрел каждый. Стрелы в колчанах для защиты от непогоды закрывали специальным чехлом - тохтуем. Стрелы в колчаны могли укладываться и наконечниками вверх, и вниз, и даже в разные стороны. Колчаны было в обычае украшать роговыми и костяными накладками с нанесенным на них геометрическим рисунком и изображениями различных животных и растений.

Колчан и налуч. Тибет или Монголия, XV – XVII вв. (Метрополитен-музей, Нью-Йорк)

Кроме таких колчанов, стрелы могли храниться также в плоских кожаных футлярах, своей формой похожих на налучья с одной прямой стороной, и другой - фигурной. Они хорошо известны по китайским, персидским и японским миниатюрам, а также по экспозиции в Оружейной палате Московского Кремля, и среди этнографического материала из районов Забайкалья, Южной и Восточной Сибири, Дальнего Востока и западносибирской лесостепи. Стрелы в такие колчаны всегда укладывали оперением вверх, так что наружу они выступали более чем на половину своей длины. Носили их на правом боку так, чтобы они не мешали ездить верхом.

Китайский колчан XVII в. (Метролитен-музей, Нью-Йорк)

Библиографический список
1. Плано Карпини Дж. Дель. История Монгалов // Дж. Дель Плано Карпини. История Монгалов / Г. де Рубрук. Путешествие в Восточные страны / Книга Марко Поло. - М.: Мысль, 1997.
2. Рашид ад-Дин. Сборник летописей / Пер. с персидского Л. А. Хетагурова, редакция и примечания проф. А. А. Семенова. - М., Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1952. - Т. 1, 2,3; Фазлуллах Рашид-ад-Дин. Джами-ат-Таварих. - Баку: «Нагыл Еви», 2011.
3. Ата-Мелик Джувейни. Чингисхан. История Завоевателя Мира = Genghis Khan: the history of the world conqueror / Перевод с текста Мирзы Мухаммеда Казвини на английский язык Дж. Э. Бойла, с предисловием и библиографией Д. О. Моргана. Перевод текста с английского на русский язык Е. Е. Харитоновой. - М.: «Издательский Дом МАГИСТР-ПРЕСС», 2004.
4. Горелик М. В. Ранний монгольской доспех (IX - первая половина XVI вв.) // Археология, этнография и антропология Монголии. - Новосибирск: Наука, 1987. - С. 163-208; Горелик М. В. Армии монголо-татар X-XIV вв.: Воинское искусство, оружие, снаряжение. - М.: Восточный горизонт, 2002; Горелик М. В. Степной бой (из истории военного дела татаро-монголов) // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. - Новосибирск: ИИФФ СО АН СССР, 1990. - С. 155-160.
5. Худяков Ю. С. Вооружение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии. - Новосибирск: Наука, 1986; Худяков Ю. С. Вооружение кочевников Южной Сибири и Центральной Азии в эпоху развитого средневековья. - Новосибирск: ИАЭТ, 1997.
6. Соколов А.И. «Оружие и доспехи. Сибирское вооружение: от каменного века до средневековья». - Новосибирск: «ИНФОЛИО-пресс», 2003.
7. Stephen Turnbull. Genghis Khan & the Mongol Conquests 1190–1400 (ESSENTIAL HISTORIES 57), Osprey, 2003; Stephen Turnbull. Mongol Warrior 1200–1350 (WARRIOR 84), Osprey, 2003; Stephen Turnbull. The Mongol Invasions of Japan 1274 and 1281(CAMPAIGN 217), Osprey, 2010; Stephen Turnbull. The Great Wall of China 221 BC–AD 1644 (FORTRESS 57), Osprey, 2007.
8. Понятно, что монгольское войско никогда не было многонациональным, а представляло собой пеструю смесь монголоязычных, а позже и тюркоязычных кочевых племен. Поэтому само понятие «монгольский» в данном случае несет в себе более собирательное, нежели этническое содержание.

Продолжение следует…

Монгольская армия XIII века была ужасным инструментом войны. Она являлась, вне сомнения, наилучшей военной организацией мира в этот период. В основном она состояла из кавалерии, сопровождаемой инженерными войсками. Исторически монгольская армия и военное искусство следовали древним традициям военного дела степных кочевников. При Чингисхане монголы довели древние стереотипы до совершенства. Их стратегия и тактика стали кульминацией развития кавалерийских армий степных народов – лучших из всех известных.

