Дональд Томас

Забытые дела Шерлока Холмса

Забытые дела Шерлока Холмса

Бену и Пэт

с благодарностью за миссис Кэрью

Обращение доктора медицины Джона Г. Ватсона к будущим читателям

Те из вас, кто читал мои записки об убийце с Брикстон-роуд, опубликованные под броским заголовком «Этюд в багровых тонах», наверняка помнят, как я впервые встретился с Шерлоком Холмсом. Для неосведомленных читателей позволю себе с предельной краткостью изложить предысторию этого знакомства. В 1878 году, окончив Лондонский университет и получив диплом доктора медицины, я поступил на курсы военных хирургов в Нетли. Затем меня назначили ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк, стоявший в Индии. Не стану подробно описывать армейскую службу. Пока я добирался до Бомбея, разразилась вторая война с Афганистаном. Оказалось, что моя часть принимает участие в боевых действиях, и мне удалось догнать ее в Кандагаре. А в сражении при Майванде шальная пуля какого-то гази угодила мне в плечо и поставила крест на моей военной карьере.

Не только это ранение определило мою дальнейшую судьбу. В пешаварском госпитале я заболел брюшным тифом и ослабел настолько, что врачи без малейших колебаний отправили меня обратно в Англию. Пару месяцев спустя я поселился в небольшом пансионе на Стрэнде, где безуспешно пытался свести концы с концами, получая пособие по инвалидности в размере одиннадцати шиллингов и шести пенсов в день.

К началу лета 1880 года я с тревогой осознал, что мои скромные сбережения совсем иссякли. У меня не осталось в Англии ни родственников, ни друзей, к которым можно было обратиться за помощью. Нетрудно догадаться, что я чувствовал, день за днем теряя остатки здоровья и денег, необходимых для сносного существования.

Как-то раз июльским утром я прогуливался по Пикадилли в привычно мрачном расположении духа. Здесь царило большое оживление. То и дело мимо меня проносились превосходные гнедые жеребцы, которые везли роскошные кареты, украшенные фамильными гербами и напоминающие очертаниями изогнутые лебединые шеи; тут и там мелькало множество наемных кебов весьма респектабельного вида. Часы пробили полдень, и на площади Гайд-парк-корнер я повернул прочь от прелестных всадниц и их кавалеров, чинно разъезжающих под кленами аллеи Роттен-роу.

По дороге мое решение сменить пансион на более дешевое жилье окончательно укрепилось. От этой мысли я почувствовал себя богачом и направился в бар «Критерион» на Ковентри-стрит. И как только вошел туда, повстречал молодого Стэмфорда, работавшего у меня фельдшером в больнице Святого Барта. Случаются же такие совпадения! За разговором я признался ему в своих финансовых затруднениях и намерении переехать. Он тут же вспомнил о своем знакомом Шерлоке Холмсе, который тоже подыскивал себе недорогую квартиру. Не далее как нынешним утром тот обмолвился, что нашлось удобное местечко, но арендная плата слишком велика для него одного и ему нужен компаньон, готовый войти в долю.

Помню все так, будто это случилось вчера. Я очень обрадовался возможности быстро устроить свою жизнь.

«Бога ради! - воскликнул я. - Если ваш приятель ищет того, кто будет делить с ним квартиру и расходы пополам, то этот человек перед вами. Я тоже предпочитаю доброе соседство полному одиночеству».

Правда, я пока еще ничего не знал о своем неожиданном компаньоне.

Сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы рисовать подробный портрет человека, на долгие годы ставшего моим другом. Однако я должен отметить, что за все время нашего знакомства ни внешность, ни характер Шерлока Холмса не претерпели значительных изменений. Ростом он был около шести футов, но при этом настолько худощав, что казался намного выше. Острый, пронзительный взгляд и тонкий орлиный нос придавали его лицу выражение сосредоточенности. Плотно сжатые губы и четкая выразительная линия рта свидетельствовали о твердом, решительном характере. Если сравнивать Холмса с кем-либо из знаменитостей, то фигурой и манерами он больше всего напоминал адвоката сэра Эдварда Карсона, одного из лучших английских юристов, а в характере его было что-то общее с агрессивным и уверенным в себе лордом Биркинхэдом, прежде известным как мистер Ф. Э. Смит. Однако оба эти примера весьма далеки от истины. Во всем мире едва ли отыщется человек, которого по праву можно было бы назвать двойником Шерлока Холмса.

Стэмфорд представил нас друг другу в тот же день в химической лаборатории больницы Святого Барта. Пальцы Холмса были покрыты пятнами от едких кислот и слегка испачканы чернилами. На фоне полок и столов с разнообразными бутылками и пузырьками, ретортами и пробирками, а также мерцающей голубоватым пламенем бунзеновской горелки он сам казался частью лабораторного оборудования. Не обращая на меня особого внимания, Холмс увлеченно рассказывал Стэмфорду о только что проведенном успешном опыте. Ему удалось отыскать реактив, дающий осадок только при взаимодействии с гемоглобином. Проще говоря, с помощью этого вещества можно, например, определить, что одежда испачкана именно кровью, даже после того как пятно высохнет.

Вскоре я заметил удивительную противоречивость характера моего нового знакомого. Периоды сильного возбуждения быстро сменялись у него глубокой задумчивостью. Порой он впадал в полную апатию, ничем не интересуясь и не желая никого видеть. Я выяснил, что это состояние вызвано приемом наркотиков. Невозможно всю жизнь провести в экзальтации. Случается, что томительное однообразие и скука длятся целыми днями, неделями и месяцами. Некоторые люди находят утешение в выпивке или любовных похождениях. Шерлок Холмс предпочитал другое успокоительное средство - кокаин. Я был потрясен, когда узнал об этом, и пытался убедить его отказаться от пагубной привычки - но тщетно. Однако вскоре мне стало понятно, что Шерлок Холмс вовсе не попал в зависимость от дурманящих средств, а всего лишь спасался с их помощью от еще более страшной напасти. «Кокаин, - втолковывал он мне, - это мой протест против невыносимой скуки бытия». Но как только находилась новая работа для его изощренного ума, потребности в наркотиках он уже не испытывал. Его охватывали нетерпение и жажда деятельности. Я глубоко убежден, что кокаин попросту компенсировал моему другу временный недостаток другого стимулятора активности - адреналина. Шприц требовался лишь в том случае, когда организм Холмса сам не вырабатывал необходимого количества гормона.

Слава о великом сыщике разлетелась по всему миру, и я мало что могу к ней добавить. Он старался поддерживать реноме строгого и беспристрастного исследователя, но временами в нем проступали черты настоящего романтика. Еще в первую нашу встречу я отметил, что Холмс превосходно знает химию и неплохо разбирается в анатомии, хотя и не обладает систематическими знаниями в этой науке. Он также был знатоком английского законодательства и, казалось, прочитал все на свете книги по криминалистике. Из ботаники и геологии мой друг почерпнул лишь те сведения, которые могли быть ему полезны. При необходимости он в поразительно короткие сроки становился экспертом в любом ранее незнакомом ему вопросе. Когда после 1880 года начала бурно развиваться психиатрия, он так глубоко ее изучил, что мог бы рассказать о трудах Крафт-Эбинга или Шарко больше, чем они сами.

На первых порах мне казалось, что детектив совсем не интересуется литературой и философией. Но вскоре я убедился: по части творчества Эдгара Аллана По, Шарля Бодлера или Роберта Браунинга, этих певцов темной стороны человеческой натуры, он мог дать фору любому специалисту. Холмс целыми днями упражнял свой мозг, как другие тренируют тело с помощью эспандера или гантелей. Если он и не доказал последнюю теорему Ферма или проблему Гольдбаха, то, по крайней мере, лучше всех в мире осознавал принципиальную невозможность решения этих задач.

В характере Шерлока Холмса отсутствовали некоторые черты, присущие каждому истинному англичанину. Сам я в молодости увлеченно играл в регби за «Блэкхит», и меня очень удивило, что мой друг не видит смысла в командных состязаниях. Его трудно было представить среди гоняющихся за мячом простаков в заляпанных грязью фланелевых фуфайках. Традиционным англосаксонским забавам он предпочитал континентальные. Подобно французским или немецким спортсменам, Холмс отлично фехтовал, дрался на палках и боксировал. Не обладая мощным телосложением, он не раз демонстрировал потрясающую физическую силу, какой не мог похвастаться ни один из моих знакомых.

Его мало волновала светская жизнь, не говоря уже о политике и общественной деятельности. В начале нашего знакомства Холмс уверял меня, что стране жилось бы лучше под управлением негодяев, нежели реформаторов. Позднее он ни в грош не ставил премьер-министра Асквита, зато открыто восхищался манерами и образом действий Ллойд Джорджа. Однажды в знак признательности за услуги, оказанные короне накануне войны, нас пригласили в «Реформ-клуб», где мистер Асквит произносил послеобеденный спич. Холмс отправился на заседание с явной неохотой и бо́льшую часть времени просидел с прикрытыми глазами и выражением невыразимой скуки на лице. Желая польстить аудитории или, может быть, дать ей ценный совет, экс-премьер-министр отметил, что всегда предпочитал иметь дело с людьми, которых считал умнее себя, и именно этому обязан своим успехом в жизни. К моему смущению, Холмс внезапно очнулся и довольно громко, так, что услышали все присутствующие, сказал: «Видит Бог, это было не слишком трудно!»

Дональд Томас

Забытые дела Шерлока Холмса

Забытые дела Шерлока Холмса

Бену и Пэт

с благодарностью за миссис Кэрью

Обращение доктора медицины Джона Г. Ватсона к будущим читателям

I

Те из вас, кто читал мои записки об убийце с Брикстон-роуд, опубликованные под броским заголовком «Этюд в багровых тонах», наверняка помнят, как я впервые встретился с Шерлоком Холмсом. Для неосведомленных читателей позволю себе с предельной краткостью изложить предысторию этого знакомства. В 1878 году, окончив Лондонский университет и получив диплом доктора медицины, я поступил на курсы военных хирургов в Нетли. Затем меня назначили ассистентом хирурга в Пятый Нортумберлендский стрелковый полк, стоявший в Индии. Не стану подробно описывать армейскую службу. Пока я добирался до Бомбея, разразилась вторая война с Афганистаном. Оказалось, что моя часть принимает участие в боевых действиях, и мне удалось догнать ее в Кандагаре. А в сражении при Майванде шальная пуля какого-то гази [Гази - мусульманин, участвующий в войне за веру.] угодила мне в плечо и поставила крест на моей военной карьере.

Не только это ранение определило мою дальнейшую судьбу. В пешаварском госпитале я заболел брюшным тифом и ослабел настолько, что врачи без малейших колебаний отправили меня обратно в Англию. Пару месяцев спустя я поселился в небольшом пансионе на Стрэнде, где безуспешно пытался свести концы с концами, получая пособие по инвалидности в размере одиннадцати шиллингов и шести пенсов в день.

