Великая Октябрьская Социалистическая революция дала мощный импульс творчеству во всех областях культуры, искусства, архитектуры. Революционные социалистические идеалы, отмена частной собственности на землю и крупную недвижимость, плановые основы социалистического хозяйства раскрыли невиданные ранее горизонты в сфере градостроительных исканий, создания новых по социальному содержанию типов зданий, новых средств выразительности архитектуры. Насыщенная творческая атмосфера характеризовала весь послереволюционный период.

Партия и Советское правительство, занимаясь в этот период первостепенными по важности политическими и экономическими вопросами, не оставляли без внимания развитие художественной культуры. Исторических аналогов не было. Социалистическую культуру, искусство приходилось создавать в сложном переплетении старого и нового, передового и консервативного. Какой должна быть новая архитектура, особенно в такой сложной, многонациональной стране, никто заранее сказать не мог. Не было здесь какой-либо одной декретированной линии. Развивались различные направления, и сама жизнь, весь ход социалистического развития страны должны были определить их истинную гуманистическую ценность и значение. В этом заключалась особенность подхода пролетарского государства к творческой жизни первых полутора десятилетий после революции. Но развитие не протекало стихийно, оно тщательно анализировалось в свете коммунистической идеологии и конкретных задач построения социализма в стране. Под руководством В. И. Ленина на длительную историческую перспективу закладывались основы партийной политики в области культуры, искусства, архитектуры. С именем В. И. Ленина связан глубоко продуманный комплекс мероприятий, в результате которых в воюющей, голодной, испытывающей бесконечные лишения стране художественная жизнь не только не замерла, но обрела силу для дальнейшего подъема.

В трудную пору интервенции, гражданской войны, хозяйственной разрухи и восстановительного периода строительная активность в стране была минимальной. Соревнование архитектурных тенденций шло преимущественно теоретически, порождая обилие деклараций и экспериментальных проектных материалов. Однако «бумажное проектирование» 1917-1925 гг., несмотря на малую практическую отдачу, сыграло известную положительную роль. Оно позволило критически разобраться в обилии теоретических мыслей и проектов, отвергнуть крайности архитектурных фантазий, приблизить творческую мысль к решению практических задач.

Первые годы после революции характеризовались приподнятым восприятием новой жизни. Духовный подъем широчайших народных масс толкал фантазию к безудержному полету и чуть ли не каждый художественный замысел трактовался как символ эпохи. Это был период романтического символизма, сочинялись грандиозные архитектурные композиции, рассчитанные на многотысячные манифестации, митинги. Архитектурные формы стремились сделать остро выразительными, предельно понятными, чтобы подобно агитационному искусству непосредственно включить архитектуру в борьбу за утверждение идеалов революции.

Общим было стремление создать великую архитектуру, но поиски велись в разных направлениях. Как правило, представители старшего поколения мечтали о возрождении больших художественных традиций мировой и русской архитектуры. Сквозь налет гигантомании проступают мотивы могучей архаизированной дорики, римских терм и романской архитектуры, Пиранези и Леду, архитектуры Великой Французской буржуазной революции и русского классицизма. Гипертрофия исторических форм должна была, по мысли авторов, отразить величие завоеваний революции, мощь нового строя, крепость духа революционных масс.

На другом полюсе романтико-символических исканий группировалась главным образом молодежь. В работах этих архитекторов преобладали простейшие геометрические формы, динамичные сдвиги плоскостей и объемов. Связанная с влияниями кубофутуризма деструктивность и зрительная неустойчивость композиций с использованием диагональных и консольных смещений была призвана, по мысли авторов, отразить динамизм эпохи. Возможности новых материалов и конструкций (в основном - гипотетических) использовались для создания активно изобразительных композиций, как бы выводящих архитектуру на грань монументальной скульптуры. Многие формы, родившиеся в этих ранних «левых» проектах, в дальнейшем прочно вошли в арсенал выразительных средств новой советской архитектуры.

Некоторые архитекторы выдвигали на первый план «индустриальные» мотивы, романтическое истолкование техники в качестве особого символа, связанного с пролетариатом. К фантазиям индустриального типа иногда причисляют и знаменитый проект памятника III Интернационалу, созданный в 1919 г. В. Татлиным . Однако значение этого проекта намного превосходит задачи романтизации и эстетизации самой по себе техники и его влияние выходит далеко за рамки архитектуры романтического символизма.

Не случайно памятник III Интернационалу стал своеобразным символом-знаком советской архитектуры 20-х годов.

Вся трудная и голодная жизнь первых послереволюционных лет была пронизана искусством, которое активно выполняло агитационные функции и было призвано мобилизовать массы на строительство новой жизни. Ленинский план монументальной пропаганды обобщал и вводил в единое русло разнородные художественные усилия. Для тех лет вообще было характерно стремление к взаимосвязи, «синтетическим формам» искусства, вторжение его в повседневность, стремление искусства как бы слиться с жизнью. Искусство, вышедшее на улицу, устремилось дальше по пути преобразования не только облика, но самой структуры и содержания жизненных процессов, их изменения по законам целесообразности и красоты. На стыке архитектуры и художественных исканий возник специфический феномен «производственного искусства», провозгласившего смыслом художественного творчества «делание вещей», предметов повседневного обихода и «через них» - переустройство самой жизни. Провозглашаемое «производственниками» грандиозное, необозримое по своим задачам «искусство жизнестроения» ставило целью преобразить, одухотворить идеями коммунизма всю жизненную среду. И хотя в их программах было много непоследовательного, теоретически незрелого, а их призывы порвать с традиционным искусством и художественной культурой были просто ошибочными, объективно вредными, особенно в тот переломный период. Однако утопичность идей не помешала возникновению задатков социалистического дизайна, получившего широкое развитие лишь в наши дни.

Тесные контакты с художниками имели большое значение для обновления формального языка архитектуры. Новые средства архитектурной выразительности рождались не без влияния экспериментов «левого» искусства, включая «архитектоны» К. Малевича, «проуны» (проекты утверждения нового) Л. Лисицкого и т. д. Взаимосвязанность архитектуры и искусства отразилась на комплексном характере ряда организаций, объединявших творческие силы: Инхук, Вхутемас, Вхутеин, где формировались различные творческие концепции и проходили экспериментальную разработку в острой борьбе идей.