В древние времена иранцы могли похвастаться сильнейшей кавалерией на свете: Парфия и Сассаниды в Иране, а также аланы в евразийских степях. Иранцы делали различие между тяжелой кавалерией, вооруженной мечом и копьем как основным оружием, и легкой кавалерией, вооруженной луком и стрелами. Аланы, в основном, зависели от тяжелой кавалерии. Их примеру следовали восточногерманские племена, связанные с ними, – готы и вандалы. Гунны, которые вторглись в Европу в V веке, были, в основном, нацией лучников. Вследствие превосходства аланской и гуннской кавалерии, могучая Римская империя оказалась беспомощной при столкновении с постепенным натиском степных народов. После поселения германцев и аланов в западной части Римской империи и формирования германских государств примеру аланской кавалерии последовали средневековые рыцари. С другой стороны, монголы развили и довели до совершенства гуннскую экипировку и приспособления. Но аланские традиции также играли важную роль в монгольском военном искусстве, поскольку монголы использовали тяжелую кавалерию в дополнение к легкой.

При оценке монгольской военной организации следует рассматривать следующие аспекты: 1. люди и кони; 2. оружие и экипировка; 3. тренировка; 4. организация армии; 5. стратегия и тактика.

1. Люди и кони. «Культура коневодства» – основная черта жизни степных кочевников и основание их армий. Древние авторы, которые описывают стиль жизни скифов, аланов и гуннов, а также средневековые путешественники, имевшие дело с монголами, представляют, в основном, одинаковую картину кочевого общества. Любой кочевник – прирожденный кавалерист; мальчики начинают ездить на коне в раннем детстве; каждый юноша – идеальный всадник. Справедливое относительно аланов и гуннов, справедливо и по отношению к монголам. Кроме того, монголы были более крепкими. Это частично объяснялось удаленностью их страны и весьма незначительным, в этот период, смягчающим влиянием более культурных народов; отчасти же – более суровым климатом, нежели в Туркестане, Иране и Южной Руси, где жили иранцы.

В дополнение к этому, каждый степной монгол или тюрок – прирожденный разведчик. При кочевой жизни острота зрения и зрительная память относительно каждой детали пейзажа развиваются в высшей степени. Как отмечает Еренджен Хара‑Даван, даже в наше время «монгол или киргиз замечает человека, пытающегося спрятаться за кустом, на расстоянии пяти или шести верст от того места, где он находится. Он способен издалека уловить дым костра на стоянке или пар кипящей воды. На восходе солнца, когда воздух прозрачен, он в состоянии различить фигуры людей и животных на расстоянии двадцати пяти верст ». Благодаря своей наблюдательности, монголы, как все истинные кочевники, обладают глубоким знанием климатических и сезонных условий, водных ресурсов и растительности степных стран.

Монголы – по крайней мере те, что жили в XIII в., – были наделены удивительной выносливостью. Они могли находиться в седле в течение многих суток подряд при минимуме еды.

Монгольский конь был ценным спутником всадника. Он мог покрывать длительные расстояния с короткими передышками и существовать, питаясь пучками травы и листьев, найденными им на своем пути. Монгол хорошо заботился о своем коне. Во время похода всадник менял от одного до четырех коней, скача на каждом по очереди. Монгольская лошадь принадлежала к породе, известной китайцам с древних времен. Во втором веке до н.э. как китайцы, так и гунны познакомились с породой центральноазиатских коней, используемых иранцами. Китайцы высоко ценили этих лошадей, и китайский посланник в Центральную Азию передавал императору, что лучшие кони были производителями «небесных жеребцов». Многие центральноазиатские кони импортировались в Китай и, предположительно, также в Монголию. Монгольские скакуны XIII в., видимо, были гибридами. Монголы придавали особое значение не только породе, но и цвету коней. Белые считались священными. Каждое подразделение императорской гвардии использовало коней особой масти, воины отряда багатуров, например, скакали на вороных конях. Это проливает свет на приказ Бату населению Рязанского княжества в начале русской кампании отдать монголам десятую часть «всего». Десятая часть коней должна была отбираться отдельно по каждой масти: упоминались черный, рыжевато‑коричневый, гнедой и пегий цвета.194

2. Оружие и экипировка. Лук и стрела были стандартным вооружением монгольской легкой кавалерии. Каждый лучник обычно имел при себе два лука и два колчана. Монгольский лук был очень широк и принадлежал к сложному типу; он требовал по крайней мере ста шестидесяти шести фунтов натяжения, что было больше, нежели у английского длинного лука; его поражающая дистанция составляла от 200 до 300 шагов.

