Здравствуйте, дорогие друзья! Каждое третье воскресенье июня вся медицинская общественность празднует свой профессиональный праздник. И сегодня моя статья посвящена именно медработникам. Вернее, я хочу вам рассказать: почему у врачей белые халаты. А знаете ли вы о том, что они, как атрибут спец.одежды, у медиков появился относительно недавно?

Увидев белый халат на человеке, мы сразу понимаем, что перед нами медицинский работник. И сразу возникает ассоциация, что мы в надежных руках профессионалов и чтобы с нами не случилось, нам обязательно помогут.

У каждой профессии есть своя униформа: у военных, полицейских, моряков, почтовых служащих, железнодорожников. Сейчас трудно представить персонал больниц и поликлиник без белых халатов. Правда, есть вариации с цветом и моделями, но именно белый халат уже на подсознательном уровне вызывает у нас доверие. Но так было не всегда.

Слово «халат» — не русское, оно позаимствовано из арабского языка - hil at и переводится как «почетное платье».

Впервые о белых халатах заговорили во второй половине девятнадцатого века. До этого времени врачи, оказывая медицинскую помощь, носили обыкновенные фартуки. Если была необходимость, еще надевали перчатки. Раньше врачей узнавали не по одежде, а по его делам и всех докторов знали в лицо.Впервые о белых халатах заговорили англичане.

В 60-е годы XIX столетия английский хирург-гигиенист из английского города Глазго Джозеф Листер начал развивать теорию антисептики, которая была быстро признана врачебным сообществом. Он применял для обработки ран карболовую кислоту. Одновременно он развил теорию о том, что белые халаты обладают тоже антисептическим свойством. С этого времени и начинается история медицинских халатов.

Джозеф Листер

Было много споров, однако жизнь расставила все на свои места, когда в 1918—1919 годах в Европе свирепствовала «Испанка», унесшая жизнь десятков миллионов людей. Именно в это время ношение белых халатов стало повсеместным: их стали носить не только хирурги, но и врачи других специальностей.

Есть и иные, нетрадиционные версии истории происхождения белых халатов. Вот, к примеру, восточная легенда уверяет нас, что не только символ медицины – чаша со змеей – заимствованы из учения Аюрведы, но и современная форма одежды врача – белый халат, шапочка, брюки и маска на лице. Именно такой была ритуальная одежда атхарванов – древних зороастрийских целителей. Во время лечения больных или совершения обрядов целители облачались в белое, как в символ чистоты. Повязка на лице служила для того, чтобы дыхание их не оскверняло священное творение огня.

Считается, что постоянно в работе белые халаты стали носить немцы в период франко-прусской войны.

Медицинский халат в России

В Россию халат пришел в XVIII веке и был сначала домашней одеждой, лишь позднее, конце XIX века он стал медицинским. Есть несколько версий, когда белый халат стал рабочей одеждой медиков.

Это произошло на рубеже девятнадцатого – двадцатого веков. Впервые белый халат врачи надели во время Русско-турецкой войны в 1877—1878 годов.

Но более достоверной является версия, когда впервые облачились в белые халаты доктора госпиталя имени Бурденко в Санкт-Петербурге в 80-х годах XIX века.

Почему именно белый цвет?

В XX веке по белому халату оценивали профессионализм хирургов: качество операции определялось по наличию крови на халате.

С некоторых пор в Англии начались споры о целесообразности белого цвета в спец. одежде медперсонала. Однажды английские врачи решили отказаться от белых халатов, но со временем они отказались от этого эксперимента. Объяснялось это тем, что пациенты стали с недоверием и опаской относится к докторам.

Ученые Великобритании стали изучать, как влияет белый цвет на пациентов. Ответ дала наука колориметрия. Всем известно, как меняются настроение и эмоции в зависимости от окружающего цвета. И это было доказано не только экспериментальным путем, но и физически обоснованно. Так, красный цвет – возбуждает, зеленый – успокаивает, синий – внушает умиротворение и чувство вечности…

Согласно колориметрии, белый цвет самый энергичный, побуждает к деятельности, внушает представление о чистоте, нетронутости, непорочности, настраивает на самоотдачу, а на пациентов оказывает благотворное влияние и особое доверие.