Начало 20-х годов было временем становления новаторских течений советской архитектуры. Основные силы группировались вокруг возникшей в 1923 г. Ассоциации новых архитекторов (АСНОВА ) и созданного двумя годами позже Объединения современных архитекторов (ОСА ). АСНОВА образовали рационалисты , они стремились «рационализировать» (отсюда и их название) архитектурные формы на основе объективных психофизиологических законов человеческого восприятия. Рационализм непосредственно восходил к романтическому символизму, для которого образные задачи архитектуры играли доминирующую роль. Рационалисты шли в формообразовании «снаружи-внутрь», от пластического образа к внутренней разработке объекта. Рационализм не отвергал материальных основ архитектуры, но[решительно отодвигал их на второй план. Рационалистов упрекали в формализме - и не без основания, они давали для этого повод своими отвлеченными экспериментами. Вместе с тем, преодолевшая традиционный эклектизм и прозу утилитаризма художественная фантазия рождала новый яркий архитектурный язык и раскрывала невиданные творческие горизонты. Весь актив рационалистов был связан с преподаванием и потому, за исключением примыкавшего к АСНОВА К. Мельникова , относительно мало проявлял себя в практике. Зато рационалисты оказали существенное влияние на подготовку будущих архитекторов.

Принципиально иной была позиция членов ОСА - конструктивистов . Реставраторским тенденциям и «левому формализму» АСНОВА они противопоставили ведущую роль функционально-конструктивной основы зданий. В отличие от рационализма, формообразование здесь шло «изнутри-наружу»: от разработки планировки и внутреннего пространства через конструктивное решение к выявлению внешнего объема. Подчеркивалась и возводилась в ранг эстетического фактора функциональная и конструктивная обусловленность, строгость и геометрическая чистота форм, освобожденных, по формулировке А. Веснина, от «балласта изобразительности». Строго говоря, зрелый конструктивизм выдвигал на передний план не конструкцию, технику, а социальную функцию. Однако нельзя отождествлять советский конструктивизм с западным функционализмом. Сами конструктивисты решительно подчеркивали существующее здесь принципиальное отличие, социальную направленность своего творчества. Они стремились создать новые в социальном отношении типы зданий, средствами архитектуры утвердить новые формы труда и быта и рассматривали архитектурные объекты как «социальные конденсаторы эпохи» (М. Гинзбург ).

Метод конструктивизма не отрицал и необходимости работы над формой, но эстетическая самоценность формы - вне связи с конкретной функцией и конструкцией - принципиально отвергалась. Теперь, в исторической ретроспективе достаточно четко ощущается, что конструктивизм - во всяком случае в теории - тяготел все же к некой инженерной схематизации задач архитектуры, к подмене целостности социально-синтетического мышления архитектора техническими методами конструирования. И это было слабостью течения. Тем не менее, конструктивизм обосновал социальную обусловленность и материальные основы нового архитектурного содержания и новой архитектурной формы, заложил основы типологии нашей архитектуры, способствовал внедрению научно-технических достижений, передовых индустриальных методов, типизации и стандартизации строительства. Социально ориентированные и в то же время практичные, деловые установки конструктивизма соответствовали периоду развертывания реального строительства после окончания гражданской войны. Это и обусловило то, что он занял господствующие позиции в советской архитектуре 20-х годов.

Отношения между рационалистами и конструктивистами были сложные. На первых порах негативизм в отношении прошлого был их общей платформой. Затем, в середине 20-х годов на первый план вышло диаметрально противоположное понимание творческого метода архитектора. Тем не менее, нельзя абстрактно противопоставлять эти новаторские течения. Революция, с одной стороны, дала творческим исканиям мощный духовный импульс и потребовала новой образности, а с другой - поставила перед архитектурой новые социально-функциональные задачи, решать которые можно было лишь с помощью новой техники. С этих двух сторон и подходили рационалисты и конструктивисты к задаче переустройства материальной и духовной среды общества, но работали разобщенно, находясь в полемическом противостоянии и потому практически были односторонними.

В творческом плане архитектура заявила о своей художественной зрелости в 1923 г. конкурсным проектом Дворца труда в Москве , разработанным лидерами конструктивизма братьями Весниными . Проект не изображал идею Дворца труда, а наглядно воплощал и выражал ее в динамической и функционально оправданной композиции, отстаивал новые принципы архитектурного мышления, новые формы и стал вехой на пути дальнейшего развития советской архитектуры.

Заметное влияние на развитие советской архитектуры оказала серия конкурсов 1924-1925 гг. Конкурсный проект здания акционерного общества «Аркос» братьев Весниных с его выраженным железобетонным каркасом и большими остекленными поверхностями стал образцом массового подражания. Еще значительнее в творческом плане был конкурсный проект здания газеты «Ленинградская правда» тех же авторов. Его называют одним из самых артистичных проектов XX в. К 1925 г. относится первый и сразу же триумфальный выход советской архитектуры на международную арену. Построенный по проекту К. Мельникова Советский павильон на Международной выставке в Париже остро выделялся на общем фоне эклектичной архитектуры.

В конце 1925 г. XIV съезд ВКП(б) определил курс на индустриализацию народного хозяйства. В предвидении предстоящего строительства развернулась дискуссия о принципах социалистического расселения. В связи с проблемой преодоления противоположностей между городом и деревней широко обсуждался вопрос о городах-садах. Остро выявились в конце 20-х годов позиции урбанистов, ратовавших за развитие концентрированных очагов расселения, и дезурбанистов, отстаивавших преимущества безочагового, рассредоточенного дисперсного расселения. Разумеется, ни один из утопических проектов этого плана не был реализован даже частично.

В рамках концепции урбанизма были созданы интересные с профессиональной точки зрения проекты «жилых комбинатов», также не получившие практической реализации. Более перспективным и, главное, полностью при­годным для практики оказался другой- упрощенный вариант первичной структурной единицы «соцгорода» - в виде укрупненного жилого квартала с развитой системой культурно-бытового обслуживания. Такие кварталы и жилые комплексы, появившиеся в 20-30-х годах во многих городах, можно рассматривать как своего рода реальный вклад концепции урбанизма в практику социалистического градостроительства.