Воины тяжелой кавалерии были вооружены саблей и копьем, а в дополнение – боевым топором или булавой и лассо. Их защитное вооружение состояло из шлема (первоначально из кожи, а позже из железа) и кожаной кирасы или кольчуги. Кони также были защищены кожаными головными пластинами и доспехами, предохранявшими верхнюю часть туловища и грудь. Седло делалось прочным и приспособленным для езды на дальнее расстояние. Крепкие стремена давали хорошую опору всаднику, державшему лук.

В зимние кампании монголы были одеты в меховые шапки и шубы, войлочные носки и тяжелые кожаные сапоги. После завоевания Китая они круглогодично носили шелковое нижнее белье. Каждый монгольский воин имел при себе запас сушеного мяса и молока, кожаный кувшин для воды или кумыса, набор для отточки стрел, шило, иголку и нитку.

До Чингисхана монголы не имели артиллерии. Они познакомились с осадными механизмами в Китае и встретили их вновь в Средней Азии. Механизмы, использовавшиеся монголами, были, в основном, передневосточного типа и имели дистанцию поражения 400 метров. Те, что швыряли глыбы или камни при высокой траектории, работали с тяжелым противовесом (как требюше на Западе). Приспособления для метания копий (баллисты) отличались гораздо большей точностью.

3. Тренировка. Подготовка к лагерной жизни начиналась для любого монгола в раннем детстве. Каждый мальчик или девочка должны были адаптироваться к сезонной миграции рода, пасшего свои стада. Верховая езда считалась не роскошью, а необходимостью. Охота была дополнительным занятием, которое в случае потери стада могло стать необходимым для выживания. Каждый монгольский мальчик начинал учиться держать в руках лук и стрелы в три года.

Охота также рассматривалась как отличная тренировочная школа для взрослых воинов, насколько нам известно из включенного в Великую Ясу статута об охоте. Правила Ясы относительно большой охоты делают очевидным, что это занятие играло роль армейских маневров.

«Любой, кому надлежит воевать, должен быть обучен обращению с оружием. Он должен быть знаком с преследованием, чтобы знать, как охотники подбираются к дичи, как они сохраняют порядок, как они окружают дичь в зависимости от числа охотников. Когда они начинают погоню, им необходимо сначала послать разведчиков, которым следует получить информацию. Когда (монголы) не заняты войной, они должны предаваться охоте и приучать к этому свою армию. Целью является не преследование как таковое, а тренировка воинов, которые должны обрести силу и стать опытными в обращении с луком и в других упражнениях »(Джувейни, разд. 4).

Начало зимы определялось как сезон большой охоты. Предварительно направлялись приказы войскам, прикрепленным к ставке великого хана, и в орду или в лагеря князей. Каждое армейское подразделение должно было выделить определенное количество людей для экспедиции. Охотники разворачивались как армия – с центром, правым и левым флангами, каждый из которых находился под командованием специально назначенного предводителя. Затем императорский караван – сам великий хан с женами, наложницами и запасами продовольствия – направлялся к главному театру охоты. Вокруг огромной территории, определенной для охоты, которая охватывала тысячи квадратных километров, формировался круг облавы, который постепенно сужался в течение периода от одного до трех месяцев, загоняя дичь к центру, где ожидал великий хан. Специальные посланники докладывали хану о ходе операции, наличии и числе дичи. Если круг не охранялся соответствующим образом и какая‑либо дичь исчезала, командующие офицеры – тысячники, сотники и десятники отвечали за это лично и подвергались суровому наказанию. Наконец, круг замыкался, и центр оцеплялся веревками по окружности десяти километров. Затем хан въезжал во внутренний круг, полный к этому времени различными ошарашенными, воющими животными, и начинал стрельбу; за ним следовали князья, а затем обычные воины, при этом каждый ранг стрелял по очереди. Бойня продолжалась несколько дней. Наконец группа стариков приближалась к хану и смиренно умоляла его даровать жизнь оставшейся дичи. Когда это совершалось, выжившие животные выпускались из круга в направлении ближайшей воды и травы; убитые же собирались и пересчитывались. Каждый охотник, по обычаю, получал свою долю.