К началу лета 1880 года я с тревогой осознал, что мои скромные сбережения совсем иссякли. У меня не осталось в Англии ни родственников, ни друзей, к которым можно было обратиться за помощью. Нетрудно догадаться, что я чувствовал, день за днем теряя остатки здоровья и денег, необходимых для сносного существования.

Как-то раз июльским утром я прогуливался по Пикадилли в привычно мрачном расположении духа. Здесь царило большое оживление. То и дело мимо меня проносились превосходные гнедые жеребцы, которые везли роскошные кареты, украшенные фамильными гербами и напоминающие очертаниями изогнутые лебединые шеи; тут и там мелькало множество наемных кебов весьма респектабельного вида. Часы пробили полдень, и на площади Гайд-парк-корнер я повернул прочь от прелестных всадниц и их кавалеров, чинно разъезжающих под кленами аллеи Роттен-роу.

По дороге мое решение сменить пансион на более дешевое жилье окончательно укрепилось. От этой мысли я почувствовал себя богачом и направился в бар «Критерион» на Ковентри-стрит. И как только вошел туда, повстречал молодого Стэмфорда, работавшего у меня фельдшером в больнице Святого Барта. Случаются же такие совпадения! За разговором я признался ему в своих финансовых затруднениях и намерении переехать. Он тут же вспомнил о своем знакомом Шерлоке Холмсе, который тоже подыскивал себе недорогую квартиру. Не далее как нынешним утром тот обмолвился, что нашлось удобное местечко, но арендная плата слишком велика для него одного и ему нужен компаньон, готовый войти в долю.

Помню все так, будто это случилось вчера. Я очень обрадовался возможности быстро устроить свою жизнь.

«Бога ради! - воскликнул я. - Если ваш приятель ищет того, кто будет делить с ним квартиру и расходы пополам, то этот человек перед вами. Я тоже предпочитаю доброе соседство полному одиночеству».

Правда, я пока еще ничего не знал о своем неожиданном компаньоне.

Сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы рисовать подробный портрет человека, на долгие годы ставшего моим другом. Однако я должен отметить, что за все время нашего знакомства ни внешность, ни характер Шерлока Холмса не претерпели значительных изменений. Ростом он был около шести футов, но при этом настолько худощав, что казался намного выше. Острый, пронзительный взгляд и тонкий орлиный нос придавали его лицу выражение сосредоточенности. Плотно сжатые губы и четкая выразительная линия рта свидетельствовали о твердом, решительном характере. Если сравнивать Холмса с кем-либо из знаменитостей, то фигурой и манерами он больше всего напоминал адвоката сэра Эдварда Карсона, одного из лучших английских юристов, а в характере его было что-то общее с агрессивным и уверенным в себе лордом Биркинхэдом, прежде известным как мистер Ф. Э. Смит. Однако оба эти примера весьма далеки от истины. Во всем мире едва ли отыщется человек, которого по праву можно было бы назвать двойником Шерлока Холмса.

Стэмфорд представил нас друг другу в тот же день в химической лаборатории больницы Святого Барта. Пальцы Холмса были покрыты пятнами от едких кислот и слегка испачканы чернилами. На фоне полок и столов с разнообразными бутылками и пузырьками, ретортами и пробирками, а также мерцающей голубоватым пламенем бунзеновской горелки он сам казался частью лабораторного оборудования. Не обращая на меня особого внимания, Холмс увлеченно рассказывал Стэмфорду о только что проведенном успешном опыте. Ему удалось отыскать реактив, дающий осадок только при взаимодействии с гемоглобином. Проще говоря, с помощью этого вещества можно, например, определить, что одежда испачкана именно кровью, даже после того как пятно высохнет.

Вскоре я заметил удивительную противоречивость характера моего нового знакомого. Периоды сильного возбуждения быстро сменялись у него глубокой задумчивостью. Порой он впадал в полную апатию, ничем не интересуясь и не желая никого видеть. Я выяснил, что это состояние вызвано приемом наркотиков. Невозможно всю жизнь провести в экзальтации. Случается, что томительное однообразие и скука длятся целыми днями, неделями и месяцами. Некоторые люди находят утешение в выпивке или любовных похождениях. Шерлок Холмс предпочитал другое успокоительное средство - кокаин. Я был потрясен, когда узнал об этом, и пытался убедить его отказаться от пагубной привычки - но тщетно. Однако вскоре мне стало понятно, что Шерлок Холмс вовсе не попал в зависимость от дурманящих средств, а всего лишь спасался с их помощью от еще более страшной напасти. «Кокаин, - втолковывал он мне, - это мой протест против невыносимой скуки бытия». Но как только находилась новая работа для его изощренного ума, потребности в наркотиках он уже не испытывал. Его охватывали нетерпение и жажда деятельности. Я глубоко убежден, что кокаин попросту компенсировал моему другу временный недостаток другого стимулятора активности - адреналина. Шприц требовался лишь в том случае, когда организм Холмса сам не вырабатывал необходимого количества гормона.

Слава о великом сыщике разлетелась по всему миру, и я мало что могу к ней добавить. Он старался поддерживать реноме строгого и беспристрастного исследователя, но временами в нем проступали черты настоящего романтика. Еще в первую нашу встречу я отметил, что Холмс превосходно знает химию и неплохо разбирается в анатомии, хотя и не обладает систематическими знаниями в этой науке. Он также был знатоком английского законодательства и, казалось, прочитал все на свете книги по криминалистике. Из ботаники и геологии мой друг почерпнул лишь те сведения, которые могли быть ему полезны. При необходимости он в поразительно короткие сроки становился экспертом в любом ранее незнакомом ему вопросе. Когда после 1880 года начала бурно развиваться психиатрия, он так глубоко ее изучил, что мог бы рассказать о трудах Крафт-Эбинга или Шарко больше, чем они сами.

На первых порах мне казалось, что детектив совсем не интересуется литературой и философией. Но вскоре я убедился: по части творчества Эдгара Аллана По, Шарля Бодлера или Роберта Браунинга, этих певцов темной стороны человеческой натуры, он мог дать фору любому специалисту. Холмс целыми днями упражнял свой мозг, как другие тренируют тело с помощью эспандера или гантелей. Если он и не доказал последнюю теорему Ферма или проблему Гольдбаха, то, по крайней мере, лучше всех в мире осознавал принципиальную невозможность решения этих задач.

В характере Шерлока Холмса отсутствовали некоторые черты, присущие каждому истинному англичанину. Сам я в молодости увлеченно играл в регби за «Блэкхит», и меня очень удивило, что мой друг не видит смысла в командных состязаниях. Его трудно было представить среди гоняющихся за мячом простаков в заляпанных грязью фланелевых фуфайках. Традиционным англосаксонским забавам он предпочитал континентальные. Подобно французским или немецким спортсменам, Холмс отлично фехтовал, дрался на палках и боксировал. Не обладая мощным телосложением, он не раз демонстрировал потрясающую физическую силу, какой не мог похвастаться ни один из моих знакомых.

Его мало волновала светская жизнь, не говоря уже о политике и общественной деятельности. В начале нашего знакомства Холмс уверял меня, что стране жилось бы лучше под управлением негодяев, нежели реформаторов. Позднее он ни в грош не ставил премьер-министра Асквита, зато открыто восхищался манерами и образом действий Ллойд Джорджа. Однажды в знак признательности за услуги, оказанные короне накануне войны, нас пригласили в «Реформ-клуб», где мистер Асквит произносил послеобеденный спич. Холмс отправился на заседание с явной неохотой и бо́льшую часть времени просидел с прикрытыми глазами и выражением невыразимой скуки на лице. Желая польстить аудитории или, может быть, дать ей ценный совет, экс-премьер-министр отметил, что всегда предпочитал иметь дело с людьми, которых считал умнее себя, и именно этому обязан своим успехом в жизни. К моему смущению, Холмс внезапно очнулся и довольно громко, так, что услышали все присутствующие, сказал: «Видит Бог, это было не слишком трудно!»

В другой раз Шерлок Холмс оказался на вечере покойного ныне Оскара Уайльда, хотя обычно избегал подобных раутов. Злосчастный драматург, как всегда, с напыщенным видом сыпал остротами и парадоксами, расхваливая собственные произведения, гениальные в каждом нюансе. Публика подобострастно внимала ему и восхищалась. Когда прием подошел к концу, мой друг поднялся с места и все собравшиеся обернулись в его сторону. Блеснув глазами, он пристально посмотрел на самовлюбленного сочинителя и чуть заметно поклонился.

«Маэстро, - шумно выдохнув сквозь зубы, процедил Холмс с непередаваемой иронией, - прежде чем мы уйдем, не могли бы вы немного рассказать о себе?»

Это был жестокий удар. Мистер Уайльд побледнел как смерть и через силу улыбнулся. До этого он больше часа говорил исключительно о своей персоне. Сардоническая реплика Холмса была вызвана именно этим самолюбованием. Однако за ней крылось и нечто другое, о чем знал лишь сам писатель, а Холмс, изучивший, как я уже говорил, множество трудов по психиатрии, мог только догадываться. Детектив разглядел шокирующую тайну, скрытую за маской позера, и дал собеседнику почувствовать это. Остальные вскоре узнали правду, прозвучавшую на трех заседаниях Центрального уголовного суда…

Полагаю, Шерлок Холмс еще и по этой причине вел замкнутый, малообщительный образ жизни. Острый язык наверняка погубил бы его, но прежде были бы сокрушены репутации многих других людей. Уже после смерти Холмса его брат Майкрофт рассказал мне о случае, произошедшем в Оксфорде, где Шерлок пытался получить систематическое образование.

Директор знаменитого колледжа, чье имя было известно любому мало-мальски просвещенному человеку, имел обыкновение прогуливаться с каждым из новичков за пределами Оксфорда. Маститый ученый хранил полное молчание, пока они шли в направлении Хедингтона или Годстоу, а несчастный студент начинал нервничать и, не выдержав напряжения, отпускал какое-нибудь банальное замечание о погоде или красоте окружающего пейзажа. Далее директор либо осаживал беднягу остроумной тирадой, либо вовсе не удостаивал его ответом. Так или иначе школяру сразу указывали его место на ближайшие три-четыре года. Эта уловка ни разу не дала сбоя.

Когда Холмса подобным образом пригласили на променад, он не проронил ни слова за всю дорогу. Вместе с директором они прошли по мосту Магдалины, миновали Хедингтон и поднялись на холм Шотовер. Наконец господин ученый, не привыкший к такому поведению новичков, но уверенный в своем превосходстве над любым из них, сам нарушил тишину и покровительственным тоном спросил:

Мне говорили, Холмс, будто вы необычайно умны. Это правда?

Да, - без ложной скромности ответил Шерлок.

До возвращения в Оксфорд воцарилось молчание. Когда они остановились у ворот колледжа, Холмс повернулся к обескураженному директору и невозмутимо раскланялся с ним.