Преодолевая крайности утопических концепций, советская градостроительная мысль вырабатывала перспективные модели развивающегося города. Так, Н. Милютин предложил свою всемирно известную теперь «поточно-функциональную» схему зонирования городской территории в виде параллельно развивающихся полос промышленности, транспорта, обслуживания, жилья и т.д. Схема Милютина повлияла не только на отечественную, но и на зарубежную градостроительную мысль - ее влияние ощущается в работах Ле Корбюзье, А. Малькомсона, Л. Гильберзаймера и др.

Вместе с тем схема Милютина оставляла открытой проблему общегородского центра, органично включенного в структуру города и организующего его жизнь и смысловые связи. Этот недостаток преодолел Н. Ладовский, работавший над планом Москвы и предложивший разорвать ее кольцевую структуру, превратив центр из точки в направленную ось, задающую направление параболическим дугам функциональных зон - жилой, промышленной и т.д. Это было смелое и дальновидное прозрение - лишь в конце 50-х годов К. Доксиадис выступил с идеей «динаполиса», повторив основные позиции теоретической аргументации и проектной разработки Н. Ладовского.

С дискуссией о социалистическом расселении были связаны и экспериментальные разработки зданий принципиально новых типов, рожденных новыми социальными отношениями и специфическими задачами того этапа социалистического строительства. К их числу относятся новые типы жилищ и производственных предприятий, рабочие клубы и т. д. По-своему ярким и драматическим было проектирование домов-коммун, посредством которых стремились ускорить развитие быта, воплотить в жизнь принципы обобществления и коллективизма. Имевшие место отдельные «левацкие загибы» типа жилых комбинатов со «стопроцентным» обобществлением, дискредитировавшие поиски тех же лет, тем не менее не снижают объективного значения этих поисков. Нет сомнения, что на проекты «апартмент-хаузов» в Скандинавии, Англии и Америке, разного рода домов с обслуживанием в социалистических странах оказали влияние проекты советских архитекторов 20-х годов.

Параллельно с теоретическими и экспериментальными проработками проблем самого высокого у ровня - принципы расселения, переустройство труда и быта - осуществлялись практические мероприятия по проектированию городов на базе промышленных гигантов первой пятилетки - Автостроя в Горьком, Запорожья, Кузнецка, Магнитогорска, велась реконструкция существующих городов, строительство новых жилых массивов в Москве, Ленинграде, Свердловске, Новосибирске, Баку, Харькове и др. На рубеже 20-30-х годов в не­которых городах были построены крупные, пространственно развитые объекты, объединявшие жилище с элементами обслуживания («Городок чекистов» в Свердловске, жилой комплекс на Берсеневской набережной в Москве). Они, как правило, имели подчеркнуто градостроительное значение, выразительное пластическое решение. В начале 30-х годов советские архитекторы непосредственно подошли к идее микрорайонирования, которая распространилась по всему миру лишь в послевоенный период. Такие видные зарубежные архитекторы, как К. Перри и П. Аберкромби, высоко оценивали эти перспективные предложения и практику их реализации.

Обширные работы проводились по преобразованию центров ряда городов, прежде всего столиц союзных и автономных республик. Признание далеко за пределами нашей страны получила застройка нового центра тогдашней столицы Украины-Харькова. Здание харьковского Госпрома можно отнести к высшим художественным завоеваниям конструктивистской архитектуры.

Высшим творческим итогом развития советской архитектуры того периода стал Мавзолей В. И. Ленина, созданный по проекту А. Щусева. Мастер достиг классической отточенности, строгой, монументальной и торжественной композиции. Идейная глубина замысла, новаторство форм органично соединились с преображенной классической традицией. Высокая профессиональная культура породила произведение поистине гениальное, до сих пор сохраняющее значение непревзойденной вершины в ряду самых крупных художественных завоеваний нашей архитектуры.

В 20-е-30-е годы как особая область архитектуры складывается архитектура промышленных зданий и сооружений. Именно в этой области принципы «новой архитектуры» (определяющая роль функции и конструкций в формировании объемно-планировочной композиции, создание кондиционной среды для работы и т. д.) нашли широкое применение. В ряде случаев промышленные здания и сооружения достигали звучания большой архитектуры. Архитектурным сооружением мирового уровня стала Днепровская ГЭС имени В. И. Ленина.

Гигантский рост объемов реального строительства настоятельно требовал объединения творческих усилий для решения разнообразных и сложных задач архитектуры. Это осознавалось и в среде творческих группировок. Межгрупповая борьба мешала во всех областях советского искусства, консолидации творческих сил. В 1932 г. после постановления ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций» были ликвидированы все литературные, художественные и архитектурные группировки и создан единый Союз советских архитекторов, в правление которого вошли представители всех бывших организаций и течений. Таким образом, 1932 г. стал как бы естественным рубежом дальнейшего развития советской архитектуры.

Одновременно все отчетливее проявлялась необходимость сдвигов в творческой направленности зодчества. Дело, разумеется, не только в тогдашнем низком уровне строительной техники, которая не обеспечивала адекватного выполнения рафинированных форм новой архитектуры (а именно этим подчас пытались объяснить произошедший поворот архитектуры). Суть в том, что сама новая архитектура переставала нравиться. Конечно, техника была маломощна и, безусловно, это была архитектурная «ложь», когда бетонные поверхности имитировали штукатуркой кирпичных стен, когда высокими горизонтальными парапетами маскировали скатные покрытия, чтобы создать видимость плоской кровли, когда закрашивали в темный цвет простенки между окнами, чтобы добиться видимости ленточного остекления. Характернейшие приметы новой архитектуры, девизом которой были «искренность», «правдивость», оказывались подчас насквозь бутафорскими. Но все же только этим невозможно объяснить изменение творческой направленности. В конечном итоге это лишь узкие, внутрипрофессиональные обстоятельства, в то время как причины угасания архитектуры 20-х годов имели, бесспорно, широкий общественный характер.