4. Организация армии. Две основные черты военной системы Чингисхана – императорская гвардия и десятичная система организации армии – уже обсуждались нами. Необходимо сделать несколько дополнительных замечаний. Гвардия, или войска орды, существовала до Чингисхана в лагерях многих правителей кочевников, включая киданов. Однако никогда ранее она не была столь тесно интегрирована с армией как целым, как это случилось при Чингисхане.

Дополнительно каждый член императорской семьи, которому давался надел, имел свои собственные гвардейские войска. Следует вспомнить, что определенное количество юрт или семей было связано с ордой каждого члена императорской семьи, являвшегося владельцем надела. Из населения этих юрт любая хатун или любой князь имели разрешение набирать войска. Эти войска орды находились под командованием военачальника (нойона), назначенного императором в качестве управляющего хозяйством надела, или же самим князем в случае, когда он занимал высокое положение в армии. Предположительно, единица таких войск, в зависимости от ее размера, считалась батальоном или эскадроном одной из «тысяч» войск регулярной службы, в особенности, когда сам князь имел звание тысяцкого и сам командовал этой тысячей.

В войсках обычной армии меньшие единицы (десятки и сотни) обычно соответствовали родам или группам родов. Тысячное подразделение могло представлять собой комбинацию родов или маленькое племя. В большинстве случаев, однако, Чингисхан создавал каждое тысячное соединение из воинов, принадлежащих к различным родам и племенам. Десятитысячное соединение (тумен )почти всегда состояло из различных социальных единиц. Возможно это, хотя бы отчасти, было результатом сознательной политики Чингисхана, пытавшегося сделать большие армейские соединения приверженными скорее империи, нежели старым родам и племенам. В соответствии с этой политикой предводители больших соединений – тысячники и темники – назначались лично императором, и принципом Чингисхана было выдвижение каждой талантливой личности вне зависимости от социального происхождения.

Вскоре, однако, стала очевидной новая тенденция. Глава тысячи или десяти тысяч, если у него был способный сын, мог попробовать передать свою должность ему. Подобные примеры были частыми среди командиров войск орды, в особенности, когда военачальником был князь. Известны случаи передачи поста от отца к сыну. Однако подобное действие требовало личного утверждения императора, которое давалось далеко не всегда.

Монгольские вооруженные силы делились на три группы – центра, правой и левой руки. Поскольку монголы всегда разбивали свои палатки лицом к югу, левая рука означала восточную группу, а правая – западную. Специальные офицеры (юртчи )назначались для планирования диспозиции войск, направления движения армий в течение кампаний и расположения лагерей. Они также отвечали за деятельность разведчиков и шпионов. Должность главного юртчи может быть сравнена с должностью главного квартирмейстера в современных армиях. Черби имели своей обязанностью комиссариатские службы.

В правление Чингисхана вся военная организация была под постоянным наблюдением и инспекцией самого императора, и Великая Яса рекомендовала это будущим императорам.

«Он приказал своим наследникам проверять лично войска и их вооружение перед битвой, поставлять войскам все необходимое для похода и наблюдать за всем, вплоть до иголки и нитки, и если какой‑либо воин не имел необходимой вещи, то его надлежало наказать »(Макризи, разд. 18).

Монгольская армия была сплочена сверху донизу железной дисциплиной, которой подчинялись как офицеры, так и простые воины. Начальник каждого подразделения нес ответственность за всех своих подчиненных, а если сам он совершал ошибку, то его наказание было еще более жестоким. Дисциплина и тренировка войск и линейная система организации держали монгольскую армию в постоянной готовности к мобилизации в случае войны. А императорская гвардия – сердцевина армии – была в состоянии готовности даже в мирное время.

5. Стратегия и тактика. Перед началом большой кампании для обсуждения планов и целей войны собирался курултай. На нем присутствовали начальники всех крупных армейских соединений, они получали необходимые инструкции от императора. Разведчики и шпионы, прибывшие из страны, избранной в качестве объекта нападения, подвергались расспросам, и если сведений было недостаточно, то для сбора дополнительной информации отправлялись новые разведчики. Затем определялась территория, где надлежало сконцентрироваться армии до выступления, и пастбища вдоль дорог, по которым пойдут войска.