Как сейчас одеваются медики

Если раньше ткань халатов всегда была только из хлопка, то сейчас при пошиве стали использовать смесь натуральных и синтетических волокон. Благодаря таким материалам медики выглядят современно и стильно.

В последнее время все чаще спец.одежда медиков становится зеленой, розовой, голубой и т.д. Сейчас стало модным, а может и целесообразным, носить спец.одежду разных цветов. По цвету халатов или костюмов можно судить, в каком отделении работает медик. Необходимость отойти от белого цвета заставляют и современные технологии: отражение от ламп в операционных и в манипуляционных с белыми стенами.

Но какой бы цвет медицинских халатов не был, белый халат врача всегда будет его визитной карточкой. Эта одежда до сих пор не потеряла своей популярности среди врачей и медсестер. Вот такая история белого халата.

Дорогие читатели, на моем блоге есть еще статья об одном медицинском атрибуте – шприце, как он появился, каким был и стал этот . Прочитайте и эту интересную историю.

Дорогие коллеги! Я поздравляю вас с нашим замечательным праздником! Желаю вам всем здоровья, успехов и благополучия!

Докторам и санитаркам
Пусть живется очень ярко!
Медсестра ты или врач -
Будет много пусть удач!
И к надевшим всем халаты,
И к вошедшим всем в палаты,
Будет жизнь пусть справедлива,
Ласкова и терпелива!

Если вам понравилась история белых халатов, поделитесь рассказом со своими друзьями!

Будьте здоровы! С вами была Таисия Филиппова.

В некоторых профессиях есть своя униформа, по внешнему виду которой мы сразу понимаем, что перед нами полицейский, пожарный, проводник поезда, военнослужащий. Когда мы приходим в больницу и видим медицинских работников в халатах привычного для нас с детства цвета, сразу возникает чувство спокойствия и уверенности, что тебе окажут квалифицированную помощь.

Немного истории

История медицинского халата началась с далёкого 19 века. Первоначально врачу для оказания помощи больному и защиты от загрязнений требовалось надеть простой фартук любого цвета, а иногда и перчатки. Этого было достаточно, так как его узнавали не по внешнему виду, а по заслугам, как говориться «в лицо». Первые мысли и разговоры о необходимости использования специальной одежды появились в шестидесятые годы среди врачебного сообщества туманного Альбиона. Д. Листер разработал теоретические данные, согласно которым халат такого цвета обладает важными антисептическими свойствами. Но повсеместно халаты стали использоваться почти через 60 лет, когда на европейские страны обрушилась страшная болезнь «испанка», стремительно унёсшая миллионы жизней женщин, мужчин и детей. Постепенно их стали носить врачи всех специальностей (хирурги, терапевты).

История появления в России имеет несколько версий, наиболее достоверной считается та, согласно которой в восьмидесятые годы 19 века халат стал востребован в качестве рабочей одежды среди врачей госпиталя имени Бурденко, находившегося в северной столице.

Особенности белого цвета

Помощником в разгадке и объяснении данного вопроса является наука колориметрия. Согласно статистическим данным и проведённым экспериментам, белый цвет помогает выстраивать доверительные отношения между двумя сторонами. Он благотворно влияет на подсознание не только пациента, но и самого врача. Специалист становится более сконцентрированным в работе, у него формируется чистота мыслей и представление о чистоте, а также такие важные качества как самоотдача, энергичность и открытость. И это касается не только врачей, но и всего медицинского персонала больницы (медсестёр, санитаров).

ВАЖНО! Стоит отметить и другую сторону вопроса. Белый – признак стерильности, который является важным в медицинской области. Белая хлопковая одежда отлично переносит высокие температуры при стирке (вплоть до 90 градусов), кипячение, применение хлорсодержащих моющих средств и обработку горячим утюгом. Поэтому проведение централизованной обработки не вызывает трудностей.

Почему халат

Главным критерием выбора формы является удобство в быстром одевании на повседневную одежду, так как часто времени на данную процедуру бывает ограничено.

Из истории 20 века: оценить уровень профессионализма врача можно было по степени загрязнённости рабочей одежды кровью после проведения операции: чем чище оставалась она, тем лучше и качественнее хирург справился с лечением пациента.

С арабского языка халат переводится как «почётное платье». И это о многом говорит. Человек, надевший его должен понимать всю степень ответственности своего дела, отличатся благородством.