Новаторские формы, создававшиеся поистине великими художниками и при своем появлении поражавшие воображение даже искушенных ценителей, неизбежно опрощались рядовыми проектировщиками и, повторяясь из раза в раз в условиях все расширяющегося строительства, становились новым штампом - унылым и монотонным - особенно в глазах неискушенного массового потребителя. Пресса буквально пестрела критическими высказываниями в адрес, как тогда писали, «коробочной» архитектуры. Назревала кризисная ситуация разлада эстетических возможностей новой архитектуры с реальными ожиданиями широких слоев общества. Не последнюю роль в отрицании «новой архитектуры» сыграли и попытки некоторых «максималистов» насильственно через архитектуру изменить бытовой уклад жизни.

В середине 30-х годов уже стала очевидной коренная переоценка ценностей в архитектуре. В качестве феномена социальной психологии такой поворот в массовом и профессиональном сознании до конца не исследован. По-видимому, сказался ряд причин, но главную роль сыграло, конечно, изменение эстетического идеала общества.

Язык.архитектуры 20-х годов был всецело созвучен социально-культурной специфике своего времени. Простота, нарочитая скромность жизни выступала этической нормой пролетарской идеологии и в послеоктябрьские годы, заполненные борьбой, и в годы нэпа, когда революционный аскетизм нарочито противопоставлялся показной роскоши ожившей мелкобуржуазной среды, и в трудных условиях начала социалистической индустриализации, подчас требовавших сурового самоограничения. В этой атмосфере подчеркнутая простота архитектурных форм была естественной и прочно ассоциировалась с демократичностью, новым строем отношений.

К 30-м годам социально-культурный контекст изменился. Жизнь заметно улучшалась, облегчалась и противоречащий этой глубинной тенденции аскетизм, в том числе в архитектуре, оказывался неуместным и резко отторгался общественным сознанием. Социализм побеждал на всех фронтах - и это нужно было отобразить, увековечить в искусстве и, конечно, в архитектуре. Для решения новых задач высокого идеологического звучания прежние средства архитектурной выразительности оказывались недостаточными, а то и вовсе непригодными.

Сказался и резкий разрыв с традицией - нарочито простые архитектурные формы 20-х годов, сконструированные по узким законам профессиональной логики, были понятны лишь рафинированному художественному сознанию, но мало что говорили воображению широких масс. Более того, нарочито упрощенная архитектура оказывалась для массового потребителя своего рода неприятным напоминанием о прошлых бедствиях и лишениях. В то же время классика предоставляла огромный арсенал отточенных веками приемов, форм, прочно связанных в сознании людей с культурным наследием и красотой. В этой ситуации курс на освоение классического наследия оказывался вполне естественным, и ренессансные формы дома И. Жолтовского на Моховой улице в Москве действительно стали своего рода символом изменения стилистической направленности архитектуры.

Архитектура 20-х годов оказалась столь же яркой сколь и недолговечной. В начале следующего десятилетия эта вспышка творческой активности неудержимо тускнеет и сходит на нет. Еще достраиваются комбинат газеты «Правда», Дворец культуры Пролетарского района, многие другие конструктивистские здания в Харькове, Минске, Ростове-на-Дону и других городах, но все это уже эхо отгремевшей грозы. Общее движение к традиционным истокам - в сторону исторического наследия стало своего рода реакцией на «придуманную» архитектуру 20-х годов и окрасило собой последующее развитие.

То, что называется архитектурой 30-х годов, было тоже крайне недолгим, неполные десять лет и затем война, но не менее (а может быть, более?) ярким, хотя совершенно по-иному, в полностью ином ключе. Основные усилия творческой мысли первой половины 30-х годов были сконцентрированы на разработке промышленных зданий и сооружений, на составлении генеральных планов новых и реконструируемых городов и в особенности на строительстве массового жилища и зданий культурно-бытового назначения. Но период смены художественной направленности архитектуры наиболее убедительное отражение получил в серии конкурсов на Дворец Советов в Москве - эпохального, но так и не реализованного замысла, где задачи повышенной образности и идеологической значимости архитектуры были подчеркнуто акцентированы, нарочито выдвинуты на передний план. В конечном итоге авторская группа в составе Б. Иофана, В. Щукой В. Гельфрейха, стремясь воплотить в монументальных формах идею величия и торжественности, предложила грандиозную многоярусную 300-метровую вертикаль своеобразного здания-постамента, увенчанного стометровой статуей В. И. Ленина. Несмотря на всю функциональную и образную противоречивость решения, авторам удалось создать динамичную и в то же время уравновешенную центрическую композицию, построенную в строгой системе пропорций, пластически насыщенную и почти скульптурно разработанную. Эта огромная вертикаль с остро характерной архитектурой на протяжении многих лет принималась во внимание в качестве ведущей высотной доминанты Москвы.

В длительной проектной эпопее Дворца Советов кристаллизовались новые творческие установки архитектуры 30-х годов, всплывали новые имена. Уже на первых турах конкурса не только подтвердилась, но и с небывалой силой обострилась необходимость выработки новых средств архитектурной выразительности. Нужна была иная, чем в 20-е годы, архитектура - непременно монументальная, чтобы средствами еще более внушительными, чем в давние эпохи, запечатлеть величие новой действительности; непременно яркая, сразу же запоминающаяся, в каком-то смысле даже агитационно-пропагандистская, плакатная, чтобы в сознание человека любого уровня подготовки (ведь плоды культурной революции были в ту пору еще впереди) мгновенно и глубоко внедрить целый комплекс образно выраженных идей, закрепляющих веру в победу и светлое будущее социализма.

Именно таким стал и окончательный, увенчанный грандиозной фигурой В. И. Ленина вариант проекта Дворца Советов. Таким был и спроектированный для Международной выставки в Париже 1937 г. павильон СССР, увенчанный всемирно известной скульптурой В. Мухиной «Рабочий и колхозница».

