Происходил из римской провинции Аравия . При императоре Гордиане III он был назначен префектом претория . Филипп принимал участие в убийстве Гордиана III, после чего стал императором. Он начал своё правление с заключения мира с персами и установил хорошие отношения с римским сенатом . В апреле 248 года Филипп провёл празднование тысячелетия Рима. Летом того же года готы вторглись в дунайские провинции. Кроме того, появились императоры-узурпаторы на Балканах и Востоке. Чтобы справиться со всеми этими проблемами, император назначил Деция Траяна командующим дунайскими легионами, но популярность Деция среди солдат привела к тому, что этот человек был провозглашён императором. Филипп и его сын были убиты в битве при Вероне .

Жизнь до принятия власти

Марк Юлий Филипп родился около 204 года . Эта дата выводится из сообщения Пасхальной хроники , где говорится, что на момент смерти в 249 году Филиппу было 45 лет. Аврелий Виктор сообщает, что в 249 году Филипп был уже весьма зрелым и больным человеком . Так как в 243 году Филипп стал префектом претория, то, скорее всего, в этот момент ему было около сорока лет . Таким образом, сообщение Пасхальной хроники можно считать близким к истине .

Его родиной было поселение Шахба, расположенное приблизительно в 55 милях (89 километров) к юго-востоку от Дамаска , в Трахониде , которая принадлежала римской провинции Аравия . Филипп получил прозвище «Араб», потому что он происходил из Аравии . Его отцом был всадник Юлий Марин, бывший римским гражданином . Псевдо-Аврелий Виктор писал, что Марин якобы «был знаменитым атаманом разбойников» . Многие историки согласны, что род Филиппа был арабского происхождения и что он сам получил римское гражданство от отца . Имя матери Филиппа неизвестно. У него был также брат - Гай Юлий Приск , входивший в состав преторианской гвардии при Гордиане III . Ранняя карьера Филиппа достаточно неясна. Скорее всего, он возвысился благодаря своему брату .

В 230-х годах Филипп женился на Марции Отацилии Севере, дочери римского наместника . У них в браке родился сын Филипп Младший в 238 году .

Восхождение на престол

Возвышение Филиппа произошло в 243 году , когда во время кампании Гордиана III против Шапура I в Персию он был назначен префектом претория после того, как предыдущий префект Аквила Тимесифей умер при невыясненных обстоятельствах (возможно его отравил сам Филипп) . Брат Филиппа возвысил его для того, чтобы контролировать молодого императора и править за него империей в качестве неофициальных регентов . Филипп сумел настроить легионеров против правителя, обвиняя его в нехватке продовольствия, возникшей из-за того, что вовремя не прибыли корабли с зерном . После поражения, нанесённого ему персами, Гордиан III умер в 244 году при неизвестных обстоятельствах. Есть две версии гибели Гордиана: либо он был убит в результате заговора Филиппа, либо он погиб в бою (последнее утверждают также персидские источники) . Во всяком случае, именно Филипп стал императором после смерти Гордиана и сообщил сенату, что император умер своей смертью . По словам Эдварда Гиббона :

«Его восхождение от ничтожества к высшим ступеням имперской иерархии само по себе свидетельствовало, что этот человек отличался отвагой и недюжинными организаторскими способностями. Но отвага подтолкнула его к узурпации трона, а недюжинные способности пущены были в ход ради того, чтобы лишить власти своего не в меру доверчивого покровителя, вместо того, чтобы служить ему ».

Филипп не хотел повторять ошибок предыдущих императоров и понимал, что он должен быстро вернуться в Рим , чтобы обеспечить поддержку сената . Тем не менее, его первой задачей было заключить мирный договор с персидским царём Шапуром I и предотвратить потенциально катастрофическую ситуацию, к которой могло привести дальнейшее нахождение римской армии в Месопотамии . Кроме того, армия была ослаблена после битвы при Массисе, окончившейся поражением римской стороны . Хотя Филипп и обвинялся в отказе от завоёванной территории, условия договора оказались не такими унизительными, какими их представляют . Мир был подписан на следующих условиях: Римская империя получает Малую Армению и Месопотамию (до Сингары) в полное владение и Великую Армению , находившуюся на самом деле под персидским владычеством, в формальную зависимость - поэтому Филипп присвоил себе титул «Персидский Величайший» . Кроме того, он обязывался заплатить огромную контрибуцию персам в 500 000 золотых денариев . Филипп сразу же выпустил монеты с надписями «pax fundata cum Persis» (рус. мир, основанный с персами ) . Император также «наградил солдат щедрыми подарками» .

После этого Филипп повёл свою армию до Евфрата , где к югу от Цирцессиума он приказал возвести кенотаф с восхвалительной надписью в честь Гордиана III, но прах покойного императора был отправлен в Рим . В Риме Гордиан был обожествлён . В то время в Антиохии Филипп оставил своего брата Приска в качестве экстраординарного правителя восточных провинций с титулом ректора Востока . Перемещаясь дальше на запад, император дал своему шурину Севериану под контроль провинции Мёзия и Македония . В конце лета 244 года Филипп вступил в Рим, где он был немедленно утверждён сенатом в качестве императора . До конца года император назначил своего маленького сына наследником, Цезарем и Предводителем молодёжи , а жену Отацилию Северу провозгласил Августой . Кроме того, Филипп обожествил своего отца Юлия Марина, хотя тот никогда не был императором, и поставил в его честь бронзовый бюст в Филиппополе .

Правление

В попытке укрепить свой режим Филипп приложил огромные усилия для поддержки стабильных и хороших отношений с сенатом и с самого начала своего правления он вновь подтвердил старые римские добродетели и традиции . Вскоре после провозглашения императором Филипп переименовал своё родное селение в Филиппополь (лат. Philippopolis ) и построил там много зданий - театр, стадион, центральную площадь, термы. Кроме того, он даровал городу почётный статус колонии . Филиппополь был фактически заново выстроен по примеру римских городов с кардо и декуманус . Среди храмов можно отметить Филиппейон, посвященный семье императора .

Новый император испытывал недостаток в финансах, так как он был обязан выплатить дань персам, раздать подарки солдатам, чтобы наградить их за поддержку, а также строительство нового города тоже было дорогостоящим предприятием . После смерти императора строительство в новом городе было остановлено, а запланированное расширение города так и не было закончено. В результате Филипп был вынужден сильно повысить уровень налогообложения, и в то же время он перестал платить племенам, проживавщим к северу от Дуная , субсидии, имевшие важное значение для поддержания мира на дунайских границах . Оба эти решения будут иметь существенное влияние на империю и правление Филиппа . Кроме того, Филипп перечеканивал монеты своего предшественника .

Тем не менее, Филипп вернулся в Рим в августе 247 года , где он потратил много денег на наиболее знаковое событие его правления - Секулярные игры , которые проводились в честь тысячелетия основания Рима . Это торжество праздновалось в апреле 248 года , так как по традиции считается, что столица была основана 21 апреля 753 года до н. э. первым римским царём Ромулом . По свидетельству современников, праздник был очень роскошным и включал в себя театральные представления во всём городе и игрища . В Колизее проводились бои с участием множества диких зверей - бегемотов , леопардов , львов, жирафов и одного носорога , предназначавшихся ещё Гордианом III для празднования своего триумфа над персами, более тысячи гладиаторов погибли вместе с этими животными . Это событие было также описано в нескольких сочинениях, в том числе в труде римского историка Гая Азиния Квадрата (англ.) русск. «История тысячи лет», специально подготовленном к юбилею . Римским жителям раздали субсидии в виде специальных монет с надписью Aeternitas Augustorum (рус. Вечность императору ) . В тот год император назначил своего сына Августом и соправителем .

Также Филипп предпринял серьёзный шаг, чтобы предотвратить злоупотребления казначеев. Были введены законы против гомосексуализма , кастрации и мужской проституции , к которым император относился неприязненно . 78 эдиктов Филиппа в несколько переработанном виде впоследствии вошли в Кодекс Юстиниана , три в Кодекс Грегориана .