До свидания, сэр, - вежливо произнес он. - Беседа с вами доставила мне огромное удовольствие.

Майкрофт Холмс добавил, что после этого происшествия его младший брат отряхнул со своих ног прах прославленного колледжа и подыскал себе учебное заведение попроще, где ему дозволялось жить так, как он считал нужным. Сам Шерлок признался мне, что за два года обучения сдружился лишь с одним студентом - Виктором Тревором, сыном норфолкского судьи. Холмс никогда не был особенно общительным человеком. В колледже он, по его собственным словам, бо´льшую часть свободного времени проводил в комнате, совершенствуя свои мыслительные способности. Его манера поведения настолько отличалась от привычек однокашников, что те не находили с ним никаких точек соприкосновения.

На каникулы он обычно приезжал в Лондон, где занимался химическими экспериментами прямо в снятой на лето квартире. Сначала он жил на Монтегю-стрит, возле Британского музея. Но затем начал регулярно посещать химическую лабораторию крупнейшей городской больницы, что вынудило его перебраться через реку и обосноваться на Ламбет-Палас-роуд.

II

Книги о великом сыщике издавались в течение тридцати лет, и тем из вас, кто следил за приключениями Шерлока Холмса, наверняка известно многое из того, что я рассказал. Позвольте теперь объяснить, каким образом появился на свет сборник повестей, который я сейчас предлагаю вашему вниманию.

Когда мы с Холмсом снимали одну квартиру на двоих, он время от времени притаскивал из своей спальни заветную жестяную коробку, где хранились перевязанные красными ленточками кипы бумаг. Каждая пачка относилась к какому-либо расследованию. Часть этих дел Холмс раскрыл еще до нашего знакомства. Так, например, рассказы «Глория Скотт» и «Обряд дома Месгрейвов» я написал на основе документов и воспоминаний моего друга. Однако о некоторых событиях невозможно было поведать миру с той же легкостью.

В первую очередь стоит отметить случаи особой конфиденциальности - Холмс занимался ими по просьбе правительства еще до нашего знакомства, состоявшегося в химической лаборатории больницы Святого Барта в 1880 году. Должно пройти определенное время, прежде чем эти сведения возможно будет опубликовать. Готов поклясться, что к моменту, когда вы прочитаете эту книгу, Шерлок Холмс, я сам и любой другой упомянутый в ней человек давно обратятся в прах.

Я неоднократно упоминал о том, что мой друг оказывал помощь частным клиентам в качестве детектива-консультанта. Несколько историй, таких как «Морской договор» и «Чертежи Брюса-Партингтона», содержат намеки и на нечто большее. Репутация Шерлока Холмса была столь высока, что государственные чиновники обращались к нему все чаще и чаще. Так случилось в восьмидесятых годах, когда бесчинства фениев [Фении - члены обширной ирландской сепаратистской ассоциации, сформированной в начале 1860-х годов.], устроивших серию взрывов в почтовых отделениях и на станциях лондонского метро, переполошили весь Скотленд-Ярд и стало ясно, что неповоротливая полиция и верноподданнические чувства населения уже не могут обеспечить безопасность членов королевской семьи. Гениальный ум моего друга понадобился еще раз в 1914 году - приближалась война с Германской империей, и правительство приняло решение об организации секретной разведывательной службы. Ее штаб-квартира располагалась на Куин-Эннс-гейт, в двух шагах от парламента. Два подразделения этой службы играли особо важную роль. Пятое управление обеспечивало внутреннюю безопасность Британии и обезвреживало вражеских шпионов, а шестое - руководило нашей разведкой в других странах.

Было бы удивительно, если бы Скотленд-Ярд и правительство, обязанные Холмсу решением многих проблем, и здесь не воспользовались его талантами, хотя знаменитый сыщик был уже далеко не молод. Вопрос лишь в том, должны ли эти секретные дела навсегда остаться тайной за семью печатями. Немедленно раскрыть всю подоплеку этих событий было, разумеется, невозможно. Спокойствие и благополучие многих ныне здравствующих людей оказались бы под угрозой. К тому же огласка могла подорвать безопасность государства. Нельзя с уверенностью утверждать, что эта война с Германией станет последним крупным вооруженным конфликтом. Враги британского образа жизни без труда отыщутся во всех сторонах света. Должны смениться поколения, прежде чем подобные истории можно будет напечатать без опаски.

Признаться, я почувствовал немалое облегчение, когда понял, что мне не придется в одиночку решать судьбу рукописи. Сразу после смерти Шерлока Холмса его неопубликованными бумагами занялся сэр Эрни Бэквелл, секретарь министерства внутренних дел. Подозреваю, что он был бы счастлив попросту сжечь их. Но такую возможность даже не рассматривали. Кроме того, далеко не все документы попали в руки сэра Эрни, так что ему пришлось вступить в переговоры с Майкрофтом Холмсом и другими законными наследниками. Лишь после долгого обсуждения удалось достичь компромисса.

В итоге личные бумаги Шерлока Холмса вместе с секретными досье Скотленд-Ярда поместили в государственный архив на Ченсери-лейн. Документы этой категории сохраняют гриф секретности на протяжении пятидесяти, а то и ста лет или остаются таковыми навсегда, в зависимости от решения правительства. Вам даже могут заявить, что таких письменных источников никогда не существовало. Но перед тем как они канули в Лету, я на правах мемуариста и исполнителя последней воли покойного получил доступ в специальный архив министерства внутренних дел, несмотря на протесты Уайтхолла. Я не имел права прямо указывать на почерпнутые в этих бумагах сведения, а мог лишь использовать их в рассказах о более ранних приключениях Шерлока Холмса. Помимо этого, мне вменялось в обязанность предоставить рукопись на одобрение сэру Эрни Бэквеллу и его адвокатам.

Разумеется, даже после их вердикта мой труд все равно нельзя было сразу опубликовать. Я передал завершенную рукопись на хранение в государственный архив с просьбой отправить ее в печать по прошествии пятидесяти лет. Сэр Эрни заверил меня, что кабинет министров его величества не согласится на срок меньше ста лет. Но против такого продления решительно возражали и Майкрофт Холмс, и генеральный прокурор, оба входившие в совет учредителей клуба «Диоген». В конце концов сошлись на компромиссном варианте в семьдесят лет. Этого вполне достаточно, чтобы перекрыть продолжительность жизни любого человека, упомянутого в моих рассказах. Риск того, что враги Британии смогут воспользоваться изложенной там секретной информацией, тоже сводился к нулю. Разве можно навредить нынешнему противнику раскрытием тайн прошлого столетия?

Предпринималось много попыток составить исчерпывающую хронологию профессиональной деятельности Шерлока Холмса, и, хотя такие работы отчасти согласуются между собой в некоторых деталях, во многом они явно расходятся. Данный перечень, скорее всего, ничем не выделяется в этом отношении, однако я постарался отразить в нем позицию современного холмсоведения по данному вопросу.

В список включены все известные дела, в расследовании которых принимал участие Холмс. Я попытался датировать их как можно точнее. КАПИТЕЛЬЮ выделены шестьдесят историй классического дойловского канона, курсивом - те дела, на которые Ватсон лишь вскользь ссылается. В тех случаях, когда те или иные дела описаны другими, указано авторство. Простым шрифтом приводятся новые (то есть апокрифические) дела, не упоминаемые Ватсоном, но впоследствии причисленные другими к случаям, описанным в ненайденных записках доктора. Этот последний список неполон, поскольку я сознательно исключил из него те дела, в центре которых - не Холмс, а иные лица (например, Ирэн Адлер, мальчик-слуга Билли, инспектор Лестрейд, Мориарти или миссис Хадсон), а также явные пародии и мистификации, которые нельзя воспринимать всерьез: в их числе - истории с участием вымышленных персонажей вроде Дракулы или Фу Манчу, созданных другими авторами. Кроме того, здесь не перечислены многие незначительные имитации, а также, не сомневаюсь, многие работы, которых попросту нет в моей коллекции.

1853–1854. Родился Шерлок Холмс. В «ЕГО ПРОЩАЛЬНОМ ПОКЛОНЕ» (дело начато в 1912 году) говорится, что Холмс - «человек лет шестидесяти». Конкретное место рождения в каноне не указано.

1872. Видимо, именно в этом году Холмс поступает в колледж. Конкретный колледж в каноне, правда, не упомянут, однако ряд исследователей предполагают, что наиболее вероятные учебные заведения - дублинский Тринити-колледж и Оксфорд.

1873–1874. Возможно, именно в эти годы происходит действие «ГЛОРИИ СКОТТ» (Холмс говорит о «двух годах учебы в колледже»). Холмс замечает, что именно это дело впервые заставило его задуматься о расследовании преступлений как о профессии. К этому же периоду относятся «Скандальное происшествие в клубе „Килдейрстрит“» и «Утомительная история с голландским „Рождеством“».

1875. Холмсу становится известно о загадочном «исчезновении Джеймса Филлимора» , хотя само дело будет завершено лишь в 1906 году. Отметим здесь также апокрифические дела - описанное Джоном Диксоном Карром «Хайгейтское чудо» (он относит действие к декабрю 1893 года, что явная ошибка) и «Дело исчезнувшего метрдотеля» Джун Томсон.

1877. Холмс поселяется в меблированных комнатах на лондонской Монтегю-стрит, проводя время главным образом за изучением различных отраслей науки. «То и дело» ему достаются всевозможные расследования. Первые два он не упоминает, а третье - «ОБРЯД ДОМА МЕСГРЕЙВОВ» (по-видимому, действие происходит в 1878 году).

1878–1880. Холмс расследует множество дел, но лишь некоторые упоминаются в каноне. Среди них «Тарлтонские убийства», «Виноторговец Вамбери» (описано А. Ллойдом Тейлором), «Приключения русской старухи» (описано Джун Томсон под заглавием «Дело русской старухи»), «Необыкновенная история алюминиевого костыля» (описана несколькими авторами, в числе которых - Г. Бедфорд-Джонс) и «Кривоногий Риколетти и его ужасная жена» . Возможно, к этому же времени относятся и другие дела, особенно те, что упоминаются в «ВАМПИРЕ В СУССЕКСЕ», где Холмс намекает на то, что Ватсон не осведомлен обо всех его расследованиях, и перечисляет такие дела: «Виктор Линч, подделыватель подписей», «Гила, или Ядовитая ящерица», «Вандербильт и медвежатник» (описано Джун Томсон под заглавием «Дело странствующего медвежатника», но датировано июнем 1895 года; она затем написала и продолжение - «Сороку из Мэйплстеда») и «Вигор, Хаммерсмитское чудо» (описано Джун Томсон под названием «Чудо из Хаммерсмита», но отнесено к ранним делам, расследуемым вместе с Ватсоном; включено также в «Тайну Парадольской комнаты» Алана Уилсона). В «ПЕСТРОЙ ЛЕНТЕ» Холмсу напоминают о деле «миссис Фаринтош и тиары из опалов» , и он замечает, что «это было еще до нашего знакомства, Ватсон». К этому же периоду можно отнести дела, на которые есть ссылки в «ПУСТОМ ДОМЕ»: особо отметим случай, где участвует «Мэтьюз - тот самый, который выбил мне левый клык в зале ожидания на Чаринг-кросском вокзале» , поскольку Холмс вынужден объяснять это дело Ватсону, а также, возможно, историю «Мерридью, оставившего по себе жуткую память». Мортимер Мейберли, упомянутый в «ПРОИСШЕСТВИИ НА ВИЛЛЕ „ТРИ КОНЬКА“», также принадлежит к числу первых клиентов Холмса.