Влияние, которое Иофан оказал на становление и развитие архитектуры 30-х годов, значение этого мастера в истории архитектуры - и не только нашей - еще должным образом не оценено. В этом смысле куда более счастливыми оказались судьбы И. Жолтовского, И. Фомина, А. Щусева, В. Щуко, Л. Руднева, А. Таманяна - крупнейших фигур, определивших поворот 30-х годов. Они ушли из жизни, окруженные учениками и почитателями. Именно к ним потянулась пытливая молодежь, еще недавно ортодоксально «левая», но удивительно быстро, как-то естественно и легко сменившая символ веры. Недавнее прошлое в их глазах безнадежно обесценилось, манила новая заря, новые горизонты - во всяком случае тогда все это казалось именно обновлением архитектуры и высокой гуманистической миссией наследования и непременно развития лучших достижений мировой культуры прошлого.

В 30-е годы сформировалась система архитектурных наук и прежде всего наука о градостроительстве. Много новаторских идей, выдвинутых в различных областях архитектуры в 20-е-30-е годы, не могли получить всесторонней массовой проверки в реальном строительстве и это лишало научные разработки жизненности. Научные концепции были стерильны, как и сама «новая архитектура». Особенно это относится к градостроительству и архитектурной теории. Только массовое строительство 30-х годов смогло внести существенные коррективы в архитектурную науку и, в известной мере, приблизить ее к развивающимся потрёбностям[советского человека.

В 1933 г. была создана Академия архитектуры СССР, в рамках которой получили развитие фундаментальные исследования по истории отечественного и мирового зодчества, изучались классические законы композиции и принципы формирования ансамблей, производились обмеры, издавались увражи по выдающимся произведениям архитектуры прошлого. Большую роль сыграла Академия и как учебное заведение. Многим уже сложившимся архитекторам приходилось буквально переучиваться на факультете архитектурного усовершенствования, где в течение двух лет капитально изучалась история архитектуры и искусств, углубленно анализировались лучшие образцы классического зодчества. Самые талантливые из молодых стали аспирантами Академии. Лучшие из лучших были командированы за рубеж, чтобы непосредственно приобщиться к живительному источнику классической мудрости.

Непосредственное возрождение классического наследия, тенденции прямолинейного классицизма стали преобладающими лишь в дальнейшем, особенно в послевоенное десятилетие. В первые же годы после поворота направленности архитектуры акцентировалась прежде всего ее идеологическая нагрузка, яркость образа, монументальность форм.

Поворот архитектуры был неотвратим. Он назревал изнутри, подспудно и, главное, давно. Только этим и можно объяснить удивительно быстрое, какое-то дружное появление многочисленных зданий нового направления. В Москве, Ленинграде, столицах союзных республик и других крупных городах буквально в течение нескольких лет строятся новые, значительные по своей архитектуре здания.

Расцвет экономики и культуры союзных республик и общие итоги культурной революции в стране выдвинули на первый план художественной жизни предвоенной поры вопросы национального своеобразия искусства, архитектуры. Социалистический реализм, провозглашенный в 1937 г. на Первом Всесоюзном съезде советских архитекторов творческим методом советского зодчества, предполагал развитие в нашей многонациональной стране архитектуры, как тогда формулировали, социалистической по содержанию и национальной по форме. Такая установка находилась в непосредственной связи со всем спектром проблем стилеобразования архитектуры 30-х годов. Практически преобладало стремление сочетать - разумеется, в обновленных вариантах - фундаментальные традиции русской архитектурной классики (пользуясь фактически интернациональным характером композиционной системы классицизма) с разработкой и модернизацией мотивов национального зодчества, что во многих случаях давало полноценные в художественном смысле варианты. Прекрасный пример тому - возведенное в 1938 г. по проекту А. Щусева здание Института истории партии при ЦК КП Грузии. Вершиной поисков национального своеобразия архитектуры стали произведения А. Таманяна в Ереване.

Нет возможности даже упомянуть десятки крупных сооружений, характерных для того периода. Именно в предвоенные годы сложились центры многих наших крупных городов практически в том виде, в котором мы их видим и сегодня. Их достаточно явная стилистическая близость - непреложное свидетельство принципиальной однородности основного, если не всего потока архитектуры 30-х годов. Для нее были характерны значительность в соединении с яркостью и, как правило, мажорностью образов. Неизменно выявлялась связь с классическим либо национальным наследием, но на первых порах не прямо, не в лоб (непосредственные воспроизведения исторических образцов были в то время скорее исключением, чем правилом), а путем образного ряда ассоциативных приемов, позволяющих воспринимать здание как бесспорно новое, но в то же время не выпадающее из непрерывного ряда целостного исторического развития зодчества. Естественно, что параллельно с качественной стилизацией существовали и явления откровенной эклектики, для которой традиции были только альбомом готовых архитектурных форм. При этом с течением времени тенденции непосредственного заимствования неуклонно нарастали. Особое значение в 30-е годы приобретает развитие теории и практики градостроительства. Дискуссия о социалистическом расселении (1928-1930 гг.), подвергшая резкой критике схоластику и формализм урбанистических и дезурбанистических идей, постановление ЦК ВКП(б) «О работе по перестройке быта» (1930 г.) способствовали формированию реалистических основ советского градостроительства.

Большую роль в развитии всей советской архитектуры и градостроительства сыграло постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 10 июля 1935г. «О Генеральном плане реконструкции Москвы». Генеральный план реконструкции был первым в истории мирового градостроительства документом, реальность осуществления которого гарантировалась отсутствием частной собственности на землю, плановой организацией народного хозяйства и другими социально-экономическими преимуществами нашего общества. Идеи и методы их осуществления, заключенные в генеральном плане Москвы, стали ведущими принципами советского градостроительства, легли в основу его теории. В работах по Ленинграду, Харькову, Киеву, Тбилиси, Баку и многим другим городам они нашли широкое применение с учетом природных и местных условий строительства.

В соответствии с Генпланом в первую очередь перестраивался центр столицы. Важным этапом реконструкции и большим событием в жизни столицы был ввод в действие первой очереди Московского метрополитена и последующее расширение сети подземного транспорта. Москва получила в предвоенные годы девять новых мостов. Превратившись благодаря каналу Москва-Волга в крупный порт, столица получила своеобразный речной вокзал в Химках. Примером представительной застройки и благоустройства новых набережных Москвы может служить Фрунзенская набережная. Под руководством А. Власова был создан напротив Фрунзенской набережной Центральный парк культуры и отдыха им. Горького.