В современной медицине используются не только халаты различных цветов (бирюзовых, зелёных, розовых, синих), но и специальные костюмы. В детских отделениях можно встретить спецодежду, на которой нанесены различные рисунки для привлечения внимания маленьких пациентов. Но всё-таки белоснежный халат остаётся визитной карточкой большинства отделений медицинских учреждений.

Ежедневно доктора Земного шара борются за жизнь сотен, тысяч пациентов. Они делают все возможное и невозможное, чтобы победит смерть, вытащить больного буквально с того света. Не случайно в одной советской песне о людях в белых халатах есть такие слова: «Вечный подвиг, он вам по плечу!». Но сами врачи, оказавшись смертельно больными, не готовы пройти путь своих подопечных. В Соединенных Штатах Америки все чаще можно увидеть на груди медика необычную наколку (медальон, кулон). Так почему врачи носят татуировки «Не реанимировать»?

Коллеги, молю вас!

Это предупреждение коллегам: в момент, когда носитель надписи окажется в не нужно, сломя голову, бросаться на помощь. Никаких систем, уколов, дефибрилляторов, массажа сердца. Как говорится, позвольте умереть спокойно. Это относится не только к моменту «Ч», а является общим принципом мировосприятия. Медики считают: лучше провести свои последние дни, недели, месяцы в семье, среди родных и близких, чем в реанимации. Это их главное желание.

Они слишком хорошо осознают происходящее, чтобы разрешить всеми доступными современной медицине методами поддерживать жизнь, когда фактически ничего поделать невозможно. Кто-то не согласиться с таким подходом, скажет: нужно бороться до конца. Но это осознанный выбор, не нуждающихся в «вариациях» на тему: «Почему врачи носят татуировки с посланием "Не реанимировать"»?

Искусственный запуск

Его делают, когда наступает клиническая смерть. «Мотор» пытаются запустить ритмичными надавливаниями на грудную клетку, в том месте, где она относительно подвижна. При манипуляции он оказывается прижатым к позвоночнику, а затем отпущенным. Движения повторяют ровно столько раз, сколько требуется, чтобы искусственно поддерживать движение крови в сосудах, в надежде, что орган начнет выполнять свою функцию самостоятельно.

Один из американских докторов медицины прокомментировал прецедент примерно так: «Медики категорически не хотят быть подвергнутыми непрямому массажу сердца в случае клинического исхода. Так же, как и курсам химиотерапии. Более того, они относятся к своему лечению без какой-либо инициативы. Никаких активных действий. Вот почему врачи носят татуировки «Не реанимировать».

Не надо волнений. Это лишнее

Казалось бы: люди, давшие в свое время клятву Гиппократа («Не навреди!»), в первую очередь должны понимать, что таким подходом вредят самим себе. Ведь процедурные кабинеты находятся к ним ближе, чем к кому бы то ни было. Они знают схемы лечения, могут их грамотно применить. Но предпочитают уйти без суеты. Все это потому, что четко осознают: любое серьезное лечение не обходится без тяжелых потерь.

В итоге продолжают противостоять смерти, если речь идет о больных, но совершенно не противятся ей сами. «Многие знания - многие печали»? Они так не считают. Компетентность позволяет отнестись к ситуации спокойно. Зачем впадать в панику, излишне волноваться, объяснять удивленным зевакам, почему некоторые врачи носят татуировки «Не реанимировать». Это не их удел.

Старушку с косой можно отогнать

Рак занимает ведущие позиции в десятке болезней, приводящих к смерти. В последние годы он уверенно шагает по планете, поражая пожилых, молодых и даже детей. Есть сведения, что в странах, где уровень дохода населения неизменно высок, по частоте печальных исходов он следует разу за сердечно-сосудистыми заболеваниями, такими как ишемическая болезнь сердца и инсульт. Беда может случится с каждым. Вот почему врачи носят татуировки «Не реанимировать» (не откачивать).

Никто не спорит: на время отогнать «старушку с косой» иногда возможно. Курсы химотерапии направлены именно на это. Но доктора знают о побочных эффектах «массированной лекарственной атаки» на болезнь: выпадают волосы, пациенты испытывают непередаваемую усталость и т.д. Существует страх перед сеансом, который подавляют медикаментозно. Но большинство больных и не думают отказываться от лечения.