1880, июль. Время действия «Доблестных компаньонов» Г. Пола Джефферса: в этом рассказе Холмс и Теодор Рузвельт оказываются вовлеченными в одно американское убийство. Не исключено, что так оно и было, но я считаю этот случай в значительной степени апокрифическим.

1881, январь. Знакомство Холмса и Ватсона. Уже в эти первые недели, проведенные в доме 221-б по Бейкер-стрит, Ватсон видит самых разных посетителей, приходящих к Холмсу, но их дела не обсуждаются. В числе этих клиентов: «элегантная молодая девушка», «обтрепанный старик, похожий на еврея-старьевщика», «старуха в стоптанных башмаках», «пожилой джентльмен с седой шевелюрой» и «вокзальный носильщик». Кроме того, в дом несколько раз наносят визит полицейские, главным образом Лестрейд, и Холмс позже замечает, что помогал ему «разобраться в одном деле о подлоге» .

Март. «ЭТЮД В БАГРОВЫХ ТОНАХ».

Октябрь. «ПОСТОЯННЫЙ ПАЦИЕНТ».

1882, февраль. «БЕРИЛЛОВАЯ ДИАДЕМА». Некоторые комментаторы заявляют, что в феврале этого года в Лондоне ни разу не шел снег, однако очевидно, что дело принадлежит к числу ранних, так как Ватсон слегка удивляется настойчивой просьбе Холмса, убеждающего доктора сопровождать его. Почти наверняка в этом же месяце развиваются и события «Шерлока Холмса и дела о Сабина-холле» Л. Б. Гринвуд.

Зима. «Дьявольский туннель» Джона Тейлора.

Апрель. «ПЕСТРАЯ ЛЕНТА».

Лето. Вероятно, в это время разворачиваются события «Ходячего трупа» Джона Тейлора (точная датировка отсутствует).

1884. Пропущенный год. Возможно, именно к нему относятся такие расследования, как «Деликатное дело короля Скандинавии» и «Служба лорда Бэкуотера» .

1885, январь. «Лежачая больная». В основе - ссылка на «ужасную историю с семейством Эбернетти» .

Апрель - май. «МЕДНЫЕ БУКИ». Хотя многие комментаторы относят эту историю к апрелю 1890-го, перед нами явно более раннее дело, в описание которого Ватсон в полемических целях вводит отсылки к более поздним расследованиям.

1886, апрель. «ЖЕЛТОЕ ЛИЦО». Самое раннее дело, где упоминается о привычке Холмса употреблять кокаин, хотя Ватсон наверняка знал о ней и прежде.

Вероятно, к этому же году относятся и другие дела, на которые намекает Ватсон. Среди них - «Женщина из Маргейта» , «Шум вокруг дарлингтоновской подмены», «Замок Арнсворт» (описано в «Рыжей вдовушке» Адриана Конан Дойла) , «Виктория, Цирковая Красотка» и «Случай со служанкой, заподозренной в воровстве».

1887. В «ПЯТИ ЗЕРНЫШКАХ АПЕЛЬСИНА» Ватсон упоминает целую череду дел 1887 года, в числе которых - «Парадольская комната» (описано в «Тайне Парадольской комнаты» Аланом Уилсоном, связавшим это дело с «Вигором, Хаммерсмитским чудом» ; описано также Джун Томсон, у которой действие происходит в ноябре 1887-го, сразу после женитьбы Ватсона); «Общество нищих-любителей» (описано Джун Томсон под названием «Дело „Общества нищих-любителей“» ; действие отнесено к июню 1887-го; под тем же заглавием описано Кеном Гринвальдом, у которого события происходят в ноябре 1887-го); «гибель британского судна „Софи Андерсон“», «необычайные приключения Грайс-Патерсонов на острове Юффа» (в нашу антологию рассказ о них включен под названием «Серебряная пряжка») и «кэмберуэльское дело об отравлении» (описано как «Случай с золотыми часами» Адрианом Конан Дойлом и Джоном Диксоном Карром, а Джун Томсон - как «Дело о кэмберуэльском отравлении» ; она относит действие к весне 1887 года, но почему-то события у нее происходят уже после женитьбы Ватсона; в свою очередь, у Кена Гринвальда в «Деле кэмберуэльских отравителей» - октябрь 1887-го). К этому же году относится «смерть миссис Стюарт из Лодера» : Холмс подозревает, что к ней может оказаться причастен полковник Моран. В «ПОДРЯДЧИКЕ ИЗ НОРВУДА» Холмс напоминает Ватсону про «Берта Стивенса, этого кровавого убийцу» , рассчитывавшего, что сыщик спасет его. Кроме того, в 1887 году, возможно, произошел и «скандал в клубе „Тэнкервилл“» , где майора Пендергаста обвинили в нечестной карточной игре; не исключено, что к тому же году относится «Дело о бишопгейтских драгоценностях» , которое Холмс позже приводил в своих лекциях в качестве примера; возможно, в этом же году Холмс и Ватсон поймали «Арчи Стэмфорда, подделывавшего документы» : в «ОДИНОКОЙ ВЕЛОСИПЕДИСТКЕ» имеется ссылка на этот эпизод.

Январь. «КОНЕЦ ЧАРЛЬЗА ОГАСТЕСА МИЛВЕРТОНА». Этот рассказ включен в сборник «ВОЗВРАЩЕНИЕ ШЕРЛОКА ХОЛМСА», однако все в нем оставляет ощущение, что эта история случилась еще до Великой Паузы. Так, Ватсона приходится особо представлять как «друга», а значит, его писания в то время еще не очень хорошо известны; но он уже достаточно близок к Холмсу, чтобы называться его «партнером» и чтобы Холмс замечал: «Мы много лет жили в одной комнате». В начале рассказа Ватсон подчеркивает: «Прошли годы после событий, о которых я собираюсь говорить».

Весна. «Голландско-суматранская компания» и «Грандиозное мошенничество барона Мопертюи» , расследования, подорвавшие здоровье Холмса (второе описано у Джун Томсон в ее «Скандальной истории с бароном Мопертюи»). Возможно, к этому периоду принадлежит «Дерево повешенного» Джона Тейлора и одно из наиболее детально известных дел - о «гигантской крысе, обитающей на Суматре» . Узнать подробности этого расследования мир еще не готов (впрочем, Джун Томсон описала его в «Крысе, несущей смерть»; действие у нее происходит после 1888 года, поскольку в тексте упоминается Майкрофт; Ричард Л. Бойер помещает «Гигантскую крысу Суматры» в сентябрь 1894-го).

Апрель. «РЕЙГЕТСКИЕ СКВАЙРЫ».

Август. «Тайна Шорсвуд-холла» Дэниса О. Смита.

Сентябрь. «Серебряная пряжка».

Октябрь. «СЕРЕБРЯНЫЙ». Обычно действие рассказа относят к октябрю 1888-го, но я бы предпочел датировать это дело более ранним периодом. Можно с уверенностью предположить, что приведенная в нем отсылка к уже опубликованным рассказам ошибочна.

1888. К этому времени (как указано в «ПЕСТРОЙ ЛЕНТЕ») Ватсон уже описал более семидесяти дел Холмса - с той поры, как в 1881 году они впервые встретились. (Возможно, «прошедшие восемь лет» следует отсчитывать от сдачи «ЛЕНТЫ» в печать, то есть от конца 1891 года, а значит, упомянутые семьдесят дел могут относиться к середине 1884 [?] - середине 1891 года.)

Январь. «ДОЛИНА СТРАХА».

Февраль. «Сквайр-охотник» (дело известно также под названием «Морган-отравитель» ) .

Весна. Похоже, именно к этому времени относится «Дело о необыкновенной деревушке» Винсента Старретта.

Лето (июль - август). Незаписанное «Дело о поместье», за которым следует «СЛУЧАЙ С ПЕРЕВОДЧИКОМ» - первое описанное Ватсоном дело, где он встречается с Майкрофтом, братом Шерлока Холмса.

Август. «КАРТОННАЯ КОРОБКА». Упоминается о «деле с мнимой прачечной» , которое Холмс также распутывал вместе с Лестрейдом и которое, судя по всему, имело место незадолго до описываемых событий.

Сентябрь. «ЗНАК ЧЕТЫРЕХ», дело, в ходе которого Ватсон знакомится с мисс Морстен; спустя несколько месяцев он женится на ней и вновь становится практикующим врачом-терапевтом. К этому же времени относятся «пустячная история с фургоном для перевозки мебели по Гровнер-сквер» и «ЗНАТНЫЙ ХОЛОСТЯК».

Осень. С августа по ноябрь Холмс, видимо, давал консультации по делу Джека-потрошителя, но об этой серии убийств Ватсон как раз ничего не писал. Возможно, этим объясняется некоторая путаница с датами расследований, относящихся к рассматриваемому периоду. Майкл Дибдин изучил это дело в «Последней истории о Шерлоке Холмсе», где участвует и Мориарти. Впрочем, рассказ носит совершенно апокрифический характер.

Октябрь. «СОБАКА БАСКЕРВИЛЕЙ». Несмотря на попытки отнести эту историю к 1899 или 1900 году, Ватсон явно вспоминает более раннее дело. Хотя он рассказывает о событиях, происходивших будто бы уже после его женитьбы, на самом деле они разворачиваются раньше. Наиболее вероятная датировка - 1888 год: таким образом мы приблизительно укладываемся в пятилетие после 1884 года, указанного на трости доктора Мортимера . Кроме того, может показаться странным, что Ватсон с радостью бросает все и уезжает в Дартмур в разгар подготовки к свадьбе, ни словом не обмолвившись о своей невесте, но, как неоднократно подтверждается в каноне, Мэри Морстен обладала известной гибкостью характера и, будучи покорной женой, вряд ли напоказ беспокоилась о подобных предметах, поэтому для вящей гладкости изложения Ватсон решил вовсе не упоминать ни о ней, ни о своей грядущей свадьбе. Когда умирает Чарльз Баскервиль, Холмс занимается делом о «ватиканских камеях». Начиная изыскания по делу Баскервиля, сыщик замечает, что одновременно расследует «дело о шантаже» , которое может бросить тень на «одно из самых уважаемых лиц в Англии» (дело описано Адрианом Конан Дойлом под заглавием «Две женщины», но действие у него происходит в сентябре 1886-го).