В связи с масштабами и темпами реконструктивных работ разрабатывались новые ускоренные методы застройки. Замечательным в этом смысле начинанием было развернувшееся в 1938 г. по предложению А. Мордвинова поточно-скоростное строительство на улице Горького в Москве. Эти же методы были использованы и при застройке Большой Калужской улицы (ныне Ленинский проспект). Велось экспериментальное строительство из крупных блоков, причем не только в Москве, но и в Ленинграде, Магнитогорске, Новосибирске. Значительная работа была проведена в области типизации секций жилых домов. С 1940 г. жилищное строительство - и опять-таки не только в Москве- проводилось в основном по проектам типовых секций.

Реконструкции подверглись в 30-е годы основные магистрали ряда наших городов. В Москве были полностью реконструированы улицы Горького, Большая Калужская и 1-я Мещанская, Ленинградское и Можайское шоссе, Садовое кольцо и др. Увеличивалась ширина магистралей, их фронт обстраивался парадными зданиями, не всегда, однако, составляющими друг с другом законченные ансамбли. В условиях реконструкции исторически сложившейся городской ткани застройка по фронту магистралей была оправданной. Но стремление к внешне показному эффекту толкало к распространению такой практики и в новых районах и городах, что противоречило основному курсу социалистического градостроительства на комплексную застройку крупных жилых массивов. Чтобы достичь особой представительности и монументальности, даже жилые здания на магистралях разрабатывались с использованием различных форм исторической архитектуры. Историизирующие тенденции не­уклонно нарастали, и в этом плане московская практика также существенно влияла на другие города.

Архитектура 30-х годов, как мы видели, развивалась в сложном и противоречивом переплетении различных подходов к решению конкретных задач. Наряду с прогрессивными стремлениями к всестороннему комплексному решению наблюдалось развитие одностороннего стилизаторства, особенно в работах по реконструкции городов.

Тем не менее, сегодня в несколько ином ракурсе начинают восприниматься все эти еще столь недавно резко критично оценивавшиеся особенности творческих исканий 30-х годов, их роль в развитии не только нашей, но и мировой архитектуры. Сложилось так, что именно советские архитекторы в числе первых ощутили приближающуюся исчерпанность образных возможностей так называемой современной «архитектуры бетона и стекла» и попытались уже в 30-е годы нащупать выходы из намечающихся творческих тупиков. Еще вопрос, не следует ли считать некоторые искания тех лет в числе важных для дальнейшего развития архитектуры XX века. Во всяком случае, пустыми их не назовешь, требуется более вдумчивый анализ. Они не только повысили художественный уровень мастерства, утраченный в рядовом строительстве 20-х годов, но и породили, как выясняется, многие дальновидные прозрения о связи новой и исторической архитектуры, прозрения, направленные в завтрашний и даже в послезавтрашний день.

В июне 1941 г. созидательный труд советских людей был прерван вероломным нападением гитлеровской Германии на нашу страну.

Беспощадная фашистская тактика «выжженной земли» принесла неслыханные разрушения. Страна потеряла около 30% национального богатства. Гитлеровцы сознательно уничтожали памятники национальной истории и культуры. Советские архитекторы непосредственно на фронтах боролись с врагом, возводили фортификационные сооружения, активно участвовали в строительстве на огневых рубежах и в тылу, проводили большие маскировочные и восстановительные работы.

Война и победа внесли в архитектуру новые мотивы. Еще ждет своего исследователя триумфальная и мемориальная тематика военных лет. Несмотря на известную избыточность в использовании традиционных мотивов, материалы многочисленных конкурсов на проекты памятников героям и событиям войны до сих пор искренне волнуют пафосом патриотизма, высоким эмоциональным накалом, непременной тональностью исторического оптимизма, веры в конечную победу над страшным врагом.

С 1942 г. после разгрома фашистов под Москвой восстановительное строительство, наряду со строительством в тылу, стало основной заботой архитекторов. В 1943 г. был организован Государственный комитет по делам архитектуры, призванный руководить всей архитектурной деятельностью в стране. В открытом письме к председателю Комитета А. Мордвинову Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинин отметил, что представляется редкий в истории случай, когда архитектурные замыслы могут осуществляться в таких масштабах, и подчеркнул, что новое строительство должно быть красивым, радующим взгляд, но не вычурным и претенциозным. Однако это не было учтено в полной мере. Дальнейшее развитие получили тенденции декоративизма, архаической стилизации - буквально на всех уровнях архитектурного творчества, начиная от проектов надгробий, обелисков, пантеонов героям войны и кончая проектами восстановления городов с парадными композициями, вариациями классических или национальных мотивов.

Вместе с тем следует помнить, что в широком обращении к наследию была в то время своя закономерность. С учетом этой объективной в годы войны общественной тенденции, многое в архитектуре той поры раскрывается по-новому, заставляет задуматься над коренными проблемами зодчества многонационального советского народа.

Над восстановлением разрушенных войной городов работали практически все ведущие архитекторы того времени. Многие из созданных тогда проектов были не столько документами для строительства, сколько проектами-мечтами о прекрасных и гармоничных городах классической архитектуры. Эти в общем-то отвлеченные проекты, оставшиеся, разумеется, в основном на бумаге, тем не менее задавали высокий художественный уровень всему потоку проектных поисков. В процессе возрождения городов преодолевались многие стихийно сложившиеся в прошлом дефекты планировки и застройки. Размах реальных восстановительных мероприятий нарастал одновременно с мощными наступательными операциями советских войск. Страна побеждала и строила.

Растущие объемы строительства требовали заводского производства элементов, типизации проектов. В послевоенный период была разработана новая методология типового проектирования - серийный метод, идея которого родилась еще в 1938 г. Широко внедрялись серии типовых проектов малоэтажных домов в строительстве РСФСР, Украины, Белоруссии, Казахстана и других республик. Разворачивалось экспе­риментальное строительство первенцев крупносборного домостроения. Однако не эти тенденции определяли развитие архитектуры послевоенного десятилетия. Естественная после победы тяга к триумфальности вырождалась в ряде работ в поверхностную стилизацию. Даже в наиболее значительных объектах типа высотных зданий Москвы проявились противоречия направленности архитектуры того периода. Тем не менее, высотные здания, бесспорно, величественный жест большой архитектуры. Они «говорили» и продолжают «говорить» патетическим, энергичным языком, который, не в пример некоторым новым высотным зданиям, находит отклик в широких массах, созвучен мировосприятию и понятен этим массам. По-видимому, не случайно всеобщее оживление интереса к ним в последние годы.