Падение

Несмотря на праздничную атмосферу, в провинциях было много проблем. В конце 248 года легионы Паннонии и Мёзии, недовольные результатом войны против карпов, восстали и провозгласили своего военачальника Тиберия Клавдия Пакациана императором, который чеканил монеты с надписями «Вечному Риму - тысяча лет и один год» . Беспорядок, возникший после этого, дал возможность квадам и других германским племенам напасть на Паннонию и её разграбить . В то же время готы во главе со своим королём Остроготой вторглись в Мёзию и Фракию через дунайскую границу и осадили крупный город Маркианополь . Кроме того, карпы , ободрённые готским вторжением, возобновили свои нападения на Дакию и Мёзию из-за того, что император прекратил ежегодные выплаты им . Между тем, на Востоке Марк Фульвий Иотапиан , считавший себя потомком Александра Севера, поднял восстание среди населения в ответ на большие налоги, введённые братом Филиппа Гаем Юлием Приском , правившим восточными провинциями, и его деспотические методы правления . Два других малоизвестных узурпатора, Силбаннак и Спонсиан , поднимали восстания, длившиеся непродолжительное время и окончившиеся неудачей .

После этих событий Филипп выступил в сенате и после долгой речи заявил, что собирается отречься от престола . После этого в зале воцарилась тишина, которую прекратил префект претория Деций Траян, заявивший императору, что Пакациан не имеет достаточного опыта для правления империей и вскоре погибнет от рук своих же людей . В самом деле его пророчество сбылось, и Иотапиан умер той же смертью . Филипп, который был сильно впечатлён его поддержкой, направил Деция с армией в Паннонию и Мёзию и сместил Севериана, который потерпел поражение от варваров. Это назначение имело двойную цель: подавление восстания Пакациана, а также отражение варварских вторжений .

Кроме того, Децию удалось подавить восстание и восстановить порядок и дисциплину в армии . В результате префект претория был провозглашён императором дунайской армией весной 249 года , после чего сразу же двинулся на Рим . Но даже прежде, чем он покинул вверенные ему провинции, ситуация для Филиппа в этом регионе складывалась трудная. Финансовые трудности заставили его понизить вес антониниана , беспорядки начали происходить в Египте, вызванное в результате этого нарушение поставки пшеницы в Рим подорвало поддержку Филиппа в столице . Хотя Деций пытался прийти к соглашению с Филиппом и говорил ему, что принял власть не по своему желанию , император, несмотря на болезнь, выступил с армией и встретился с узурпатором близ Вероны летом 249 года. Деций выиграл битву, и Филипп был убит либо во время сражения, либо его убили собственные солдаты в угоду новому правителю . Иоанн Антиохийский сообщал, что битва происходила у македонского города Верия . Одиннадцатилетний сын Филиппа был убит в лагере преторианцами , о дальнейшей судьбе Приска ничего неизвестно . По сообщению Евтропия, после смерти Филипп был обожествлён . Эта версия дискутируется в историографии, существуют и другие версии. Так, Кристиан Корнер считает, что Филипп был подвергнут проклятию памяти . Надписей с посвящением божественному Филиппу не найдено .

Филипп I Араб остается загадочной фигурой, потому что разные авторы оценивали его правление с самых разнообразных точек зрения. Христианские авторы эпохи Поздней античности хвалили человека, который, по их мнению, был первым римским императором-христианином. Языческие историки видели в Филиппе нерешительного, коварного и слабого правителя. Отсутствие детального описания правления Филиппа Араба делает любой анализ весьма спекулятивными. Тем не менее, провинциальная и административная политика Филиппа представляет собой продолжение политики эпохи династии Северов . Его карьеру можно сравнить с карьерой Макрина , провинциала из всаднического рода, который за четверть века до этого, будучи также префектом претория , стал императором. В борьбе за сохранение законности Филипп столкнулся с восстаниями и переворотами в нескольких уголках империи. Он был в состоянии преодолеть эти проблемы в течение половины десятилетия. Империя в принципе оставалась устойчивой и стабильной во время его правления. Великие потрясения III века были ещё впереди .

Религиозные убеждения

Поздняя христианская традиция приписывает Филиппу приверженность к этой религии. Этот факт впервые был упомянут историком Евсевием в его «Церковной истории ». Евсевий считал, что Филипп был первым римским императором-христианином. Вот, что он рассказывает:

«Рассказывают, что он [Филипп] был христианином и захотел в последнюю предпасхальную всенощную помолиться в Церкви вместе с народом, но тамошний епископ разрешил ему войти только после исповеди и стоять вместе с кающимися на отведенном для них месте. Не сделай он этого, епископ не допустил бы его по множеству взводимых на него обвинений. Говорят, что Филипп сразу же согласился и на деле доказал, что он искренне благочестив и боится Бога ».

Евсевий также сообщал, что христианские учителя и апологет Ориген писали одно письмо Филиппу, а другое его жене Отацилии Севере . В христианских текстах говорится о том, что Филипп не приносил языческих жертвоприношений во время празднования тысячелетия Рима, более поздние источники утверждали, что император и его сын приняли христианскую веру по дороге к празднику.

Судя по всему (чеканка монет с языческими символами, обожествление отца и т. д.), Филипп не был христианином, однако и о гонениях на христиан в правление Филиппа нет достоверных упоминаний . Император не сделал никаких улучшений в правовом статусе христиан . Более того, о предполагаемом приверженстве к христианству нет упоминаний ни у одного не христианского автора . Этот рассказ был, по всей видимости, навеян резким контрастом между религиозными политиками Филиппа и его преемника Деция Траяна . По легенде, святой Квирин Римский был сыном Филиппа Араба .

Примечания

1. Аврелий Виктор . О цезарях. XXVIII. 10.
2. , p. 36.
3. Bowersock, Glen W . Roman Arabia. Harvard University Press. 1994. - p. 122.
4. Псевдо-Аврелий Виктор . Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XXVIII. 4.
5. Ball, Wawrick . Rome in the East: the transformation of an empire. - p. 417.
6. The Houghton Mifflin Dictionary of Biography . Houghton-Mifflin. London. 2003. - p. 1203.
7. , p. 232.
8. , p. 70.

Марк Юлий Филипп родился около 204 года . Эта дата выводится из сообщения Пасхальной хроники , где говорится, что на момент смерти в 249 году Филиппу было 45 лет. Аврелий Виктор сообщает, что в 249 году Филипп был уже весьма зрелым и больным человеком . Так как в 243 году Филипп стал префектом претория, то, скорее всего, в этот момент ему было около сорока лет . Таким образом, сообщение Пасхальной хроники можно считать близким к истине .

В 230-х годах Филипп женился на Марции Отацилии Севере, дочери римского наместника . У них в браке родился сын Филипп Младший в 238 году .

Восхождение на престол

Возвышение Филиппа произошло в 243 году , когда во время кампании Гордиана III против Шапура I в Персию он был назначен префектом претория после того, как предыдущий префект Аквила Тимесифей умер при невыясненных обстоятельствах (возможно его отравил сам Филипп) . Брат Филиппа возвысил его для того, чтобы контролировать молодого императора и править за него империей в качестве неофициальных регентов . Филипп сумел настроить легионеров против правителя, обвиняя его в нехватке продовольствия, возникшей из-за того, что вовремя не прибыли корабли с зерном . После поражения, нанесённого ему персами, Гордиан III умер в 244 году при неизвестных обстоятельствах. Есть две версии гибели Гордиана: либо он был убит в результате заговора Филиппа, либо он погиб в бою (последнее утверждают также персидские источники) . Во всяком случае, именно Филипп стал императором после смерти Гордиана и сообщил сенату, что император умер своей смертью . По словам Эдварда Гиббона :

«Его восхождение от ничтожества к высшим ступеням имперской иерархии само по себе свидетельствовало, что этот человек отличался отвагой и недюжинными организаторскими способностями. Но отвага подтолкнула его к узурпации трона, а недюжинные способности пущены были в ход ради того, чтобы лишить власти своего не в меру доверчивого покровителя, вместо того, чтобы служить ему ».