Ноябрь. «Полковник Апвуд и карточный скандал в клубе „Патриций“» описано Адрианом Конан Дойлом как «Загадка рубина „Аббас“» хотя события отнесены к ноябрю 1886-го) и «Мадам Монпансье и мадемуазель Карер» (описано в «Черном баронете» Адриана Конан Дойла, однако он помещает действие в октябрь 1889 года).

1888–1889. После женитьбы Ватсона и еще до того, как доктор вновь примет участие в холмсовских расследованиях («СКАНДАЛ В БОГЕМИИ»), Холмс разбирает несколько дел. Среди них - «убийство Трепова» в Одессе (в «Семи циферблатах» Адриана Конан Дойла и Джона Диксона Карра события датированы ноябрем 1897-го), «загадочная трагедия братьев Аткинсон в Тринкомали» (в нашей антологии это дело представлено под названием «Исчезновение Аткинсонов») и «деликатное поручение голландского королевского дома» .

1889, март. «СКАНДАЛ В БОГЕМИИ». Несмотря на имеющуюся в тексте датировку (март 1888-го), события явно происходят уже после женитьбы Ватсона. Расследование связано с Ирэн Адлер - Этой Женщиной.

Май - июнь. «УСТАНОВЛЕНИЕ ЛИЧНОСТИ». На сей раз Холмс сообщает, что у него на руках «десять-двенадцать» незначительных дел. Кроме того, он только что помог разобраться с «делом о разводе Дандеса». Нынешнее же дело вызывает у его участников воспоминания о том, как Холмс отыскал «мужа миссис Этеридж» : вероятно, это случилось годом-двумя раньше.

Июнь. «Падающая звезда», «ПРИКЛЮЧЕНИЯ КЛЕРКА», «ЧЕЛОВЕК С РАССЕЧЕННОЙ ГУБОЙ» и, вероятно, «ПАЛЕЦ ИНЖЕНЕРА». Либо в это время, либо чуть раньше имеет место «происшествие с обезумевшим полковником Уорбертоном» , упоминаемое в «Пальце инженера» (описано Адрианом Конан Дойлом в «Тайне запертой комнаты» и датировано апрелем 1888 года, хотя в тексте ошибочно говорится, что события развиваются уже после женитьбы Ватсона; а Джун Томсон описывает то же дело в «Мнимом сумасшествии» и относит происходящее к июлю 1890-го). Кен Гринвальд помещает свое «Дело о шифре Бэкона» в тот же месяц.

Июль. «Дело о втором пятне» (описанное также Ф. П. Силье под названием «Приключения зеленой императрицы»; действие там происходит в июле 1888-го); «МОРСКОЙ ДОГОВОР» и «Усталый капитан» (дело описано Аланом Уилсоном под этим же заглавием).

Август. «ГОРБУН».

Сентябрь. «ПЯТЬ ЗЕРНЫШЕК АПЕЛЬСИНА». В тексте подразумевается, что действие происходит в 1887 году, однако события явно развиваются уже после женитьбы Ватсона и после расследования дела «ЗНАК ЧЕТЫРЕХ». Холмс замечает: «Я потерпел поражение четыре раза. Три раза меня побеждали мужчины и один раз женщина».

Ноябрь. «Дело взбалмошного клиента» Джун Томсон, «Похищение мегатериев» С. С. Робертса.

Декабрь. «ГОЛУБОЙ КАРБУНКУЛ».

1890, весна. «Странная история онемевшего тенора» Кэрол Бюгге.

Июнь. «ТАЙНА БОСКОМСКОЙ ДОЛИНЫ».

Июнь - июль. «Лиловая рука» Дэниса О. Смита.

Осень. «Шерлок Холмс и шотландский чертополох» Л. Б. Гринвуд.

Сентябрь. Вероятно, время действия «Вагона первого класса» Рональда Нокса.

Октябрь. «СОЮЗ РЫЖИХ».

Ноябрь. «ШЕРЛОК ХОЛМС ПРИ СМЕРТИ». Тот же период Джеймс С. Иральди избрал для своей «Загадки лиловых пятен».

1891, апрель - май. «ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО ХОЛМСА», в ходе которого 4 мая Холмс и Мориарти срываются в Рейхенбахский водопад.

1891–1894. Великая Пауза, в течение которой Холмс много путешествует, главным образом инкогнито. Позже он сообщит, что два года провел в Тибете (под видом норвежца Сигерсона: см. «Убийство по ту сторону гор» Кена Гринвальда). Затем он посещает Персию, Мекку, Хартум, возвращается во Францию, где занимается научными экспериментами . Этот период отражен также у Николаса Майера в «Тренере канареек» (заглавие намекает на дело 1895 года , но в действительности речь идет о другом случае), где Холмса сводят с Призраком Оперы.

1894, февраль. «ПУСТОЙ ДОМ» (вопреки сказанному в тексте, события происходят не в апреле). В истории упоминается о «тяжкой утрате», постигшей Ватсона: недавно скончалась его жена.

Март. «ВТОРОЕ ПЯТНО». Отличается от другого дела под тем же названием. В тексте упоминается, что события происходят осенью, на самом же деле они явно разворачиваются раньше. Скорее всего, эпизод относится к началу месяца, чтобы закончилось еще одно расследование, связанное с арестом полковника Карузерса (иначе мы ничего о нем не знали бы), и чтобы Холмс успел устать от нехватки свежих дел перед бурными событиями, изложенными в рассказе «В СИРЕНЕВОЙ СТОРОЖКЕ». Автор относит события к 1892 году, но это явная ошибка. Наверняка имеется в виду «дело о похищенных документах бывшего президента Мурильо» , упоминаемое в «ПОДРЯДЧИКЕ ИЗ НОРВУДА».

Лето. «Трагедия на борту голландского лайнера „Фрисланд“, которая едва не стоила нам с Холмсом жизни» (описана Джун Томсон в «Шкатулке с потайным дном», действие происходит в ноябре 1894 года).

Сентябрь. «Жилец с Дорсет-стрит».

Октябрь. «Эддлтонское проклятие» (основано на упоминании «трагедии в Эддлтоне и необычной находки в старинном британском кургане» , описанной также как «Происшествие в Фаулкс-Расе» Адрианом Конан Дойлом, у которого действие происходит в 1894-м, и как «Месть археолога» у Джун Томсон: она относит события к ноябрю 1894-го); «Дело парижского бульвардье» (в его основе - «дело Юрэ, убийцы на Бульварах» ) и «Инерционный корректор».

Ноябрь. «Печать Длани Господней» (в основе текста - «дело о страшной смерти банкира Кросби» ) ; «ПЕНСНЕ В ЗОЛОТОЙ ОПРАВЕ» и «Семейство Санри из Кентербери» Майлза Эдварда.

1894–1901. Ватсон постоянно отмечает: Холмс «очень занят» - сотнями частных расследований; к тому же он нередко выступает как консультант в расследованиях официальных. «ПЕНСНЕ В ЗОЛОТОЙ ОПРАВЕ» содержит упоминание Ватсона о трех томах записей, среди которых и «отвратительная история о красной пиявке» , и «дело о наследстве Смит-Мортимера» (описанное Джун Томсон под заголовком «Наследство мистера Мортимера»; действие у нее происходит в сентябре 1894-го).

1895. В этот год, подчеркивает Ватсон, великий сыщик находился в наилучшей форме - «в расцвете духовных и физических сил» . К первой половине года относятся самые разные дела - начиная с «выяснения причин внезапной смерти кардинала Тоски» и кончая «арестом Уилсона, знаменитого тренера канареек» (описан в «Случае в Дептфорде» Адриана Конан Дойла, относящего действие к июню 1895-го; в «Деле тренера канареек» Джун Томсон, у которой события происходят в январе 1895-го; в «Приключениях тренера канареек» Кена Гринвальда, помещающего этот эпизод аж в лето 1908-го).

Март. «Страхи живописца», «ТРИ СТУДЕНТА».

Апрель. «ОДИНОКАЯ ВЕЛОСИПЕДИСТКА». Поначалу дело берется расследовать Ватсон, так как Холмс занят «делом о преследованиях, которым подвергся Джон Винсент Хартен, известный табачный фабрикант-миллионер» (позже описано Барри Робертсом под названием «Шерлок Холмс и чаша дьявола», а Джун Томсон - как «Преследование миллионера»). К этому же месяцу относятся «Человек с родимым пятном» Стюарта Палмера, а также «Шерлок Холмс и таинственный друг Оскара Уайльда» Рассела А. Брауна.

Май. «Узник дьявола» Майкла Хардвика.

Июль. «ЧЕРНЫЙ ПИТЕР». Примерно к этому же времени относятся события «Клубка» Майлза Эдварда.

Сентябрь. «Дело доктора с Харли-стрит» (описано Джун Томсон; опирается на беглое упоминание в «ДЬЯВОЛОВОЙ НОГЕ» о «докторе Муре Эгере с Харли-стрит, который познакомился с Холмсом при самых драматических обстоятельствах» ). К тому же месяцу относится «Случай полисмена из Физерстоуна» Тони Ламба (хотя события там ошибочно датированы 1893 годом) и «Дело Хенцау» Дэвида Стюарта Дэвиса.

Октябрь. «Разыскиваемый» (или «Банкир из Шеффилда») Артура Уайтейкера. Когда-то считалось, что эта история принадлежит перу Дойла, однако на самом деле она явно относится к числу апокрифических. В ней имеется множество неточностей - так, упоминается, что жена Ватсона в это время еще жива. Тогда следовало бы отнести действие к октябрю 1889-го.

Ноябрь. «ЧЕРТЕЖИ БРЮСА-ПАРТИНГТОНА». В деле упоминается о Бруксе и Вудхаусе, двух преступниках из примерно полусотни злодеев, желавших Холмсу смерти .

Декабрь. «Кубок Грейса». В основе текста - «дело Генри Стонтона» .

1896, весна. В начале года Холмс помогает мистеру Фарделу Хоббсу: «пустяковое дело», упоминающееся в «АЛОМ КОЛЬЦЕ».

Лето. «ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛЕДИ ФРЭНСИС КАРФЭКС». В это же время Холмс занят расследованием, в ходе которого «жизни старого Абрамса грозит опасность» : позже этот эпизод опишет Джун Томсон в «Покушении на Холмса».

Октябрь. «ИСТОРИЯ ЖИЛИЧКИ ПОД ВУАЛЬЮ». Содержит ссылку на «дело о некоем политике, маяке и дрессированном баклане» , которое могло иметь место в любое время до отставки Холмса (У. Р. Дункан описал его под названием «Холмс в Шотландии» и датировал августом 1899-го или 1900-го; Джун Томсон - под названием «Дело заброшенного маяка», действие у нее происходит в июле 1903-го). «Недуг правителя».

Ноябрь. «ВАМПИР В СУССЕКСЕ». В тот же месяц Кен Гринвальд помещает события «Монаха без головы». В этом же месяце происходит действие короткой зарисовки Дойла «Благотворительный базар» и второе дело из «Отвратительной истории о красной пиявке».