И лишь они... Почему врачи носят татуировки «Не реанимировать»? Доктор из Южной Калифорнии, рассуждения которого мы приводили выше, поведал и судьбе своего коллеги-ортопеда по имени Чарли. Он лично обнаружил у себя в животе уплотнение. Диагностические манипуляции подтвердили рак поджелудочной железы. Больному давали шанс от пяти до 15 процентов, что на фоне интенсивного, в том числе хирургического, лечения, он может протянуть лет пять.

Но Чарли поступил по-другому. Он отошел от медицинской практики, отказался от лечения и весь оставшийся период своего земного бытия посвятил супруге, детям, и умер, находясь в своем родном доме.

Больше раковой опухоли доктора бояться процедуры непрямого массажа сердца. Когда она производится интенсивно, (речь идет о жизни и смерти), то ребра пациента не выдерживают, ломаются, что приводит к инвалидности.

На войне, как на войне

Возможно, это хорошо, что родные тех, чья жизнь висит на волоске, и ее нужно срочно спасать, не понимают до конца, что война за возобновление биения сердца не знает жалости: ее или выигрывают, или… Те, кто подвергся процедуре искусственного массажа сердца, зачастую все равно погибают (или остаются инвалидами 1-2 групп). Врач из Калифорнии вспомнил лишь одного пациента, который ушел из больницы «на своих двоих». Этот мужчина до пережитой клинической смерти был абсолютно здоровым.

Но родственники, хватаясь за соломинку, просят сделать все, только спасти любимого человека. Их можно понять. И врачи будут принимать меры. Они не отойдут от больного ни на шаг, пока не совершать своеобразный «полет в космос» во имя спасения ускользающей жизни. Но сами попросят коллег: «Лучше убейте меня, но не доводите до этого».

Границы разумного

Есть сведения, что так считают не только американские врачи. Подобные умозрительные заключения характерны для большинства медицинских работников, кто хотя бы однажды сам оказался на грани жизни и смерти и разбирается в тонкостях реанимации. Российский хирург Поварихина пояснила, почему врачи носят татуировки «Не реанимировать»? Существует не боязнь лечения, а страх того, что в пылу битвы за жизнь «перелечат».

Она называет подход отказа от попыток возврата в некоторой степени разумным. Но только в случае неизлечимых заболеваний и глубокого старческого возраста. При этом интенсивный подход не продлевает жизнь, но сильно снижает ее качество. Она, как и американский коллега, считает: реанимировать пациента, у которого в диагнозе 4 стадия онкологии, - значит полностью отступить от границ разумного. Подобное запрещено из щадящих соображений.

Доктор уверяет: если есть хоть один шанс из тысячи, ни один больной не откажется от жизни. Но врачи - особые люди. Они тоже не жаждут своей смерти, однако четко осознают ее неизбежность. И предпочитают тихий уход. Думаем, теперь читателю понятно, почему многие врачи носят татуировки «Не реанимировать».

Этот вопрос давно "кружится" возле меня. Вы же замечали, что например врачи на приеме, медсестры и другие медицинские работники зачастую ходят в белых халатах и одеждах, но в операционной вы никогда не встретите человека в белом. Почему так?

Сначала меня убеждали, что это из за того, что если кровь попадет на белое, будет как то "страшно и шокирующе смотрется", мол это будет дестабилизировать пациентов - хирург в белом и весь в крови.

Я верил в это и "забрасывал" этот вопрос подальше. Но оказывается то, меня вводили в заблужнение. Дело то совсем не в страхе и ужасе крови на белом!

А все дело вот в чем...

Вы когда-нибудь задумывались, почему врачи в операционной носят форму зеленого или синего цветов, но не белого? Оказалось, что от такой маленькой детали может зависеть успех операции.

Изначально вся одежда медиков была белого цвета, пока в 1914 году один влиятельный врач не отказался от этой формы в пользу зеленой, а затем и синей. Дело в том, что кристально белый цвет может на несколько мгновений ослепить хирурга, если он переведет взгляд с темного цвета крови на халаты коллег. То же самое мы испытываем, выйдя из дома на улицу и посмотрев на снег в солнечный день.

Но почему форма врачей в операционной все-таки синяя и зеленая, а не фиолетовая или желтая? Дело в том, что зеленый и синий в цветовом спектре являются противоположными красному, а во время операции хирурги непрерывно смотрят именно на красную кровь.