Тем не менее, представительские искания оттесняли в сознании архитекторов на второй план работу над экономическими массовыми типами сооружений. А эта работа приобретала все более важное значение в решении важнейших социально-экономических задач периода.

Практика украшательства была резко осуждена на Всесоюзном совещании строителей в 1954 г. Постановление ЦК КПСС и СМ СССР 4 ноября 1955 г. «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве» ознаменовало собой начало нового, современного этапа развития советской архитектуры.

Теперь - в перспективе трех десятилетий многое в архитектуре той поры видится более точно и объективно. И понимая в полной мере историческую необходимость творческого поворота середины 50-х годов, те плоды, которые по большому счету явились итогом этого поворота, равно как и упущения и недостатки, неизбежно сопровождавшие в целом прогрессивное движение нашего зодчества, мы видим несомненные достижения предшествующего периода. Мы помним и все более высоко ценим героику архитектуры военных лет, подвиг восстановления разрушенных войной городов и сел, величественные и в то же время сомасштабные и близкие человеку проекты, постройки, ансамбли городских центров, высотные здания столицы - этот большой жест победной архитектуры, увенчавший послевоенное десятилетие. Во всем мире идет сейчас трудный процесс переоценки нашей архитектуры не только 30-х годов, но и последующих полутора десятилетий - это понятно в свете новейших тенденций мирового архитектурного процесса. В нашем архитектуроведении этот процесс проходит, пожалуй, наиболее сложно - и опять-таки понятно почему.

После коренной перестройки нашей архитектуры в середине 50-х годов весь предыдущий период был воспринят профессиональным (и не только профессиональным) сознанием как насквозь ошибочный, упадочный и, соответственно, недостойный тщательного изучения. До сих пор в работах по истории советской архитектуры сказывается эта «реакция отторжения». При этом упускается из виду, что по проектам, созданным в этот период, шло практическое восстановление страны, обширные реконструктивные работы, удовлетворявшие обостренные войной потребности народа. Эта разнообразная созидательная деятельность огромных масштабов не могла быть осуществлена, если бы в ее развитии не участвовали мощные прогрессивные силы. Упускается из виду и то, что архитектура той поры, при всей ее противоречивости, обладала высоким гуманистическим потенциалом, умела волновать миллионы сердец, объединить их общим порывом, была созвучна своей эпохе и по-своему ярко отразила ее героику и драматизм. Вот почему она не может быть оценена однозначно негативно или позитивно. В данной работе сделана попытка дать объективное историческое освещение и анализ архитектуры этой поры в контексте с социальными условиями времени. Еще предстоит разобраться, что из созданного тогда навсегда кануло в Лету, что осталось неотъемлемым достоянием истории, а что нацелено в будущее и содержит зерна развития в новых условиях, на новом уровне.

Опыт показывает, что развитие архитектуры на протяжении 1955-1980 гг., пройдя ряд этапов, оказалось связанным с оживлением ее «исторической памяти». Вот почему столь ценным становится наш опыт не только 20-х, но и 30-50-х годов, со всеми их достижениями и срывами - ведь даже эксперимент с отрицательным результатом идет в актив творческой практики.

История советской архитектуры (1917-1954) под ред. Н.П. Былинкина и А.В. Рябушина

В 1937 году вышла серия марок под названием "Архитектура новой Москвы". Правильнее было бы назвать эту серию "Архитектурные проекты новой Москвы". Ведь из проектов, показанных на этих марках, осуществлёны были только два: Центральный театр Советской Армии (1934-1940, арх. К. Алабян и В. Симбирцев), и Гостиница "Москва" (1932-1938, арх. А. Щусев, О. Стапран и Л. Савельев) -марки 20, 50 и 30 коп.
В начале 1930-х годов в советской архитектуре начался процесс отхода от авангардных направлений, наметился явный поворот в сторону переосмысления классического наследия прошлого, впоследствии приведший к возникновению архитектуры «сталинского ампира».

Центральный театр Советской (Красной) Армии.
Перед проектировщиками Центрального театра Советской (Красной) Армии была поставлена чисто символическая задача: «создать здание-монумент, выражающий мощь Красной Армии». Авторы проекта пришли к идее плана в виде правильного десятиугольника, который естественно давал переход к фигуре пятиконечной звезды. Это было первое театральное сооружение советского времени в Москве, не имеющее аналогов, построенное на площади Коммуны (сейчас площадь Суворова).

Гостиница «Москва».
Первоначальный проект гостиницы Моссовета (таково проектное название гостиницы Москва) был решён в духе конструктивизма и входил в очевидное противоречие со сложившимся историческим обликом района. В качестве соавтора, призванного исправить «ошибки» проекта, пригласили Алексея Щусева. Каркасная коробка здания к тому времени уже достраивалась, и внести значительные изменения не представлялось возможным. Однако Щусев с большой изобретательностью и тактом внёс изменения в проект, добавив лаконичный декор в духе неоклассицизма, не нарушив при этом конструктивистскую основу проекта здания. Существует легенда о том, что Сталин лично
утверждал окончательный проект гостиницы, представленный Щусевым, и именно это обстоятельство стало причиной заметной асимметрии главного фасада здания. Архитектор для утверждения подготовил проект главного фасада с двумя вариантами оформления. Оба варианта были совмещены в одном чертеже и разделялись осью симметрии. Сталин поставил свою подпись посредине: уточнить, что именно он имел в виду, никто из проектировщиков не решился, и Щусев реализовал в одном фасаде оба варианта оформления.
Гостиница «Москва» разобрана в 2004 году. В настоящее время завершается строительство нового здания гостиницы, в точности (по заявлениям проектировщиков) воспроизводящего внешние формы прежнего. Открытие новой гостиницы «Москва» планируется в 2010 году.В ходе реконструкции неустановленные лица украли более 87 млн. долларов из выделенных городом на строительство. По мнению профессора МАРХИ Вячеслава Глазычева целью реконструкции и было воровство, так как никакой особой потребности в сносе гостиницы не было.
Силуэт гостиницы «Москва» помещён на этикетку водки «Столичная».
В 1942 году в гостинице «Москва» жил народный поэт Беларуси Янка Купала. 28 июня 1942 года он трагически погиб, упав с десятого этажа в лестничный пролет. На протяжении ряда лет эта загадочная смерть рассматривалась как несчастный случай или самоубийство. Однако есть основания предполагать, что это было убийство, спланированное советскими спецслужбами, которые давно следили за поэтом.