Филипп не хотел повторять ошибок предыдущих императоров и понимал, что он должен быстро вернуться в Рим , чтобы обеспечить поддержку сената . Тем не менее, его первой задачей было заключить мирный договор с персидским царём Шапуром I и предотвратить потенциально катастрофическую ситуацию, к которой могло привести дальнейшее нахождение римской армии в Месопотамии . Кроме того, армия была ослаблена после битвы при Массисе, окончившейся поражением римской стороны . Хотя Филипп и обвинялся в отказе от завоёванной территории, условия договора оказались не такими унизительными, какими их представляют . Мир был подписан на следующих условиях: Римская империя получает Малую Армению и Месопотамию (до Сингары) в полное владение и Великую Армению , находившуюся на самом деле под персидским владычеством, в формальную зависимость - поэтому Филипп присвоил себе титул «Персидский Величайший» . Кроме того, он обязывался заплатить огромную контрибуцию персам в 500 000 золотых денариев . Филипп сразу же выпустил монеты с надписями «pax fundata cum Persis» (рус. мир, основанный с персами ) . Император также «наградил солдат щедрыми подарками» .

После этого Филипп повёл свою армию до Евфрата , где к югу от Цирцессиума он приказал возвести кенотаф с восхвалительной надписью в честь Гордиана III, но прах покойного императора был отправлен в Рим . В Риме Гордиан был обожествлён . В то время в Антиохии Филипп оставил своего брата Приска в качестве экстраординарного правителя восточных провинций с титулом ректора Востока . Перемещаясь дальше на запад, император дал своему шурину Севериану под контроль провинции Мезия и Македония . В конце лета 244 года Филипп вступил в Рим, где он был немедленно утверждён сенатом в качестве императора . До конца года император назначил своего маленького сына наследником, Цезарем и Предводителем молодёжи , а жену Отацилию Северу провозгласил Августой . Кроме того, Филипп обожествил своего отца Юлия Марина, хотя тот никогда не был императором, и поставил в его честь бронзовый бюст в Филиппополе .

Правление

В попытке укрепить свой режим Филипп приложил огромные усилия для поддержки стабильных и хороших отношений с сенатом и с самого начала своего правления он вновь подтвердил старые римские добродетели и традиции . Вскоре после провозглашения императором Филипп переименовал своё родное селение в Филиппополь (лат. Philippopolis ) и построил там много зданий - театр, стадион, центральную площадь, термы. Кроме того, он даровал городу почётный статус колонии . Филиппополь был фактически заново выстроен по примеру римских городов с кардо и декуманус . Среди храмов можно отметить Филиппейон, посвященный семье императора .

Новый император испытывал недостаток в финансах, так как он был обязан выплатить дань персам, раздать подарки солдатам, чтобы наградить их за поддержку, а также строительство нового города тоже было дорогостоящим предприятием . После смерти императора строительство в новом городе было остановлено, а запланированное расширение города так и не было закончено. В результате Филипп был вынужден сильно повысить уровень налогообложения, и в то же время он перестал платить субсидии племенам, проживающим к северу от Дуная . Эти субсидии имели важное значение для поддержания мира на дунайских границах . Эти оба решения будут иметь существенное влияние на империю и правление Филиппа . Кроме того, Филипп перечеканивал монеты своего предшественника .

Тем не менее, Филипп вернулся в Рим в августе 247 года , где он потратил много денег на наиболее знаковое событие его правления - Секулярные игры , которые проводились в честь тысячелетия основания Рима . Это торжество праздновалось в апреле 248 года , так как по традиции считается, что столица была основана 21 апреля 753 года до н. э. первым римским царём Ромулом . По свидетельству современников, праздник был очень роскошным и включал в себя театральные представления во всём городе и игрища . В Колизее проводились бои с участием множества диких зверей - бегемотов , леопардов , львов, жирафов и одного носорога , предназначавшихся ещё Гордианом III для празднования своего триумфа над персами, более тысячи гладиаторов погибли вместе с этими животными . Это событие было также описано в нескольких сочинениях, в том числе в труде римского историка Гая Азиния Квадрата (англ.) русск. «История тысячи лет», специально подготовленном к юбилею . Римским жителям раздали субсидии в виде специальных монет с надписью Aeternitas Augustorum (рус. Вечность императору ) . В тот год император назначил своего сына Августом и соправителем .

Также Филипп предпринял серьёзный шаг, чтобы предотвратить злоупотребления казначеев. Были введены законы против гомосексуализма , кастрации и мужской проституции , к которым император относился неприязненно . 78 эдиктов Филиппа в несколько переработанном виде впоследствии вошли в Кодекс Юстиниана , три в Кодекс Грегориана .

Падение

Несмотря на праздничную атмосферу, в провинциях было много проблем. В конце 248 года легионы Паннонии и Мезии, недовольные результатом войны против карпов, восстали и провозгласили своего военачальника Тиберия Клавдия Пакациана императором, который чеканил монеты с надписями «Вечному Риму - тысяча лет и один год» . Беспорядок, возникший после этого, дал возможность квадам и других германским племенам напасть на Паннонию и её разграбить . В то же время готы во главе со своим королём Остроготой вторглись в Мезию и Фракию через дунайскую границу и осадили крупный город Маркианополь . Кроме того, карпы , ободрённые готским вторжением, возобновили свои нападения на Дакию и Мезию из-за того, что император прекратил ежегодные выплаты им . Между тем, на Востоке Марк Фульвий Иотапиан , считавший себя потомком Александра Севера, поднял восстание среди населения в ответ на большие налоги, введённые братом Филиппа Гаем Юлием Приском , правившим восточными провинциями, и его деспотические методы правления . Два других малоизвестных узурпатора, Силбаннак и Спонсиан , поднимали восстания, длившиеся непродолжительное время и окончившиеся неудачей .

После этих событий Филипп выступил в сенате и после долгой речи заявил, что собирается отречься от престола . После этого в зале воцарилась тишина, которую прекратил префект претория Деций Траян, заявивший императору, что Пакациан не имеет достаточного опыта для правления империей и вскоре погибнет от рук своих же людей . В самом деле его пророчество сбылось, и Иотапиан умер той же смертью . Филипп, который был сильно впечатлён его поддержкой, направил Деция с армией в Паннонию и Мезию и сместил Севериана, который потерпел поражение от варваров. Это назначение имело двойную цель: подавление восстания Пакациана, а также отражение варварских вторжений .

Кроме того, Децию удалось подавить восстание и восстановить порядок и дисциплину в армии . В результате префект претория был провозглашён императором дунайской армией весной 249 года , после чего сразу же двинулся на Рим . Но даже прежде, чем он покинул вверенные ему провинции, ситуация для Филиппа в этом регионе складывалась трудная. Финансовые трудности заставили его понизить вес антониниана , беспорядки начали происходить в Египте, вызванное в результате этого нарушение поставки пшеницы в Рим подорвало поддержку Филиппа в столице . Хотя Деций пытался прийти к соглашению с Филиппом и говорил ему, что принял власть не по своему желанию , император, несмотря на болезнь, выступил с армией и встретился с узурпатором близ Вероны летом 249 года. Деций выиграл битву, и Филипп был убит либо во время сражения, либо его убили собственные солдаты в угоду новому правителю . Иоанн Антиохийский сообщал, что битва происходила у македонского города Верия . Одиннадцатилетний сын Филиппа был убит в лагере преторианцами , о дальнейшей судьбе Приска ничего неизвестно . По сообщению Евтропия, после смерти Филипп был обожествлён . Эта версия дискутируется в историографии, существуют и другие версии. Так, Кристиан Корнер считает, что Филипп был подвергнут проклятию памяти . Надписей с посвящением божественному Филиппу не найдено .

Филипп I Араб остается загадочной фигурой, потому что разные авторы оценивали его правление с самых разнообразных точек зрения. Христианские авторы эпохи Поздней античности хвалили человека, который, по их мнению, был первым римским императором-христианином. Языческие историки видели в Филиппе нерешительного, коварного и слабого правителя. Отсутствие детального описания правления Филиппа Араба делает любой анализ весьма спекулятивными. Тем не менее, провинциальная и административная политика Филиппа представляет собой продолжение политики эпохи династии Северов . Его карьеру можно сравнить с карьерой Макрина , провинциала из всаднического рода, который за четверть века до этого, будучи также префектом претория , стал императором. В борьбе за сохранение законности Филипп столкнулся с восстаниями и переворотами в нескольких уголках империи. Он был в состоянии преодолеть эти проблемы в течение половины десятилетия. Империя в принципе оставалась устойчивой и стабильной во время его правления. Великие потрясения III века были ещё впереди .