Зима. «Демонический парикмахер» Кена Гринвальда.

Февраль. «АЛОЕ КОЛЬЦО» и «Преданный слуга».

Март. «ДЬЯВОЛОВА НОГА» (события разворачиваются после того, как здоровье Холмса серьезно пострадало из-за напряженной работы).

Июль. «ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ».

Декабрь. «ПРОПАВШИЙ РЕГБИСТ». Вероятно, к этому же времени относится «Тихая ночь перед Рождеством» Джина де Виза.

Май. «Происшествие в египетском зале» (или «Дело Рэндольфа») Вэла Эндрюса.

Июль - август. «МОСКАТЕЛЬЩИК НА ПОКОЕ». Смыкается с «делом двух коптских старейшин» , упоминаемым здесь же.

1900, февраль. «Дело юриста-самоубийцы». В его основе - «убийство Абергавенни» : в начале «СЛУЧАЯ В ИНТЕРНАТЕ» сообщается, что на днях начнется слушание дела об этом преступлении.

Май. «ШЕСТЬ НАПОЛЕОНОВ», а сразу после этого расследования - «дело Конка-Синглтона о подлоге» .

Сентябрь. «Старомодное убийство» Кена Гринвальда.

Май. «Расследование пропажи документов Ферреров»

Моим родителям, Джастину Мэлвиллу Гвину Томасу (1900–1992) и Дорис Кэтлин Томас, урожденной Серрелл (1906–1955)

Я чрезвычайно признателен Хелен Д’Артиллак-Брилл, сотруднице Кардиффского университета, за любезно предоставленные сведения об Иоганне Людвиге Каспере и Карле Лимане, а также Мартину Бозуэллу из Имперского военного музея (Лондон) за информацию о респираторах времен Первой мировой войны.

The Execution of Sherlock Holmes

Copyright © by Donald Thomas 2007

All rights reserved

© М. Николенко, перевод, 2014

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА ®

Прежде чем я начну свое повествование, следует несколькими штрихами набросать портрет покойного Чарльза Огастеса Милвертона из Аплдор-тауэрса, что в Хэмпстеде. Тем читателям, которые знакомы с опубликованным мною рассказом о его конце, содержание нижеследующего предисловия отчасти уже известно. Спустя три года после собственной смерти этот негодяй чуть было не навлек на Шерлока Холмса страшную беду, повредив ему куда больше, чем сам профессор Мориарти. Чарльз Огастес Милвертон! Мой друг называл его худшим человеком в Лондоне. По его словам, даже самый отъявленный преступник из пятидесяти убийц, с которыми нам приходилось иметь дело, не мог вызвать такого отвращения. Холмс сравнивал его с рептилией, скользкой ядовитой тварью со смертельно холодным взглядом и злобной приплюснутой мордой. Истинный король шантажа, Милвертон жил в роскоши благодаря сведениям, купленным у вероломных лакеев и горничных, которые служили высокопоставленным особам. Его жертвой могла стать чистейшая душа, повинная в ничтожной оплошности, простой неосторожности, не более. Негодяю нередко хватало одного-единственного необдуманного письма или даже записки в пару строк для того, чтобы привести благородное семейство к краху.

Слава Милвертона как разрушителя репутаций достигла таких высот, что раз или два его имя даже появлялось в печати. К примеру, Холмс показал мне эпиграмму из лондонского журнала, посвященного лошадиным бегам, спортивным состязаниям и светским новостям. Вот она:

Милвертон змеей ужален: что же приключилось?

Он живехонек. Гадюка насмерть отравилась.

Таков был наш враг. По замечанию Холмса, под маской круглолицего улыбчивого добряка таился хищник с сердцем, словно высеченным из мрамора. Милвертон порабощал жертву постепенно, сначала запугивая, а затем лживо обещая спасение. Образно говоря, он заносил у человека над головой камень и постоянно напоминал о том, что расправа не заставит себя ждать. Те, кого он преследовал, полагали, что избавятся от гнета, заплатив раз-другой. Но они заблуждались. Мерзавец отпускал пленников на свободу лишь после того, как обирал их до нитки. За исключением двух случаев, когда несчастные, зарядив пистолет одной пулей, запирались в гардеробной и больше оттуда не выходили…

Последней добычей Милвертона должны были стать семь тысяч фунтов, которые он рассчитывал получить от леди Евы Брэкуэл незадолго до ее свадьбы с герцогом Доверкорским. Такую цену шантажист назначил за несколько необдуманных писем, отправленных девушкой годом ранее одному скромному сквайру. Эти послания подводили итог нежной детской дружбе, на краткое время переросшей в любовное увлечение. К несчастью для леди Евы, вымарать или переправить даты их написания не составляло труда. Таким образом, появлялся повод обвинить ее в том, что она тайно поддерживала прежнюю «дружескую связь», уже будучи обрученной. За щедрое вознаграждение подлый слуга сквайра вручил письма Милвертону, а тот грозил передать их герцогу Доверкорскому за неделю до свадьбы, если не получит от леди Евы назначенной суммы. Он заверил ее светлость в том, что неизменно исполняет свои намерения: однажды проявленная слабость означала бы для него потерю реноме и источника заработка.

Злодеяния этого шантажиста столь ужасающи, что человек благородного ума предпочел бы не поверить в подобное вероломство. Но я собственными глазами и ушами убедился в низости Милвертона, поскольку присутствовал при его встрече с Холмсом в нашей квартире на Бейкер-стрит в январе 1899 года. В тот вечер шантажист, поправив галстук пухлой ручкой, голосом, который я сравнил бы с мягким, но прогорклым маслом, произнес: «Можете не сомневаться, уважаемый сэр, что, если четырнадцатого я не получу денег, восемнадцатого свадьбы не будет». Как хитер и ловок был этот злодей! Как умело он находил добычу! Многие женихи могли бы простить своей невесте былое увлечение, о чем Холмс и сказал нашему посетителю. Но Милвертон привык тщательно выбирать жертву и впрыскивать струю присущего ему яда в те лживые сплетни, которые, как правило, приводят к расторжению помолвки в высшем обществе.

За год до смерти Милвертона капитан Александр Доркинг бросил ему вызов, отказавшись выкупать чеки от ювелира и гостиничные счета – свидетельства давно разорванной связи с одной легкомысленной особой. За два дня до венчания капитана с достопочтенной мисс Клементиной Майлс в «Морнинг пост» появилось объявление, возвестившее миру о том, что бракосочетание не состоится. Невеста, увы, не обладала столь безграничным великодушием, чтобы не придавать значения тени, брошенной на доброе имя жениха. Кроме того, что были обнародованы компрометирующие его документы, Милвертон распустил в клубах на Пэлл-Мэлл грязные слухи о дурной болезни, подхваченной Доркингом десятью годами ранее, еще в студенчестве, в пору безрассудных страстей. Сплетни стали известны всему обществу и дошли до ушей родственников мисс Майлс.

Леди Ева была прекрасно осведомлена о том, какие истории поползут по Лондону, попытайся она уличить негодяя в шантаже. После этого ей, скорее всего, оставалось бы только мечтать о замужестве. Поколебавшись, Шерлок Холмс согласился выступить посредником между девушкой и Милвертоном, предложив тому ее небольшое состояние в две тысячи фунтов. Не желавший отступаться от своих притязаний мерзавец расхохотался моему другу в лицо и заметил, что ее светлость с легкостью выручит недостающие пять тысяч, если заменит бабушкины драгоценности на копии, изготовленные из искусственных бриллиантов. Однако Холмс предупреждал свою клиентку, что уступать хищнику нельзя, иначе он вернется за новой добычей. Пока в кошельке у жертвы есть хотя бы пенни, вымогательству не будет конца.

Это дело стало одним из немногих случаев, когда мой друг и я решились пойти против закона во имя торжества справедливости. Компромиссов быть не могло. Существовал единственный способ для того, чтобы разорить гнездо гадюки. Неделю спустя, холодным и ветреным зимним вечером, мы направились в Хэмпстед, вооружившись, по определению Холмса, «современным, полностью отвечающим требованиям прогресса набором инструментов для кражи со взломом». Предполагалось, что мы подкрадемся к дому через большой, густо заросший лавровым кустарником сад, когда Милвертон будет уже в постели. Чтобы найти слабое место в укреплениях противника, нам потребовалось всего несколько минут. С помощью стеклореза с алмазным наконечником Холмс беззвучно проделал круглое отверстие в двери оранжереи, и мы, заперев ее изнутри, прошли в гостиную, а затем в кабинет. Наши лица были скрыты под черными бархатными масками, как у заправских разбойников из Лаймхауса. Огонь в камине горел довольно ярко, и Холмс принялся вскрывать большой зеленый сейф, не включая электрического света.

Детектив работал, не оставляя ни следов, ни царапин на зеркальной стали замка. Он орудовал своими инструментами с ловкостью и аккуратностью хирурга, в отточенных до механизма движениях тонких, но сильных пальцев чувствовалась уверенность, достигнутая долгими тренировками. Через двадцать минут замок (несколько устаревшей милнеровской конструкции) поддался. Холмс приоткрыл дверцу, и мы увидели десятка два пакетов, подписанных и перевязанных розовой лентой, наподобие юридических досье. В этот момент в глубине дома хлопнули дверью, послышались приближающиеся шаги. Холмс прикрыл сейф, и мы спрятались у окна за длинными шторами. В кабинете кто-то появился. Щелкнул выключатель, вспыхнул резкий свет. Сквозь щель между бархатными портьерами мы смогли рассмотреть вошедшего – это был Милвертон. На его лице не отражалось и тени подозрения. Поддернув бордовую домашнюю куртку, он уселся на красный кожаный стул, закурил и, держа сигару на отлете, взял какой-то документ и погрузился в чтение. Глядя на его широкий седеющий затылок с наметившейся лысиной, я ощутил дрожь в пальцах при мысли о том, что удар по черепу воровским ломиком так легко мог бы избавить мир от этого мерзавца с утонченными манерами. Но наша цель состояла не в этом, а посему мы не знали, как долго нам предстоит прятаться за плотными шторами. Между тем не подозревающий о нашем визите хозяин все чаще и нетерпеливее поглядывал на часы. Он явно ждал чего-то – или кого-то. В этот момент на веранде раздались шаги, и мы услышали легкий стук. Милвертон поднялся и вышел, чтобы отворить дверь. Из нашего укрытия я уловил обрывки разговора, но не разобрал слов, поняв только, что ночным гостем Милвертона была женщина. Но вот они повернулись, чтобы войти в комнату, и тогда я расслышал: «Вы опоздали на полчаса! Из-за вас я пожертвовал сном!» – а затем он более отчетливо произнес: «Если у вашей хозяйки дурной нрав, вы, вероятно, желаете свести с нею счеты. Значит, у вас есть намерение продать пять писем, компрометирующих графиню д’Альбер? Что ж, я хотел бы их купить. Осталось лишь сговориться о цене».