Сетчатка наших глаз состоит из палочек, которые позволяют нам видеть в полумраке, и колбочек, которые функционируют при нормальной освещенности. У людей есть три типа колбочек с различными уровнями чувствительности к красному, зеленому и синему цветам. Красно-чувствительные конусы являются наиболее многочисленными. Это объясняет, почему красный цвет захватывает наше внимание быстрее, чем другие цвета.

Таким образом, форма зеленого и синего цветов не только стимулирует зоркость глаз врачей, но и делает их более восприимчивыми к оттенкам красного. А следовательно, и к нюансам человеческой анатомии, что значительно уменьшает вероятность ошибки во время операции.

источники

Врач из Южной Калифорнии рассказал страшную правду, о которой знают врачи, которые носят подобные надписи и почему они не хотят, чтобы их откачивали.

Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно, насколько редко врачи обращаются за медицинской помощью, когда дело близится к концу. Врачи борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, но очень спокойно относятся к собственной смерти. Они точно знают, что произойдет. Они знают, какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо.

Уходим тихо

— Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Подтвердился рак поджелудочной железы.

Диагностику проводил один из лучших хирургов страны. Он предложил Чарли лечение и операцию, позволявшую утроить срок жизни с таким диагнозом, хотя качество жизни при этом было бы низким.

Чарли это предложение не заинтересовало. Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не пришел в госпиталь. Вместо этого он посвятил все свое оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Чарли не лечился химиотерапией, ни радиацией. Спустя несколько месяцев он умер дома.

Естественно, врачи не хотят умирать.

Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить. Но они достаточно знают о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей. Они также достаточно знают о смерти, чтобы понимать, чего больше всего боятся люди — смерти в мучениях и в одиночестве. Врачи говорят об этом со своими семьями. Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца (а это именно то, что происходит, когда массаж делают правильно).
Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями «тщетного лечения», когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от самых последних достижений медицины. Но пациенту вспарывают живот, навтыкивают в него трубок, подключают к аппаратам и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания, которые мы не причиним даже террористам.

Я сбился со счета, сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: “Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего делать ”. Они говорят это на полном серьезе. Некоторые медики носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца. Я даже видел одного человека, который сделал себе такую татуировку.

Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Врачей обучают не показывать свои чувства, но между собой они обсуждают то, что переживают. “Как люди могут так истязать своих родных?”, — вопрос, который преследует многих врачей. Я подозреваю, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей — одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями. Для меня лично это была одна из причин, по которой последние десять лет я не практикую в стационаре.

Доктор, сделайте все

Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе? Ответ, простой или не очень, — пациенты, врачи и система медицины в целом.

Пациенту вспарывают живот, навтыкивают в него трубок и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания

Представьте такую ситуацию: человек потерял сознание, и его привезли по скорой в больницу. Никто не предвидел этого сценария, поэтому заранее не было оговорено, что делать в подобном случае. Эта ситуация типична. Родственники напуганы, потрясены и путаются в многообразных вариантах лечения. Голова идет кругом.

Когда врачи спрашивают “Хотите ли вы, чтобы мы “сделали все”?”, — родные говорят “да”. И начинается ад. Иногда семья на самом деле хочет “сделать все”, но чаще всего родные просто хотят, чтобы было сделано все в разумных пределах. Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают — что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие, они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач. Но врачи, которым велено “сделать все”, будут делать все, не рассуждая, разумно это, или нет.

Такие ситуации случаются сплошь и рядом. Дело усугубляется подчас совершенно нереалистичными ожиданиями о “могуществе” врачей. Многие думают, что искусственный массаж сердца — беспроигрышный способ реанимации, хотя большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами (если поражается мозг).

Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы на своих двоих. Если пациент серьезно болен, стар, у него смертельный диагноз, вероятности хорошего исхода реанимации почти не существует, при этом вероятность страданий — почти 100%. Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.

Конечно же, не только родственники пациентов виноваты в сложившейся ситуации. Сами врачи делают бесполезное лечение возможным. Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родственников.

Вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей — одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями

Представьте: родственники привезли пожилого человека с неблагоприятным прогнозом в больницу, рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача, который будет лечить их близкого. Для них он — таинственный незнакомец. В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения. И если врач начинает обсуждать вопрос о реанимации, люди склонны заподозрить его в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно если врач не советует продолжать реанимацию.

Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на понятном языке. Кто-то очень категоричен, кто-то грешит снобизмом. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.

Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения. Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого врача или другую больницу.

Врачи отказываются не от лечения, а от перелечивания

Нужно ли мне было быть более настойчивым, убеждая родственников не лечить смертельно больных пациентов? Некоторые из случаев, когда я отказался лечить пациента и передал их другим врачам, до сих пор преследуют меня.

Одна из моих любимых пациенток была юристом из знаменитого политического клана. У нее была тяжелая форма диабета и ужасное кровообращение. На ноге — болезненная рана. Я пытался сделать все, чтобы избежать госпитализации и операции, понимая, насколько опасны больницы и хирургическое вмешательство для нее.

Она все же пошла к другому врачу, которого я не знал. Тот врач почти не знал историю болезни этой женщины, поэтому он решил прооперировать ее — шунтировать тробмозные сосуды на обеих ногах. Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги. Две неделе спустя она умерла в знаменитой больнице, где ее полечили.

И врачи, и пациенты часто становятся жертвами системы, которая поощряет чрезмерное лечение. Врачи в некоторых случаях получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают все, что можно, невзирая на то, поможет процедура, или навредит, — просто с целью заработать. Намного чаще все же врачи боятся, что семья пациента подаст в суд, поэтому делают все, что просит семья, не выражая своего мнения родным пациента, чтобы не было проблем.

Система может сожрать пациента, даже если он заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении перед смертью. Один из моих пациентов, Джек, болел в течение многих лет и пережил 15 серьезных операций. Ему было 78. После всех перипетий Джек совершенно однозначно заявил мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хочет оказаться на ИВЛ.

И вот однажды у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу без сознания. Жены не было рядом. Врачи сделали все возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к ИВЛ. Джек боялся этого больше всего в жизни! Когда я добрался до больницы, то обсудил пожелания Джека с персоналом и его женой. На основании документов, составленных с участием Джека и им подписанных, я смог отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь. Потом я просто сел и сидел с ним. Через два часа он умер.

Несмотря на то, что Джек составил все нужные документы, он все равно умер не так, как хотел. Система вмешалась. Более того, как я узнал позже, одна из медсестер накляузничала на меня за то, что я отключил Джека от аппаратов, а значит — совершил убийство. Но так как Джек заранее прописал все свои пожелания, мне ничего не было.

И все же угроза полицейского расследования вселяет ужас в любого врача. Мне было бы легче оставить Джека в больнице на аппаратуре, что явно противоречило его желанию. Я бы даже заработал побольше деньжат, а страховая компания «Медикер» получила бы счет на дополнительные $500,000. Неудивительно, что врачи склонны перелечивать.

Но себя врачи все же не перелечивают. Они ежедневно видят последствия перелечивания. Почти каждый человек может найти способ мирно умереть дома. У нас есть множество возможностей облегчить боль. Хосписный уход помогает смертельно больным людям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения.

Поразительно, что люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице. Я был приятно удивлен, когда услышал по радио, что известный журналист Том Викер “умер мирно дома в окружении семьи”. Такие случаи, слава Богу, встречаются все чаще.

Несколько лет назад у моего старшего двоюродного брата Торча (torch — фонарь, горелка; Торч родился дома при свете горелки) случилась судорога. Как выяснилось, у него был рак легких с метастазами в мозг. Я поговорил с разными врачами, и мы узнали, что при агрессивном лечении, что означало три-пять визитов в больницу для химиотерапии, он проживет около четырех месяцев. Торч решил не лечиться, переехал жить ко мне и только принимал таблетки от отека мозга.

Следующие восемь месяцев мы жили в свое удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд. Сидели дома, смотрели спортивные передачи и ели то, что я готовил. Торч даже поправился на домашних харчах. Его не мучили боли, а расположение духа было боевым. Однажды он не проснулся. Три дня он спал в коме, а потом умер.

Торч не был врачом, но он знал, что хотел жить, а не существовать. Не все ли мы хотим этого же? Что касается меня лично, то мой врач оповещен о моих пожеланиях. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли. Как мой двоюродный брат Торч. Как мои коллеги врачи.