Религиозные убеждения

Поздняя христианская традиция приписывает Филиппу приверженность к этой религии. Этот факт впервые был упомянут историком Евсевием в его «Церковной истории ». Евсевий считал, что Филипп был первым римским императором-христианином. Вот, что он рассказывает:

«Рассказывают, что он [Филипп] был христианином и захотел в последнюю предпасхальную всенощную помолиться в Церкви вместе с народом, но тамошний епископ разрешил ему войти только после исповеди и стоять вместе с кающимися на отведенном для них месте. Не сделай он этого, епископ не допустил бы его по множеству взводимых на него обвинений. Говорят, что Филипп сразу же согласился и на деле доказал, что он искренне благочестив и боится Бога ».

Евсевий также сообщал, что христианские учителя и апологет Ориген писали одно письмо Филиппу, а другое его жене Отацилии Севере . В христианских текстах говорится о том, что Филипп не приносил языческих жертвоприношений во время празднования тысячелетия Рима, более поздние источники утверждали, что император и его сын приняли христианскую веру по дороге к празднику.

Судя по всему (чеканка монет с языческими символами, обожествление отца и т. д.), Филипп не был христианином, однако и о гонениях на христиан в правление Филиппа нет достоверных упоминаний . Император не сделал никаких улучшений в правовом статусе христиан . Более того, о предполагаемом приверженстве к христианству нет упоминаний ни у одного не христианского автора . Этот рассказ был, по всей видимости, навеян резким контрастом между религиозными политиками Филиппа и его преемника Деция Траяна . По легенде, святой Квирин Римский был сыном Филиппа Араба .

Напишите отзыв о статье "Филипп I Араб"

Примечания

1. Аврелий Виктор . О цезарях. XXVIII. 10.
2. , p. 36.
3. Bowersock, Glen W . Roman Arabia. Harvard University Press. 1994. - p. 122.
4. Псевдо-Аврелий Виктор . Извлечения о жизни и нравах римских императоров. XXVIII. 4.
5. Ball, Wawrick . Rome in the East: the transformation of an empire. - p. 417.
6. The Houghton Mifflin Dictionary of Biography . Houghton-Mifflin. London. 2003. - p. 1203.
7. , p. 232.
8. , p. 70.
9. , p. 234.
10. .
11. , p. 71.
12. , p. 237.
13. Зосим . Новая история. I. 19.
14. , p. 238.
15. , p. 239.
16. Gérard Delaforge. (фр.) . Проверено 28 мая 2012. .
17. , pp. 238-239.
18. , p. 240.
19. , pp. 36-37.
20. , p. 37.
21. Зосим . Новая история. I. 20. 2.
22. , p. 72.
23. , p. 67.
24. Аврелий Виктор . О цезарях. XXVIII. 6.
25. , p. 159.
26. , p. 69.
27. , p. 68.
28. , p. 74.
29. , p. 38.
30. , p. 241.
31. Евтропий . Бревиарий от основания Города. IX. 3.
32. , p. 321.
33. Евсевий Кесарийский . Церковная история. VI. 34.
34. Евсевий Кесарийский . Церковная история. VI. 39. 3.
35. , pp. 463-473.
36. (англ.) . Catholic Encyclopedia . .

Источники и литература

Источники

1. Аврелий Виктор. Два Филиппа, отец и сын // .
2. Евтропий. .
3. Зосим. Новая История // .

Литература

1. Gibbon, Edward. . - New York: Fred de Fau and Co, 1930.
2. Hans A. Pohlsander. Philip the Arab and Christianity. - 1980.
3. Грант, М. . - 1998.
4. Meckler, Michael. (англ.) . An Online Encyclopedia of Roman Emperors . 1999. .
5. Southern, Pat. The Roman Empire from Severus to Constantine. - London, New York: Routledge, 2001.
6. Körner, Christian. . - Berlin, 2002.
7. Potter, David Stone. The Roman Empire at Bay, AD 180-395. - Routledge, 2004.
8. Bowman, Alan K. The Cambridge Ancient History: The Crisis of Empire, A.D. 193-337. - 2004.
9. Canduci, Alexander. Triumph & Tragedy: The Rise and Fall of Rome"s Immortal Emperors. - 2010.

Ссылки

Принципат 27 до н. э. - 235 Кризис 235-284 Доминат 284-395 Западная империя 395-480 Восточная империя 395-476 (до падения Рима)

235: Гней Клавдий Север и Луций Тиберий Клавдий Аврелий Квинтиан - 236: Имп. Цезарь Гай Юлий Вер Максимин Август и Марк Пупиен Африкан - 237: Луций Марий Перпетв и Луций Муммий Феликс Корнелиан - 238: Фульвий Пий и Понтий Прокул Понтиан - 239: и Маний Ацилий Авиола - 240: Гай Октавий Аппий Светрий Сабин и Рагоний Венуст - 241: Имп. Цезарь Марк Антоний Гордиан Август (II) и Клодий Помпеян - 242: Гай Веттий Грат Аттик Сабиниан и Гай Азиний Лепид Претекстат - 243: Луций Анний Арриан и Гай Цервоний Пап - 244: Тиберий Поллений Армений Перегрин и Фульвий Эмилиан - 245: и Гай Месий Титиан - 246: Гай Бруттий Презент и Гай Аллий Альбин - 247: Имп. Цезарь Марк Юлий Филипп Август (II) и Марк Юлий Север Филипп Цезарь - 248: Имп. Цезарь Марк Юлий Филипп Август (III) и Имп. Цезарь Юлий Север Филипп (II) - 249: Луций Фульвий Гавий Нумизий Эмилиан (II) и Луций Невий Аквилин - 250: Имп. Цезарь Гай Мессий Квинт Траян Деций Август (II) и Веттий Грат - 251: Имп. Цезарь Гай Мессий Квинт Траян Деций (III) и Квинт Геренний Этруск Мессий Деций Цезарь - 252: Имп. Цезарь Гай Вибий Требониан Галл Август (II) и Имп. Цезарь Гай Вибий Афиний Галл Вельдумниан Волузиан Август - 253: Имп. Цезарь Гай Вибий Афиний Галл Вельдумниан Волусиан Август (II) и Луций Валерий Клавдий Попликола Бальбин Максим - 254: (II) и - 255: Имп. Цезарь Публий Лициний Валериан Август (III) и Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (II) - 256: Луций Валерий Клавдий Ацилий Присциллиан Максим (II) и Марк Ацилий Глабрион - 257: Имп. Цезарь Публий Лициний Валериан Август (IV) и Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (III) - 258: Марк Нуммий Туск и Муммий Басс - 259: Эмилиан и Помпоний Басс - 260: Публий Корнелий Секуларис (II) и Гай Юний Донат (II); в Галлии: и Гоноратиан (?) - 261: Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (IV) и Луций Петроний Тавр Волузиан ; в Галлии: Имп. Цезарь Марк Кассианий Латиний Постум Август (II); на Востоке: Имп. Цезарь Фульвий Макриан Август (II) и Имп. Цезарь Фульвий Квиет Август (II?) - 262: Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (V) и Муммий Фаустиан ; в Галлии: Имп. Цезарь Марк Кассианий Латиний Постум Август (III) - 263: Нуммий Цейоний Альбин (II) и Декстер - 264: Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (VI) и Сатурнин - 265: Лициний Валериан (II) и Эгнаций Луцилл - 266: Имп. Цезарь Публий Лициний Эгнатий Галлиен Август (VII) и хороших статей русскоязычного раздела Википедии. Отрывок, характеризующий Филипп I Араб – Ну, – сказал он, обратившись к жене. И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки». – Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа. Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо. Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло. – Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты. Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате. – Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь. В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова. 11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России. С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст. Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол. – Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А? Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся. – И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали. – Что? – сказал командир. В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади. Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений. К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки. – Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил. – Через час, я думаю. – Успеем переодеть? – Не знаю, генерал… Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава. Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его. – Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!.. – Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера. Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг. – Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?… Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье. – Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир. – Ваше превосходительство… – Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно. – Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан. – Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме. – Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом. – Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично… И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте. – Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель. Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала. – Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить. – Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов. – Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!… – Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов. Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф. – Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя. – Едет! – закричал в это время махальный. Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер. – Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику. По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира. Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам. По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви. Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника. Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него. – А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель. Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка. – Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира. И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал: – Очень доволен, ваше высокопревосходительство. – Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу. Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха. Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение. Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал: – Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку. – Где тут Долохов? – спросил Кутузов. Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул. – Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов. – Это Долохов, – сказал князь Андрей. – A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь. Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата. – Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России. Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске. Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов. – Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному. – Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом. – Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё… – По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин. – А что, что характер? – спросил полковой командир. – Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать… – Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того… – Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника. – Ну да, ну да. Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь. – До первого дела – эполеты, – сказал он ему. Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта. – Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой. – Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него. – Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер. Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса. – Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу? – А то нет! Вовсе кривой. – Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел… – Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю… – А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят! – Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит. – Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше. – Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем. – Дай сухарика то, чорт. – А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой. – Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши. – То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно! – А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел. – Песенники вперед! – послышался крик капитана. И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».