~*Двадцать лет назад*~

Доброе утро, дорогой! – миссис Холмс всегда была до тошноты жизнерадостной по утрам, что безмерно раздражало юного Шерлока.

Женщина кружила по кухне, что-то помешивая в маленькой кастрюльке. Судя по запаху, это было «любимое» блюдо Шерлока – овсянка.

Шестнадцатилетний подросток вошел в кухню и забрался с ногами на свой любимый стул. Часы показывали 10.00. Если бы Шерлок поспал еще хотя бы пятнадцать минут, то его мозг функционировал бы на все 100%, а не на 85%, как сейчас. Это раздражало даже сильнее, чем поставленная перед ним овсянка. Шерлок мечтал о том, что в будущем, когда он будет гораздо старше, чем сейчас, он сможет настолько натренировать свое тело и сознание, что ему не будет нужен ни сон, ни еда, а лишь небольшие перекусы и короткие часы отдыха. Тогда он сможет посвятить все свое свободное дневное и ночное время экспериментам. Отдельная квартирка в Лондоне как нельзя лучше подошла бы для этих целей, а вменяемый и достаточно ненавязчивый сосед был бы подарком судьбы.

Шерлока нельзя было назвать обычным шестнадцатилетним подростком. Он всегда отличался от своих ровесников, что послужило полному отсутствию друзей. Слишком высокий для его шестнадцати, смазливая внешность, копна смольных кучерявых волос и высокомерный взгляд составляли ангела по внешности и черта по натуре. Лишь один, брошенный вскользь, взгляд на абсолютно незнакомого человека мог поведать ему о личности, стоящей перед ним, о его привычках, семье, работе. Родители часто говорили, что в теле их младшего сына находится душа тридцатилетнего гения-химика, а в теле старшего – душа великого политика, хотя ему едва исполнилось двадцать четыре. Шерлок же всегда про себя добавлял «… и величайшего зануды всех времен и народов». Чета Холмс безмерно гордилась двумя своим сыновьями, даже не смотря на замкнутый характер первого, и высокомерный настрой второго.

Доброе, мам, - буркнул Шерлок и потянулся к утренней газете, за что тут же получил по рукам.

Пока не съешь овсянку, даже не думай об этом.

Горестно вздохнув, Шерлок взялся за ложку с таким видом, будто в тарелке находилась не традиционная утренняя трапеза всех британцев, а черви, причем живые. С трудом переборов себя, парень осилил пол тарелки, а когда миссис Холмс вышла с кухни, прихватив с собой газету, незаметно выкинул оставшуюся порцию. Но не в мусорное ведро, так как его мама первым делом проверила бы именно это место, а в банку с надписью «сахар». Сахара там не было уже давно, да и она стояла на неприметной полочке, поэтому шансы, что овсянку обнаружат, были ничтожно малы. Главное, это потом не забыть выкинуть овсянку из банки.

Вернувшаяся в кухню женщина посмотрела в тарелку сына, а затем проверила мусорное ведро.
«Как я и рассчитывал», – самодовольно подумал Шерлок.

Улыбнувшись, миссис Холмс дала Шерлоку газету и поставила перед ним чашку с его любимым чаем. Вся их семья не очень-то жаловала кофе.

Шерлок посмотрел на первую страницу «Таймс» от 02.06.90 и сразу же обнаружил заметку о Карле Пауэрсе, погибшем участнике чемпионата по плаванью. Как гласила статья, он утонул, и присутствующие на месте медики не смогли его спасти. До чего же нелепо, превосходный пловец и утонул. Просмотрев статью до конца, Шерлок узнал, что местная полиция из Скотланд-Ярда уже занимается этим делом. Если бы это был простой несчастный случай, то полицию не привлекли бы.

«Странно», – подумал Шерлок и перечитал статью еще раз. На фото можно было отчетливо разглядеть здание спорткомплекса «Вихрь», где произошло происшествие. До боли любопытный и жадный до знаний подросток, поддавшись порыву, достал свой телефон, который неизменно находился в кармане его брюк, и просмотрел карту Лондона. Добраться до «Вихря», который находился на другом конце Лондона, можно было за час, но если сесть не на метро, которое Шерлок абсолютно не выносил, а взять кэб, то за полчаса вполне можно было успеть.

Что заставило Шерлока ехать, на место предполагаемого преступления, было не ясно. Может, то было интервью только что заступившего на службу инспектора полиции – двадцатисемилетнего то ли Грема, то ли Гарри Лестрейда – в котором он говорил, что полиция ищет зацепки, но пока не может их найти; а может интуиция подсказала, что в этом деле не так все просто, как кажется на первый взгляд. Набрав смс, подросток поднялся из-за стола.

Спасибо, мам! Я пошел, – Шерлок стремительно направился на выход из кухни, как был остановлен повелительным голосом.

Остановись.

Парень остановился и со вздохом опустил плечи. Сейчас явно придется отчитываться.

Куда ты направляешься?

В Лондон, – ответил Шерлок, развернувшись на каблуках в сторону матери.

Зачем? – ох, парень знал этот прищур материных глаз. С виду милая и ласковая женщина, обладала жестким характером, пытливым умом и стальными нервами. Понятно, в кого удался Шерлок.

У меня есть одно дело. Ты же не думала, что все каникулы я буду сидеть дома? – Шерлок выпятил подбородок и скрестил руки на груди.

И не надеялась, – протянула миссис Холмс, а затем добавила. – К обеду приедут отец и Майкрофт. В 13.00 ты должен быть дома как штык, иначе я попрошу Майкрофта снова приглядывать за тобой в Лондоне. Ты знаешь, он может.

Знаю, – смиренно вздохнул парень. – Я пой…

А еще, – перебила его женщина, не дав договорить. – Ты должен пообещать мне, что твое дело не связано ни с чем опасным. Ты же знаешь, я пойму, если ты соврешь.

Я обещаю, – Шерлок не врал, так как сам не осознавал, что дело может быть опасным.

Тогда иди, но не забывай о времени.

Не ответив, парень вылетел из дома, захватив куртку. Кэб уже ждал его у ступенек. Перед тем, как выйти из кухни парень вызвал транспорт с таким расчетом, что на обязательный разговор с матерью у него уйдет от силы пятнадцать минут.

Сев в кэб, парень назвал адрес спорткомплекса «Вихрь». Теперь оставалось только ждать, пока они доедут на место назначения. Весь путь занял ровно тридцать одну минуту.

У спорткомплекса было не протолкнуться. Машины гражданских стояли вперемешку с машинами полиции. Повсюду сновали люди в форме, опрашивая, по видимому, свидетелей происшествия и участников соревнования.
Увидев стоящего у входа Лестрейда, в газете была его фотография, Шерлок медленно направился к нему. В организме парня бурлил адреналин, ведь Шерлока могли поймать, состязаясь с предвкушением интересного и нового. Хоть парень и обладал уникальными дедуктивными навыками, но ему не часто приходилось проявлять их на практике. Большинство людей они раздражали, а остальных просто пугали, поэтому сейчас парень вовсю наслаждался ситуацией, рассматривая инспектора полиции и «собирая» о нем информацию.

Мужчина. Рост, примерно, 1.70. Худощавая комплекция. На нем серый костюм, но далеко не новый. Выглаженная, с иголочки, одежда и начищенные до блеска туфли говорят о том, что сегодня полицейский собирается на свидание. Из кармана у него выглядывают два билета в театр, на пьесу, которую могла выбрать только женщина. Сейчас Лестрейд разговаривает по телефону. На краешке его левой руки, которой он держит телефон, отчетливо можно отличить след от латексной перчатки, которая была одета наспех и не до конца, поэтому и передавила кожу. Это значит, что мужчина уже побывал на месте смерти и обследовал вещи погибшего. Значит, у него есть необходимая Шерлоку информация. А, вот и доказательство, из другого кармана видно краешек той самой перчатки. Мужчина закончил телефонный разговор, что последовало для парня сигналом к действию. Он быстро приблизился к полицейскому и сделал скорбящее выражение лица.

Добрый день, инспектор Лестрейд. Я могу Вам чем-то помочь?

Здравствуйте, меня зовут Шерлок, – парень нахмурился. – Я только что узнал о Карле. Вы не расскажите мне, как он умер?

Кем Вы ему приходитесь?

Я его друг. Вчера должен был присутствовать на чемпионате, но не смог. Сегодня прочитал о его смерти в газете и сразу же приехал.

Шерлок говорил полуправду, как всегда.

О, – Лестрейд мягко улыбнулся парню. – Он утонул – у него был приступ. Мне жаль, но это был несчастный случай.

Но как? Он был превосходным пловцом, а сердце у него было совершенно здоровым. Этого не могло произойти!
Шерлок вспомнил недавнюю заметку о Карле в газете за прошлый месяц. Там говорилось, что парень действительно был замечательным спортсменом и подавал большие надежды. Еще бы несколько лет и он стал бы самым молодым мастером спорта.

Сожалею, но это так.

Если это несчастный случай, то почему это дело расследует полиция? – проницательно поинтересовался Шерлок, не забывая сохранять несчастное выражение лица. Он знал, что эта маска превосходно действовала на окружающих.

Мистер Пауэрс не верит, также как и все остальные, что это был несчастный случай, но экспертиза показывает противоположное. Смерть была природной.

А могу… – горестный вздох, – могу я пройти в здание? Карл обещал после чемпионата отдать мне мою книгу. Он сказал, что оставил её в раздевалке.

Да, мы как раз закончили с его вещами. Вы найдете дорогу сами? Мне нужно поговорить со свидетелями.
- Конечно, спасибо.

Лестрейд, вместе с Шерлоком, подошли к полицейскому, стоящему у входа, и парень проскользнул в здание.
Он шел по коридорам спорткомплекса и присматривался к окружающим его людям. Молодые спортсмены, парни и девушки, стояли тут и там, переговариваясь. Некоторые из них стояли со скорбным выражением лица, некоторые хмурились. Можно было предположить, что они знали Карла, а поэтому у них могла быть информация, необходимая Шерлоку, но это все потом.

Найти раздевалку было проще простого – указатели на стенах ясно давали понять, в каком направлении следовало двигаться. Последний из них гласил, что раздевалка находится недалеко.

Завернув за угол, парень остановился перед дверью с надписью «Раздевалка». Открыв ее, Шерлок обнаружил два коридора, которые расходились в противоположные стороны. Налево – раздевалка для мальчиков, направо – для девочек. Шерлок, естественно, повернул налево.

Синяя дверь была открыта. Когда Шерлок зашел в раздевалку, его накрыла теплая волна пара. Это значило, что в душе кто-то был. И это оказалось правдой. Как только парень об этом подумал, двери душей открылись, и в помещение вошел парень, прикрытый только полотенцем, которое придерживал одной рукой на узких бедрах. На вид, ему было где-то восемнадцать или девятнадцать лет.