Большое внимание уделялось пропаганде и психологической обработке противника. Задолго до того как войска достигали вражеской страны, секретные агенты, находившиеся там, старались убедить религиозных инакомыслящих, что монголы установят веротерпимость; бедных, что монголы помогут им в борьбе против богатых; богатых купцов, что монголы сделают дороги безопаснее для торговли. Всем вместе обещали мир и безопасность, если они сдадутся без борьбы, и ужасную кару, если окажут сопротивление.

Войско входило на вражескую территорию несколькими колоннами, осуществлявшими операции на некотором расстоянии друг от друга. Каждая колонна состояла из пяти частей: центра, правой и левой рук, арьергарда и авангарда. Связь между колоннами поддерживалась через посланников или дымовыми сигналами. При наступлении армии, выставлялся наблюдательный контингент в каждой крупной крепости врага, в то время как мобильные части спешили вперед для столкновения с полевой армией противника.

Основной целью монгольской стратегии было окружение и уничтожение главного войска противника. Они пытались достигнуть этой цели – и обычно преуспевали, – используя тактику большой охоты – кольцо. Первоначально монголы окружали большую территорию, затем постепенно сужали и уплотняли кольцо. Способность командиров отдельных колонн к координации своих действий была поразительной. Во многих случаях они собирали силы для достижения главной цели с точностью часового механизма. Операции Субэдэя в Венгрии могут рассматриваться как классический пример этого метода. Если монголы при столкновении с основной армией противника не были достаточно сильны для прорыва ее линий, они изображали отступление; в большинстве случаев, неприятель принимал это за беспорядочное бегство и бросался вперед в погоню. Тогда, принимая свои навыки маневрирования, монголы неожиданно поворачивали назад и замыкали кольцо. Типичным примером этой стратегии была битва при Лигнице. В сражении на реке Сить русские были окружены до того, как они смогли предпринять какую‑либо серьезную контратаку.

Легкая кавалерия монголов первой входила в битву. Она изматывала врага постоянными атаками и отступлениями, а ее лучники поражали ряды противника с расстояния. Движения кавалерии во всех этих маневрах направлялись ее командирами с помощью вымпелов, а ночью использовались различного цвета фонари. Когда враг был в достаточной степени ослаблен и деморализован, в бой против центра или фланга бросалась тяжелая кавалерия. Шок от ее атаки обычно ломал сопротивление. Но монголы не считали свою задачу выполненной, даже выиграв решающее сражение. Одним из принципов стратегии Чингисхана было преследование остатков армии врага до ее окончательного уничтожения. Поскольку одного или двух туменов вполне хватало в таком случае для окончательного прекращения вражеского организованного сопротивления, другие монгольские войска делились на мелкие отряды и начинали систематически грабить страну.

Следует отметить, что со времени своей первой среднеазиатской кампании монголы приобрели весьма эффективную технику осады и окончательного штурма укрепленных городов. Если предвиделась длительная осада, на некотором расстоянии от города воздвигалась деревянная стена вокруг него, с тем чтобы предотвратить поставки извне и отрезать гарнизон от связи с местной армией за пределами городской территории. Затем, с помощью пленников или рекрутированных местных жителей, ров вокруг городской стены наполнялся фашинами, камнями, землей и всем, что было под рукой; осадные механизмы приводились в состояние готовности бомбардировать город камнями, наполненными смолой емкостями и копьями; вплотную к воротам подтягивались таранные установки. В конце концов в дополнение к инженерному корпусу монголы стали использовать в осадных операциях и пехотные войска. Они набирались из жителей иностранных государств, которые до этого были покорены монголами.