Филипп Араб

Итак, на трон цезарей сел романизованный араб. Заключив мир с пер­сами, Филипп прибыл в Рим. Важнейшие посты в государстве он передал своим родственникам: сына Филиппа сделал соправителем (августом), бра­та Приска поставил во главе сирийских войск, а тестя Севериана назначил правителем Мезии и Македонии. С сенатом Филипп старался поддержи­вать хорошие отношения. На его правление приходится год, который рим­ляне считали тысячным годом основания Рима. Этот юбилей был отпразд­нован с большим блеском (20 апреля 248 г.).

Однако внутренняя и внешняя обстановка в империи отнюдь не распо­лагала к праздничному настроению. На Востоке Приск вызвал всеобщее недовольство методами своего управления, в частности, суровым взима­нием податей. Вспыхнуло восстание, выдвинувшее императором некоего Иотапиана. Правда, это движение было скоро ликвидировано, но на смену ему пришли новые события.

Дунайская граница империи становилась все более и более угрожае­мой. Карпы произвели новое нападение, но с ними справился сам импера­тор. Гораздо страшнее оказались готы. Еще задолго до этого они появи­лись на северных берегах Понта, а теперь продвинулись вплотную к Ду­наю. От них откупались ежегодными платежами, но, победив карпов, Фи­липп отказался платить. Готы пришли в движение. Римская армия, стояв­шая в Мезии и предназначенная охранять границу от варваров, вместо этого вступила с ними в контакт и открыла границу. Готы, карпы и другие пле­мена в количестве 30 тыс. человек перешли Дунай у его устья и вторглись в Нижнюю Мезию. Город Макрианополь оказал варварам отчаянное со­противление, задержавшее их продвижение вперед. В конце концов от го­тов и их союзников удалось откупиться крупной суммой, и они, нагружен­ные добычей, вернулись восвояси.

Солдатам, открывшим границу и вместе с варварами опустошавшим Мезию, предстояло теперь суровое наказание. Не дожидаясь этого, они восстали и провозгласили императором простого центуриона Марина Покациана. Филипп не рискнул сам отправиться против мятежников и по­слал вместо себя сенатора Гая Деция Траяна с большим войском. Деций, хотя сам был родом из Паннонии, принадлежал к высшим кругам римско­го общества. Это был суровый римлянин старого закала, поклонник ста­роримских традиций. Раньше он служил наместником в Мезии; тамошнее население и армия хорошо знали его. Посылка Деция на усмирение вос­стания была огромной политической ошибкой Филиппа, за которую он по­платился жизнью.

Когда мятежники узнали о приближении армии Деция, бороться с ко­торой было бы бесполезно, они пошли на рискованный, но остроумный способ избавиться от наказания: они убили Марина и провозгласили им­ператором Деция! Источники говорят, что Деция заставили принять импе­раторский сан насильно, под угрозой смерти, так как он категорически отказывался изменить своему государю. В какой степени этот отказ был искренен, а не являлся только искусно разыгранной комедией, мы не зна­ем. В практике империи отказываться от предлагаемой власти считалось признаком «хорошего тона». Во всяком случае, Деций в качестве импера­тора стал во главе армии и двинулся в Италию. Пограничные крепости - Аквилея и Конкордия - открыли ему ворота. Филипп лично выступил против претендента на трон, оставив сына в Риме. В Северной Италии он был разбит, заперт в Вероне и там погиб. Филиппа Младшего убили пре­торианцы, узнав о поражении его отца (249 г.).

Из книги 100 великих монархов автора

ФИЛИПП II Сын императора Карла V, Филипп, был воспитан в Испании в национальной привычке держать себя с холодным величием и с высокомерной сдержанностью. Когда инфанту минуло шесть лет, император Карл позаботился о его обучении. Филипп изучал древних классиков и сделал

Из книги 100 великих монархов автора Рыжов Константин Владиславович

ЛУИ-ФИЛИПП Герцог Орлеанский Луи-Филипп, приходившийся прапраправнуком Людовику XIII, был человеком необычайной судьбы и необычного характера. Получив в детстве либеральное воспитание, он восторженно приветствовал революцию 1789 года, был затем членом якобинского клуба,

Из книги 100 великих полководцев Средневековья автора Шишов Алексей Васильевич

Филипп II Август Французский монарх, укрепивший положение дома Капетингов и разбивший при Бувине англичан и армию Священной Римской империи Филипп II Август. Художник Л.-Ф. Амьель. XIX в.Династия (дом) французских королей Капетингов во многом обязана своим историческим

Из книги Разведка по-еврейски: секретные материалы побед и поражений автора Люкимсон Петр Ефимович

1955. Араб, который выиграл Шестидневную войну, или Подлинная история египетского Штирлица В мае 1988 года жизнь во всех египетских и иорданских городах и деревнях замирала ровно в восемь вечера.Торговцы и крестьяне, банковские служащие и домохозяйки – словом, почти все

Из книги История Средних веков. Том 2 [В двух томах. Под общей редакцией С. Д. Сказкина] автора Сказкин Сергей Данилович

ФИЛИПП II Карл V провел жизнь в походах и почти не бывал в Испании. Войны с турками, нападавшими на испанскую державу с юга и на владения австрийских Габсбургов с юго-востока, войны с Францией за преобладание в Европе и особенно в Италии, войны со своими собственными

Из книги Всемирная история пиратства автора Благовещенский Глеб

Филипп Рас (Philip Ras) (16?? – 16??), ГолландияЕще один голландский корсар, наиболее ярко проявивший себя во время так называемой Первой Английской войны (1652–1654). Когда Англия стала выяснять свои отношения с Голландской республикой, Филипп Рас, командуя кораблем «Жара» взял на

автора

Филипп? Фридрих I 1176 Рождение Филиппа 1122 Рождение Фридриха 54 1197 Филипп становится римским королем 1152 Фридрих становится римским королем 45 1208 Смерть Филиппа 1190 Смерть

Из книги Матрица Скалигера автора Лопатин Вячеслав Алексеевич

Филипп IV - Хуана и Филипп I 1605 Рождение Филиппа 1479 Рождение Хуаны 126 Филипп родился 8 апреля, а Хуана - 6 ноября. От дня рождения Хуаны до дня рождения Филиппа - 153 дня. 1609 Изгнание из Испании крещеных арабов 1492 Изгнание из Испании евреев 117 1492 год. Дата для Испании

Из книги Матрица Скалигера автора Лопатин Вячеслав Алексеевич

Филипп V - Филипп II и III 1700 Филипп становится королем Испании 1556 Филипп II становится королем Испании 144 1714 Филипп женится на герцогине Елизавете Фарнезе 1560 Филипп женится на Елизавете Французской 153 1718 Филипп увольняет министра Альберони 1573 Филипп увольняет наместника

Из книги Матрица Скалигера автора Лопатин Вячеслав Алексеевич

Филипп IV - Филипп I 1268 Рождение Филиппа 1052 Рождение Филиппа 216 1285 Филипп становится королем Франции 1060 Филипп становится королем Франции 225 1303 Римский папа отлучает Филиппа от церкви 1096 Римский папа отлучает Филиппа от церкви 207 1304 Французская армия вторгается на