Шерлок, не стесняясь, рассматривал ладное тело парня, его влажные, пшеничного цвета волосы, и удивленно распахнутые, лазурного цвета, глаза. Щеки парня сразу окрасились приятным розовым цветом, а кончики ушей начали гореть.

Выйдя из ступора, он тут же разрушил тишину.

Эм, привет. Я могу Вам чем-то помочь?

Обращение на «Вы» к парню младше по возрасту было продиктовано либо вежливостью, либо смущающей ситуацией.

Привет, – ответил Шерлок и заставил себя отвести взгляд от парня, румянец которого уже перешел на шею. Этим самым давая тому возможность двинуться к своему шкафчику. – Мне нужен шкафчик Карла Пауэрса. Не подскажите где он? – Шерлок направил взгляд своих кошачьих глаз на одевающегося парня. Тот уже успел натянуть на себя футболку. Было видно, что это придало ему уверенности.

Конечно. Она находится рядом с моей. Джон Ватсон, – парень протянул руку для пожатия.

Шерлок Холмс, – парень пожал теплую руку и не отпускал ее чуть дольше, чем нужно было.

Не совсем понято, зачем они знакомились, ведь Шерлок мог больше никогда не увидеть Джона Ватсона.

Джон указал на шкафчик, который находился справа от его собственного. Мельком взглянув в шкафчик парня, Шерлок увидел аккуратно сложенную стопочку вещей, синие кроссовки, стоящие в глубине шкафчика, пару бутылок с минеральной водой, плавки и шапочку для плавания. Никаких плакатов или карточек на стенках шкафчика видно не было.

А зачем тебе понадобился шкафчик Карла? – запоздало поинтересовался Джон, когда Шерлок начал его открывать.

Карл обещал отдать мне книгу, которую брал у меня, сразу после чемпионата. Теперь приходится самому забирать, – та же легенда, что и для Лестрейда.

Что-то ты не выглядишь слишком удрученным его смертью, – проницательно заметил Джон.

Черт, Шерлок забыл удерживать скорбящее выражение лица, и его сразу раскусили. Но Джон ведь не знает правды, поэтому можно соврать, или перевести разговор на другую тему.

Ты тоже, хотя я предполагаю, что вы с ним дружили.

От этих слов, румянец, который уже сошел со щек Джона, стремительно туда вернулся. Интересная реакция.

Да, а как ты понял? – глаза Джона широко распахнулись и стали на тон темнее.

Ну, ваши же шкафчики находятся рядом, поэтому логично, что вы с ним общались, и даже дружили.

Верно. А кем ты ему приходишься?

Мы с ним общались некоторое время. Он даже одолжил мою книгу.

Более не теряя времени на разговоры, Шерлок открыл шкафчик – полиция не стала его закрывать. Так же как и в шкафчике Джона, в нем находились вещи Карла, однако они были просто кинуты на дно, а не сложены. Бутылка воды была только наполовину полной. Пузырек, видимо из-под каких-то таблеток, был опустошен полностью. На нем была оторвана этикетка, поэтому узнать название не представлялось возможным. Шапочки для плавания и плавок, не было, так как Карл умер, и ему не нужно было переодеваться. На дверце шкафчика висела фотография милой брюнетки. Она слала воздушный поцелуй. Перевернул фотографию, Шерлок прочитал надпись: «Карлу от Сэнди. Люблю тебя». Эта Сэнди явно была девушкой Карла. Ещё раз осмотрев шкафчик, Шерлок понял, что в нем чего-то не хватает.

А где кроссовки Карла? – спросил Шерлок.

Уже полностью одевшийся Джон заглянул в шкафчик.

Не знаю, а они должны тут быть?

Конечно, должны, – раздраженно ответил Шерлок. – Твои же на месте.

Действительно, – протянул Джон. – Но их явно никто не забирал. Может полиция унесла?

Может, но зачем?

Нужно у неё спросить, – улыбнулся Джон.

Сердце Шерлока пропустило удар. Довольно странная реакция на улыбающегося парня. Подросток сделал себе мысленную пометку потом проанализировать это.

Тогда давай спросим.

Шерлок захлопнул шкафчик, предварительно захватив пустую баночку без наклейки, и направился к выходу.

А где твоя книга? – окликнул его Джон.

Её нет. Видимо Карл оставил её дома, – ответил Шерлок не поворачиваясь, и вышел за дверь, оставив Джона одного в раздевалке.

Шерлок как раз направлялся к выходу из спорткомплекса, когда услышал крики. Следуя за звуками, и пройдя немного дальше по коридору, Шерлок открыл двери подсобного помещения. В небольшой комнатке, под завязку наполненной разными химикатами и приспособлениями для чистки помещений, находилось четыре человека. Трое из них, широкоплечие спортсмены, избивали парня, очень щуплого телосложения. Стремясь увернуться от ударов головы, тот получал по почкам, но мужественно молчал, почти не издавая звуков. Зато трое качков еще как издавали. Они кричали, причем то в унисон, то в разнобой. Среди беспорядочных криков и обвинений очень отчетливо слышалось имя Карла.

Шерлок бросился на качков со спины и наотмашь ударил самого здорового из них. Спортсмен повернулся к нападающему и сразу же получил точным хуком справа. У Шерлока хорошо был поставлен удар, поэтому обидчик не смог выстоять на ногах и завалился на швабры и веники.

Теперь честно, – усмехнулся Шерлок. – Два на два, а не три на одного.

Шел бы ты отсюда, кучеряшка, – оскалился спортсмен, так что сразу же получил фирменный удар в солнечное сплетение от Шерлока.

Щуплый парень, которого избивали, вырубил оставшегося спортсмена, а Шерлок добил «шутника».
Парень все это время находился в тени, но когда с качками было покончено он вышел на свет.

Парень был примерно одного возраста с Шерлоком, но намного ниже. Он выглядел хрупким до невозможности. Его кожа была настолько бледной, что Шерлок не сомневался, что на следующий день, или даже уже сегодня вечером, все его тело будет покрыто синяками, которые очень скоро не сойдут. Карие глаза на смазливом лице казались совершенно огромными, как у анимешных героев. Из ровного, аристократического, носа текла струйка крови, но она была тут же стерта, как только парень понял, на что смотрит Шерлок. На пальцах юноши можно было увидеть много разных пятен, как Шерлок знал по собственному опыту, пятен от экспериментов – парень был химиком. Рукава его свитера были немного подпалены. На переносице был отчетливый след, значит, парень носил очки.

Где твои очки? – спросил Шерлок у парня.

Что? – непонимающе захлопал тот ресницами. – Но как ты...

У тебя след от очков на переносице. Кстати, меня Шерлок зовут, а тебя? – Шерлок протянул руку, для пожатия, но парень её проигнорировал, из чего подросток заключил, что Джон более дружелюбный и открытый человек, нежели этот парень.

Джим, – подросток озирался в поисках очков.

Через пару минут послышался хруст стекла, значит, очки Джим нашел. Выйдя из-за стеллажа, парень нес в руках две половинки своих очков, на которые он нечаянно наступил. Он положил их в карман немного коротковатых на него брюк и обернулся к Шерлоку.

Спасибо, что помог, – серьезно сказал Джим и все-таки протянул руку.

Шерлок пожал её и подумал, что лучше поздно, чем никогда.

Что они от тебя хотели? – Шерлок кивнул на лежащих парней.

Как всегда просто издевались. Они иногда так делают, когда у них плохое настроение, или что-то случается, – Джим передернул плечами, а это означало, что его «иногда» это «всегда».

Я слышал, что они упоминали Карла. Почему?

Он был в их шайке главным. Всегда смеялся надо мной…

То есть ты не жалеешь о его смерти, – бесстрастно сказал подросток.

Нет, нисколько. Он был той ещё сволочью, – нормальный голос Джима повысился на тон.

Может, пойдем уже отсюда, а то они уже скоро оклемаются.

Джим кивнул, и они направились к двери. Если бы не Шерлок, то парень врезался бы в стенку. Видимо без очков он абсолютно ничего не видел.

Возьми меня за руку, иначе ты просто убьешься по дороге.

Спасибо, – Джим робко улыбнулся и взял Шерлока под руку.

Парни вышли в коридор. Мимо как раз проходил Джон, что он так долго делал в раздевалке, было не понятно.
Джон увидел вышедших из подсобки парней. Одежда Джима была помятой, а волосы находились в беспорядке. Джим держал Шерлока за руку и рассеяно улыбался ему. Видимо Джон сделал какие-то выводы, потому что он как-то странно посмотрел на парней и, прочистив горло, сказал:

Я думал, что ты уже ушел.

Джон немного покраснел. Шерлока удивила реакция парня, но как только он уловил ход его мыслей, то у него самого краска бросилась в лицо. Видимо, Джону показалось, что Шерлок и Джим… в подсобке… Шерлоку отчего-то очень захотелось объяснить Джону, что он выручил Джима, и тот ничего без очков не видел. Но, посчитав, что это ниже его достоинства, решил ничего не говорить.

Нет, у меня было дело. А почему ты еще не ушел? – парировал подросток.

Ну, мне нужно было переговорить с тренером. А ты знаешь, что полиция уже уехала?

Как уехала? Они же только что были здесь! – Шерлок чуть было не бросил Джима. Он был готов броситься в Скотланд–Ярд, ведь у него были вопросы.

Ладно, придется ехать туда. Парень очень надеялся, что Майкрофту не взбредет в голову искать его именно там. Майкрофт! Чёрт!

Джон, который час?

Джон посмотрел на часы.

12.20, а что?

Мне нужно идти.

Шерлок только что вспомнил, что ему нужно помочь Джиму.

Джон, ты мог бы отвести Джима в медпункт?

Джим, до этого времени молчавший, подал голос.

Нет, не нужно туда! Я лучше пойду в раздевалку. У меня там вещи и запасные очки.

Сам ты не дойдешь!

Я могу помочь, – сказал Джон.

Спасибо, но я сам.

Джим отпустил руку Шерлока и уверенно направился по направлению к раздевалкам, ни разу не столкнувшись со стеной.

Странно, – протянул Шерлок.

Что именно?

Шерлок и не заметил, что сказал это вслух.

Ничего. Мне нужно идти.

Подожди, если ты в Скотланд–Ярд, то я с тобой.

Зачем? – удивился Шерлок.

Мне тоже интересно, где кроссовки Карла, – Джон снова лучезарно улыбнулся.

Я сейчас домой, а потом… Давай в 15.00 встретимся у Скотланд–Ярда. Если тебе удобно. Если неудобно, то все равно в 15.00.

Давай, – засмеялся Джон. – До скорого.

Он снова протянул руку. Теперь Джон отпустил руку Шерлока позже, чем нужно.

До скорого, – кивнул подросток и скорым шагом направился к выходу.

У него осталось ровно полчаса, чтобы добраться домой и успеть на семейный обед. Если он не успеет, то слежка ему будет точно обеспечена.