Высокая мобильность армии, а также выносливость и бережливость воинов, во многом упрощали задачу монгольской интендантской службы во время кампаний. За каждой колонной следовал верблюжий караван с минимумом необходимого. В основном предполагалось, что армия будет жить за счет покоренной земли. Можно сказать, что в каждой крупной кампании монгольская армия имела потенциальную базу необходимых запасов впереди, нежели в своем арьергарде. Это объясняет тот факт, что, согласно монгольской стратегии, захват больших территорий противника рассматривался и как выгодная операция, даже если армии были малы. С продвижением монголов их армия росла за счет использования населения покоренной страны. Городские ремесленники рекрутировались для службы в инженерных войсках или для производства оружия и инструментов; крестьяне должны были поставлять рабочую силу для осады крепостей и перемещения повозок. Тюркские и иные кочевые или полукочевые племена, ранее подчиненные враждебным властителям, принимались в монгольское братство по оружию. Из них формировались подразделения регулярной армии под командованием монгольских офицеров. В результате, чаще всего монгольская армия была числено сильнее в конце, нежели накануне кампании. В данной связи можно упомянуть, что ко времени смерти Чингисхана собственно монгольская армия насчитывала 129 000 бойцов. Вероятно, ее численность никогда не была больше. Только лишь рекрутируя войска из покоренных ими стран, монголы могли подчинить и контролировать такие огромные территории. Ресурсы каждой страны, в свою очередь, использовались для покорения следующей.

Первым европейцем, который в должной мере понял мрачное значение организации монгольской армии и дал ее описание, был монах Иоанн де Плано Карпини. Марко Поло описал армию и ее операции во время правления Хубилая. В Новое время, вплоть до недавнего периода, она привлекала внимание не многих ученых. Немецкий военный историк Ганс Дельбрюк в своей «Истории искусства войны» полностью игнорировал монголов. Насколько мне известно, первым военным историком, попытавшемся – задолго до Дельбрюка – адекватно оценить смелость и изобретательность монгольской стратегии и тактики, был русский генерал‑лейтенант М.И. Иванин. В 1839 – 40 гг. Иванин принял участие в русских военных действиях против Хивинского ханства, которые обернулись поражением. Эта кампания велась против полукочевых узбеков Центральной Азии, т.е. на фоне, навеивающем воспоминания о среднеазиатской кампании Чингисхана, что и стимулировало интерес Иванина к истории монголов. Его очерк «О военном искусстве монголов и центральноазиатских народов» был опубликован в 1846 г. В 1854 г. Иванин был назначен русским комиссаром, ответственным за отношения с внутренней Киргизской ордой и, таким образом, имел возможность собрать больше информации о тюркских племенах Центральной Азии. Позднее он вернулся к своим историческим занятиям; в 1875 г. после его смерти было опубликовано переработанное и расширенное издание написанной им книги. Работа Иванина была рекомендована в качестве учебника слушателям Императорской военной академии.

Только после первой мировой войны военные историки Запада обратили свое внимание на монголов. В 1922 г. появилась статья Анри Мореля о монгольской кампании XIII в. во «Французском военном обозрении». Пятью годами позже капитан Б.Х. Лиддел Харт посвятил Чингисхану и Субэдэю первую главу своей книги «Великие военачальники без прикрас». Одновременно исследование «периода великих походов монголов» было рекомендовано главой британского генштаба офицерам механизированной бригады. В течение 1932 и 1933 гг. начальником эскадрона К.К. Волкером была напечатана серия статей о Чингисхане в «Канадиэн дефенс квортерли». В переработанной форме они были позднее изданы в виде монографии под названием «Чингисхан» (1939 г.). В Германии Альфред Павликовски‑Чолева опубликовал исследование о военной организации и тактике центральноазиатских всадников в приложении к «Дойче кавалери цайтунг» (1937 г.) и еще одно, посвященное восточным армиям в целом, в «Байтраге цур гешихте дес Нэен унд Фернен Остен» (1940 г.) Вильям А. Митчел в своих «Очерках всемирной военной истории», которые появились в США в 1940 г., уделил Чингисхану столько же места, сколько Александру Великому и Цезарю. Итак, парадоксальным образом интерес к монгольской тактике и стратегии возродился в эру танков и самолетов. «Разве здесь не содержится урока для современных армий? »– вопрошает полковник Лиддел Харт. С его точки зрения, «бронемашина или легкий танк выглядит прямым наследником монгольского всадника.... Далее, самолеты кажутся обладающими теми же свойствами в еще большей степени, и может быть в будущем они будут наследниками монгольских всадников ». Роль танков и самолетов во второй мировой войне выявила справедливость предсказаний Лиддела Харта, по крайней мере, отчасти. Монгольский принцип мобильности и агрессивной силы кажется все еще правильным, несмотря на все различие между миром кочевников и современным миром технологической революции.