Из книги Матрица Скалигера автора Лопатин Вячеслав Алексеевич

Филипп III - Филипп II 1245 Рождение Филиппа 1165 Рождение Филиппа 81 Филипп II родился 21 августа, а Филипп III - 3 апреля. От первой даты до второй - 225 дней. 1270 Филипп становится королем Франции 1180 Филипп становится королем Франции 90 1274 Женитьба Филиппа 1193 Женитьба

Из книги История Персидской империи автора Олмстед Альберт

Филипп Македонский Ароандас продолжал восстание; в 349 г. до н. э. Афины наградили его своим гражданством и золотой короной, так как город заключил с ним выгодный торговый договор. У Эвбула из Ассоса был евнух по имени Гермейас, который был послан в Афины, где его обучали

Из книги История Рима автора Ковалев Сергей Иванович

Филипп Араб Итак, на трон цезарей сел романизованный араб. Заключив мир с пер­сами, Филипп прибыл в Рим. Важнейшие посты в государстве он передал своим родственникам: сына Филиппа сделал соправителем (августом), бра­та Приска поставил во главе сирийских войск, а тестя

Из книги Военное искусство Александра Великого автора Фуллер Джон Фредерик Чарлз

Филипп II Македонский После того как царский мир освободил Спарту от затруднений в Азии, она вернулась к прежней своей гегемонистской политике в Греции. В 378 г. до н. э. это привело к войне с Фивами, в которой Спарту поддержали Афины; военные столкновения продолжались до

Из книги История ислама. Исламская цивилизация от рождения до наших дней автора Ходжсон Маршалл Гудвин Симмс

«Араб» Термин «арабы», а именно существительное араб и прилагательное арабский, используются как минимум на пяти уровнях. (1) Возможно изначально этот термин относился к бедуинам, кочевым племенам, занимавшимся разведением верблюдов в Аравии. (Однако лучше соблюдать

Из книги Всемирная история в изречениях и цитатах автора Душенко Константин Васильевич

Фили́пп I Араб (полн. Марк Юлий Вер Филипп; Philippus Arabs) (ум. 249) - римский император (с 244); сын вождя аравийского племени из города Трахонитида по имени Марин, всадника по положению. Филипп сопровождал императора Гордиана III в восточном походе против персов, будучи заместителем префекта претория. В конце 243 Филипп Араб занял место умершего префекта претория Тиместея, тестя Гордиана, и сумел настроить солдат против императора, обвиняя его в нехватке продовольствия. Вскоре молодой император погиб. Филипп заявил, что Гордиан III умер своей смертью и предложил причислить его к богам. Сенаторы, с которыми Филипп поддерживал дружеские отношения, приняли такое объяснение и признали его право на трон. Первым шагом нового правителя стало заключение мира с персами, римляне получили Малую Армению и Месопотамию в полное владение и Великую Армению в формальную зависимость.

Филипп, придя к власти, принялся возвышать своих родственников, назначив своего брата, Гая Юлия Приска, и брата или отца, своей жены, Севериана, наместниками Месопотамии и Мезии. Вознамерившись основать династию, он провозгласил своего сына, Филиппа Младшего, цезарем, и тот вслед за ним подписывал все императорские указы. Изображения Филиппа и его жены, вскоре получившей титул августы, появлялись на всех выпущенных монетах. Чтобы усилить династический характер своего правления Филипп добился от сената обожествления своего отца и установил его бронзовый бюст в родном городе, переименованном в Филиппополь и получившем статус колонии.

Вскоре после восшествия на трон Филиппу Арабу пришлось отражать нашествие вторгшегося в Дакию племени карпов, вести сражения с германским племенем квадов. В 247, одержав победы над врагами, император принял титулы «Карпский» и «Германский», воспользовавшись возросшим престижем, возвысил своего сына до положения августа и объявил равным себе верховным жрецом. Таким образом, юный Филипп Младший официально стал равен императору, хотя, конечно, по молодости не имел настоящего влияния.

В 248 оба Филиппа стали соконсулами: отец в третий раз, сын - во второй. В том же году (6 апреля) Филипп отметил празднование тысячелетия со дня основания Рима, вычисленного ученым Варроном в 1 в. до н. э., окончание десятого века его существования и начало одиннадцатого. Юбилей отмечался с великой пышностью. Помимо традиционных религиозных церемоний, на арене Большого цирка с небывалой расточительностью проводились Игры с участием большого числа диких зверей, привезенных из персидского похода еще Гордианом для проведения своего триумфа. После ряда лет вынужденной экономии государственных средств на сей раз расходов не считали. Жителям Рима раздали субсидии с надписью aeternitas augustorum (лат. Вечность Августов) с изображением известных своим долголетием слонов, чтобы уверить их в том, слава Города навеки будет связана с династией Филиппов.

Однако уже в год проведения Секулярных игр в разных провинциях объявилось сразу три претендента на императорский трон, положив начало эпохе, когда армии отдельных легионов объявляли императорами своих командиров, что привело к вооружению населения и почти полной утрате контроля над ситуацией в государстве. В Лотарингии появился некий Сильванна, выпустивший монету, некоторые дунайские легионы, понимая свою важную роль в армии, присудили трон своему офицеру Пакациану. Восстание Пакациана послужило поводом для выступления готов, которым было отказано в ежегодной дани, обещанной еще Гордианом III. Готы переправились через Дунай и вторглись в Нижнюю Мезию; их примеру последовали племена карпов. Однако накатывающие волны захватчиков были остановлены упорным сопротивлением города Маркианополя, и причиной тому послужило пренебрежительное отношение варваров к военной технике.

В то же время начались беспорядки в восточных провинциях: брат Филиппа Гай Юлий Приск был назначен верховным командующим всей азиатской частью империи. Его деспотизм привел к взрыву возмущения непомерными налогами, солдаты северной части Сирии объявили императором некоего Иотапиана, который был, по-видимому, в родстве с Александром Севером и с бывшими правителями Коммагены. Иотапиан присвоил себе все титулы Приска - префекта претория и правителя Востока - и дерзко прибавил к ним титул августа.

Убежденный в том, что восстания Пакациана и Иотапиана предвещают развал империи, Филипп выступил перед сенатом с обращением и заявил, что собирается отречься от престола. В зале сената нависла тишина, которую прервал префект претория Деций, заявивший, что Пакациан вскоре погибнет от рук своих же людей, поскольку не имеет навыков исполнения императорских полномочий. Так вскоре и случилось. Иотапиана ждал тот же конец. Филипп же был по-прежнему разочарован ситуацией в придунайских провинциях и решил заменить неудачливого Севериана Децием, назначив последнего верховным командующим Мезии и Паннонии. В течение 248 Деций восстановил в армии порядок и дисциплину и через 6 месяцев солдаты чествовали его как императора. Не поверив заверениям Деция, что он не пожелал принять эти почести, Филипп двинул против него свою армию. Но император был нездоров, к тому же не мог сравниться с Децием в военных навыках: в сражении при Вероне его армия, хотя и превосходившая противника числом, потерпела сокрушительное поражение. Сам Филипп погиб в битве, а его сына преторианцы увели обратно в лагерь и там убили.

Согласно слухам, записанным церковным историком 4 в. Евсевием Кесарийским , Филипп Араб был первым римским императором, частным образом исповедовавшим христианство. Возможно эти сведения навеяны сильной разницей между Филиппом и Децием: последний был одним из самых жестоких гонителей христиан. Вероятно, можно говорить только о терпимости Филиппа к христианам. Таково мнение Дионисия Александрийского, современника правления императора; известно также, что при Филиппе папа Фабиан счел возможным перевезти в столицу останки своего предшественника Понтиана. Историческое предание повествует также о переписке Филиппа Аравитянина с одним из величайших учителей ранней церкви Оригеном и присутствии на церковных службах.

В памфлете того времени «К монарху» говорится, что правление Филиппа основывалось на достоинствах философии стоиков, и что он готов был простить ошибки и нарушения в работе правительственных чиновников. Филипп предпринял серьезные шаги, чтобы предотвратить злоупотребления в государственном казначействе, многие его эдикты впоследствии вошли в Кодекс Юстиниана . Кроме того, Филипп щедро финансировал общественные работы и обеспечил снабжение водой всей столицы. Царствование Филиппа Араба было омрачено сомнительными обстоятельствами восшествия на трон и критической ситуацией последних лет правления, сложившейся в числе прочего и вследствие ухудшения здоровья императора. Придворный художник сумел передать черты его характера в портрете, хранящемся в Эрмитаже: мужчина с выразительным лицом и напряженными чертами, отмеченными подозрительностью и беспокойством.

Месопотамия, февраль 244г.

Пурпурный шатер императора, вынесенный за ограду лагеря, ярко выделялся среди унылого пустынного ландшафта. Облеченный в порфиру, Араб взошел на высокий помост и построил войско кругом себя полумесяцем. Тут стояли верхом на конях все те, которые имели при императоре какое-либо начальство. За ним были знамена избранного войска, золотые орлы, императорские изображения и списки легионов и когорт, начертанные золотыми буквами. Все эти знаки были высоко подняты на высеребренных древках копий. При таком пышном церемониале, император ожидал посольство персов. Вскоре должен был явиться самолично персидский царь Сапор. Война подходила к концу. Стороны были готовы заключить мир.
Римские солдаты, командиры, чиновники переговаривались в ожидании и любопытстве увидеть грозного царя варваров. Перессказывались истории о Сапоре, его богатстве, о наложницах, а также о бывшей у него диковинной птице попугае, которая, как говорили, жила при Сапоре уже десять лет, с тех пор, когда он еще не был царем. По рассказам, этот попугай приводил в изумление всякого тем, что не оставлял без подражания почти ничего из того, что делалось людьми в его присутствии. Он плясал, пел, называл людей по имени и так далее.
Сапор явился в сопровождении конного отряда телохранителей, закованных в чешуйчатую броню, с разноцветными лентами и флажками на древках копий. Филипп, вместе с конными преторианцами и отрядом германцев-наемников, двинулся навстречу.
- Император Марк Юлий Филипп Август, принцепс римского народа, приветствует Сапора, царя персов!
- Сапор, царь царей Ирана и не-Ирана, приветствует повелителя римлян!
Противник Филиппа, столь знаменитый и славный своими деяниями, отнюдь не выглядел грозно. Одетый в просторное белое платье и атласные алые штаны, в мягких красных сапогах, с длинными завитыми волосами и большими черными глазами, подведенными сурьмой, Сапор не производил впечатления грозного государя, наводившего ужас на все окрестные народы. На голове царя возвышался высокий остроконечный кидар, (1) но простой ткани и без украшений - видимо, походный.
- Итак, согласно нашей договоренности, мы встретились, царь, чтобы обговорить условия, на которых могли бы заключить мир.
- Да.
Филипп сделал жест пальцами. Из рядов свиты вынесли приколотый на деревянной подставке лист папируса. Сапор, тяжело вздохнув, приготовился слушать условия, выдвигаемые победителем.
"...признавать власть римского государства над Сирией, Осроеной и Месопотамией, городами Карры, Нисибис, Эдесса, Сингара, Амида, Дура-Европос...
...признавать протекторат римского государства над Арменией...
...чтобы союзники обоих государств, сохраняли постановленные условия и чтобы ни союзные с персами народы не вели войны против римлян, ни союзные с римлянами - против персов...
... торгующие какими-либо товарами римляне или персы и все купцы обязаны вести торговлю по существующему обычаю через определенные таможни...
... посланники и гонцы с известиями, как приезжающие из Персии в римские владения, так и из римских - в персидские, должны быть принимаемы так, как прилично их званию; им будет оказано должное попечение. Они обязаны оставаться недолго в земле, куда приезжают. Товары, которые везут с собой, могут они менять беспрепятственно и беспошлинно...
... утверждено, чтобы какие бы то ни было торговцы варварских народов, зависящих от обоих государств, не проходили дорогами необычными, но следовали через Нисибис и Карры, а также чтобы они без позволения правительства не ездили в чужие области; а если дерзнут поступать против того, что постановлено, то есть провозить товары мимо таможни, и будут пойманы начальствующими на границах вместе с товарами, которые везут с собой, то имеют быть переданы властям для должного наказания»
Молча, Сапор снял с пальца перстень с личной печатью и, окунув в поднесенный сосуд с краской, приложил к папирусу. Продолжать войну царь не мог. У него почти не было войска, а почти неминуемый прорыв римлян к Ктесифону сулил лишь новые бедствия и еще более тяжелые условия. Царь прекратил борьбу, согласившись с выдвинутыми Филиппом требованиями.
Когда все это было принято и приведено в порядок, то приставленные к делу писари и переводчики внесли грамоты в две книги и долго рассматривали текст, сравнивая в точности слова, а потом были сделаны точные копии. Подлинники были свернуты и утверждены печатями. Десять переводчиков - пять римлян и столько же персов, передали друг другу мирный договор: писанный по-персидски выдан римлянам, а писанный на латыни - персам.
Лично Филиппу от Сапора была преподнесена в подарок жертвенная чаша с изображением солнца, а также замечательный слон – замечательный потому, что в римских землях эти животные были невиданной диковиной.

Взорвались римские трубы и горны, приветственные крики в адрес императора заглушили собой все. Лица приближенных Филиппа сияли радостью. Сапор молча сел на коня и, в сопровождении своих, быстро скрылся прочь. Война была закончена.

Армия возвращалась домой. Легионы и вспомогательные войска расходились по своим постоянным местам стоянки. Филипп с преторией и двором спешил в Рим. Трясясь по дорогам империи в закрытой повозке, он имел много времени на то, чтобы поразмышлять в одиночестве. Араба терзала тень раскаяния за совершенное цареубийство; он стремился заглушить голос совести посмертными благодеяниями, оказанными Гордиану III. Филипп не испытывал злобных чувств к своему предшественнику. Просто он очень хотел власти, а тот ему мешал. Добившись же власти, Араб всячески ублажал тень покойного. На гробницу у Цирцезия он не пожалел плит из белоснежного кизикского мрамора, как в Галикарнасском мавзолее, чуде света. Эти плиты проделали долгий путь от берегов Пропонтиды (2) до Евфрата - царственный постоялец гробницы был достоин такой чести. Красивое место там, на берегу...
В столице Филипп, первым делом, устроил пышные поминовения для своего предшественника. На Форум Романум, главной площади Рима, у мраморной трибуны построили деревянный помост. Под крышей, опирающейся на колонны из золота и слоновой кости, установили катафалк в окружении роскошных пурпурных ковров, расшитых золотом. На катафалке возлежала каменная статуя Гордиана III в одеянии триумфатора - отнимать у него славу победителя персов Филипп не стал. Фигура была удивительно похожа на умершего императора, и, чтобы еще больше усилить сходство со словно бы заснувшим августом, стоявший рядом слуга медленно и величаво отгонял павлиньим опахалом якобы досаждавших тому мух. Филипп с женой Отацилией и сыном Филиппом, за ними сенаторы с женами приблизились к катафалку, к ним медленно присоединялись прочие должностные лица и простые горожане, все в траурных одеждах. Началась торжественная церемония. Сначала прошествовали скорбящие, которые несли статуи знаменитых римлян минувших столетий. Затем несли бронзовые статуи, символически изображавшие покоренные Римом народы, убранные в национальные одежды. Потом появились статуи, изображавшие римлян, прославившихся либо наиболее достойным образом жизни, либо достопамятными деяниями. Затем проследовали отряды пехоты и конницы; воины были в полном вооружении. Следом пронесли дары покойному от Филиппа, сенаторов, их жен, отдельно дары от городов и селений, от цехов ремесленников. В заключение пронесли позолоченный алтарь из Индии, украшенный слоновой костью и драгоценными камнями. Когда торжественное шествие закончилось, на трибуну поднялся сам Филипп и зачитал похвальное слово Гордиану III.
Покойный император был обожествлен, а новый император провел реформу администрации, сделал новые назначения, и не всем они пришлись по душе. Своего брата Филипп назначил наместником восточных провинций, а зятя – наместником провинций на Дунае. Свой родной захудалый городок в Аравии – Бостру, император возвел в ранг колонии, предоставив, тем самым, большие права и привилегии. Такое кумовство было римлянам пока в диковинку и считалось некоей восточной дикостью. Но потом недовольство постепенно сошло на нет. Новый император вел себя вполне умеренно, не проявлял склонности к тирании, правил в согласии с сенатом.
Филипп построил за Тибром водоем, поскольку эту часть города тяготил недостаток воды, и тем совершил благодеяние для горожан.
Затем Филипп решил озаботиться нравами граждан и запретил продажных мужчин. Их он отправил в ссылку в Африку, причем некоторые из них утонули во время кораблекрушения. Некоторые римляне были не в восторге от воспитательных мер Араба, но вскоре недовольство сошло на нет, ибо император подарил народу самое желанное – зрелища.

Рим, 247г.

Так получилось, что на четвертый год правления Филиппа пришлась знаменательная дата – городу Риму исполнилась ровно тысяча лет. Естественно, все ждали праздника. И Араб не обманул ожиданий.
Праздник был совмещен с триумфом самого императора, с победой возвратившегося из похода на Дунай. Предыдущие два года отнюдь не были для империи спокойными. Готы, разгромленные Гордианом III и Тиместеем, сидели тихо, но севернее Дуная на римскую Дакию напали карпы – варвары, жившие в предгорьях Карпат близ римского лимеса. Наместник провинции и его шеф, зять Филиппа, надзиравший за всем дунайским регионом, ничего не могли поделать, и в поход направился сам император с армией.
Сражения с карпами длились почти два года. Филипп очистил от них римские территории, а затем перенес военные действия на земли варваров. Карпы скрылись, запершись в больших каменных крепостях, взять которые, несмотря на долгую осаду, войскам Филиппа так и не удалось. В конце концов, император распорядился снять осаду и увел армию назад, в римские пределы. Война была закончена, и Филипп был настроен отпраздновать по этому случаю триумф. Что и было сделано по возвращении в Рим. Одновременно праздновалось и тысячелетие самого города.

Прибытие Филиппа в столицу, как и после персидской войны, снова было торжественным и пышным. Он направился на Капитолий, окруженный сенаторами, одетыми в тоги, и лучшими из сословия всадников, жрецами, одетыми в претексты. Перед ним шли воины в парадном облачении и толпы народа. Несли пятьсот золоченых копий и сто знамен, не считая знамен коллегий, драконов, значки храмов, легионов и вспомогательных частей. Кроме того, шли переодетые люди, изображавшие разные племена: готов, сарматов, карпов, персов, так что в каждой группе их было не меньше двухсот. По обеим сторонам от колонны вели по сто белых быков с золотыми перевязями на рогах, по двести белых овец, а также десять слонов, которые были тогда в Риме – их доставили еще из персидской кампании. Был показан диковинный зверь камелопард (3) - причудливая помесь, как говорили, пантеры с верблюдом. Вели прирученных диких животных разных пород, с множеством украшений. Следом ехали крытые повозки с мимами и всякого рода актерами, шли кулачные бойцы, бившиеся между собой расслабленными ладонями, а не по-настоящему. Скоморохи разыгрывали представления. На всех улицах стоял шум от игр, криков, рукоплесканий.
При Филиппе в Риме было десять слонов, десять лосей, пять тигров, тридцать прирученных львов, пятнадцать прирученных леопардов, пять гиен, три гиппопотама, один носорог, пять жирафов, двадцать диких ослов, сорок диких лошадей и много других животных. Всех этих животных Филипп либо раздал, либо позволил убить в цирке во время зрелищ и цирковых игр.
Акробаты, развлекая толпу на арене, играли с медведями и львами в опасные игры, ловко прячась от них за вращающимися дверями или в корзинах, которые вертелись вокруг столба. Были и те, кто при помощи шеста перепрыгивал через медведей либо забирался на шаткие конструкции, под которыми носились хищные звери. Зрители были в восторге.
Филипп устроил в цирке Флавиев совершенно необычную охоту. Зрелище это было такого рода. Мощные деревья, вырванные вместе с корнями, были прикреплены к соединенным между собой бревнам. Затем сверху была насыпана земля, и весь цирк был засажен этим подобием леса. Через все входы туда были впущены страусы, олени, кабаны, лани, горные козлы и другие животные. Затем внутрь были выпущены простые граждане, и каждый хватал себе то, что хотел. На следующий день Филипп выпустил в амфитеатре сразу десять львов с косматыми гривами. Все они были убиты в поединках с гладиаторами-бестиариями. Затем были выпущены десять леопардов, десять львиц и тридцать медведей. Всех их ждала та же участь. Было выпущено сто пар гладиаторов, причем тут сражалось много варваров, которых вели в триумфе, а также несколько захваченных разбойников.
Завозились лучшие лошади из Персии, Аравии, Фракии, Испании. Трибуны заваливались цветами, зрителей обносили вином, хлебом, фруктами. Над амфитеатром Флавиев взлетали позолоченные, украшенные лентами голуби.

Рим праздновал. А за его пределами жизнь шла своим чередом. Император, в свободное от торжеств время, разбирал письма, поступавшие на его имя со всех концов необъятного римского государства.
- В благословенные времена вашего правления, о добродетельнейшие и благороднейшие из императоров, - писали Филиппу и его сыну арендаторы-колоны из какой-то деревни во Фригии, - Все остальные радуются спокойной и мирной жизни, так как все зло и угнетение прекратились, одни мы терпим бедствия, которые не подобают счастливым временам; поэтому, мы направляем вам следующую просьбу. Мы, моля о помощи, отдаемся под покровительство ваших величеств, о, святейшие императоры! Нас неслыханным образом мучают те, долгом которых является защищать народ. Эти люди, командиры, солдаты, государственные магистраты и их чиновники, приходят к нам в деревню и мешают нам работать, реквизируя у нас волов. Они у нас отбирают то, что к ним не относится. Вот так мы страдаем от больших притеснений и тягот!
В прежние времена у трудящихся на земле были и сундуки добра, и одежда, и деньги, и браки у них заключались с приданным. Все изменилось, и сам Филипп во время своих военных походов мог это видеть, проезжая по провинциям мимо обедневших селений, обветшавших вилл, запущенных полей, которые привело в упадок взыскание податей с пристрастием.
Зверствовали в провинциях сборщики налогов. Чиновники, составляя опись земли и людей, записывали детей как взрослых, покойников как живых, хилых стариков как работоспособных мужчин. Только за большие взятки можно было от них откупиться. А денег у крестьян не было. Их давно забрали сборщики податей. Тех же, кто не мог внести в срок налоги или выполнить повинности, жестоко бичевали. Чтобы избежать наказания, приходилось идти на поклон к соседу или ростовщику и просить взаймы денег, зерна или вола. В долг давали, но требовали огромных процентов или залога. Залогом был скот крестьянина, его земля и даже дети. Когда бедняк не мог расплатиться, его дети становились рабами, земля переходила в собственность кредитора. Особенно стонал от этого Восток, отданный императором на откуп своему брату. Уже поговаривали там иногда, что лучше было бы отдаться персам.
Сделав распоряжение разобраться, Филипп спешил вернуться к зрелищам и
празднествам. Императору хотелось отдохнуть от забот и пережитых тягот предыдущих лет. Не все было в порядке и со здоровьем – от постоянных переживаний у Филиппа открылась желудочная болезнь, время от времени заявлявшая о себе сильными болями. Прямо как у покойного Тиместея, тестя покойного же императора Гордиана III, которого… Нет, Филиппу не хотелось вспоминать об этом. И не хотелось думать, что может постигнуть и тот же конец, что и Тиместея, раз уж довелось подхватить ту же болезнь. Яд вместо лекарства. И кто может его подать? Да мало ли кто. Приближенные и друзья, сегодня славящие и улыбающиеся в глаза, завтра, при случае, легко могут воткнуть нож в спину и спокойно занять место. О, Рим, вертеп, яма с ядовитыми змеями! И что же не жилось раньше, без пурпура, без власти, без забот и тревог, без вечного ощущения опасности рядом. А может, все это – кара богов? За злодейство, ценой которого был захвачен пурпур? Филипп не знал ответа на этот вопрос. Думать об этом не хотелось, и император спешил поскорее отвлечься вновь, вернувшись к радостям дня сегодняшнего.

1. кидар - персидский головной убор,
2. Пропонтида - Мраморное море,
3. камелопард - древнее и средневековое название жирафа,

Иллюстрация: император Филипп Араб