Театр на площади Маяковского.
На марках 3 и 10 коп. проект театра на площади Маяковского (первоначальный проект арх. А. Щусева). На этом месте в 1940 году построен Концертный зал им. П.И.Чайковского построен по проекту архитекторов Д.Чечулина и К.Орлова. Строительство происходило на основе незавершенного здания Театра им. В.Мейерхольда, которое возводилось с 1933 по 1937 г.г. (проект архитекторов М. Бархина и
С. Вахтангова). В архитектуре Концертного зала им. П.И.Чайковского использованы некоторые идеи проекта А. Щусева.

Проект здания ТАСС.
На марках 5 и 15 коп. неосуществленный проект архитектора Голосова здание ТАСС. На Тверском бульваре построено в 70-х годах новое здание ТАСС, не имеющее ничего общего с этим проектом.

Дворец Советов
На марках 5 и 15 коп.неосуществленный проект Б. Иофана, В. Щуко, В. Гельфрейха Дворец Советов.
Дворец высотой 420 м стал бы самым высоким зданием мира. Его должна была венчать грандиозная статуя Ленина. В качестве места для Дворца был отведён холм над Москвой-рекой, где стоял Храм Христа Спасителя. 5 декабря 1931 Храм Христа Спасителя был взорван.Стройка достаточно активно велась в 1930-х годах. После войны строительство Дворца было практически заморожено. В котловане был устроен открытый бассейн «Москва». В 1990-е годы фундамент Дворца советов был использован при воссоздании Храма Христа Спасителя.
В народе Дворец назвали Вавилонской башней, т.е.она бы в любом случае рухнула. Хорошо, что это произошло в начальной стадии строительства.

Смелый размах соцреалистического зодчества
Неосуществлённые архитектурные проекты, начиная с 30-х и заканчивая началом 50-х годов ХХ века

Государственный музей архитектуры им. А. В. Щусева хранит проекты, разработанные в 30 - 50-х годах XX века. Архитектура Москвы тех лет, несомненно, занимает центральное место в отечественном зодчестве эпохи социализма. По своей самобытности и размаху это наиболее яркое воплощение социалистической утопии в архитектуре. С этим временем связано творчество крупнейших советских архитекторов: В.Иофана, А.Щусева, И.Жолтовского, братьев А., В., Л.Весниных, И.Фомина, Л.Руднева, И.Голосова, В.Щуко.

Среди крупномасштабных программ первых, "сталинских" пятилеток своей грандиозностью выделялся Генеральный план реконструкции Москвы , принятый в 1935 году. Согласно этому плану в кратчайшие сроки Москва должна была превратиться в образцовую столицу первого в мире социалистического государства. Генеральный план предусматривал развитие центра города как единой системы магистралей, площадей и набережных с уникальными зданиями, олицетворяющими идеи и достижения социализма. План этот содержал целый ряд крупных недостатков, особенно в отношении сохранения исторического наследия города. Особенностью архитектурного процесса этого периода было то, что он всецело определялся амбициозными государственными заданиями. Для их реализации организовывались масштабные архитектурные конкурсы, на которые приглашались архитекторы самых различных ориентаций и творческих школ. Особым размахом и творческими результатами выделялись Конкурс на проект Дворца Советов (1931-1933) и Конкурс на (1934). Хотя ни "Наркомтяжром", ни Дворец Советов построены не были, материалы их конкурсов оказали заметное влияние на развитие и облик Москвы, а многие конкурсные проекты вошли в сокровищницу проектного мышления нашего столетия. В свое время эта архитектура, как и современная ей советская литература, советское изобразительное искусство, были объявлены примером воплощения в жизнь "самого прогрессивного" художественного метода "социалистического реализма".

Сегодня очевидно, что лучшие образцы этой архитектуры, в значительной части так и оставшейся в проектах, глубже и содержательнее идеологических догм, в рамках которых они осуществлялись. За многими грандиозными проектами часто отчетливо просматривается желание людей, наделенных властью, отобразить величие той или иной исторической эпохи. Пусть неосуществленные проекты этих зданий-монументов напоминают о том, что можно и должно строить новое, не разрушая исторических ценностей прошлого. То, что дала нам история, будь то добрым или злым, - это наша история, и мы обязаны принимать ее такой, какая она есть. Но мы не должны забывать уроков истории, ибо от этого зависит будущее России.

Здание Наркомата тяжелой промышленности
А. Веснин, В. Веснин, С. Лященко. 1934

В 1934 году был объявлен конкурс на здание Народного Комиссариата тяжелой промышленности (Наркомтяжпром) на Красной площади. Сооружение этого грандиозного комплекса в 110 тыс. куб. м на площади в 4 га привело бы к радикальной реконструкции Красной площади , прилегающих улиц и площадей Китай-города. На первый этап конкурса было подано 12 проектов. Впечатляющие проекты братьев А. и В. Весниных - лидеров движения конструктивизма — не были отмечены жюри, как, впрочем, и проекты других участников, хотя на конкурс были представлены выдающиеся архитектурные решения, вошедшие в число интереснейших проектных идей нашего столетия. Здание Наркомтяжпрома сооружено не было.

Дворец Советов
Б. Иофан, О. Гельфрейх, О. Щуко. Скульптор С. Меркулов. Один из вариантов утвержденного проекта. 1934

Конкурс на проект Дворца Советов в Москве — один из самых масштабных и представительных архитектурных конкурсов нашего столетия. Идея сооружения в столице первого в мире государства рабочих и крестьян здания, способного стать символом «грядущего торжества коммунизма», появилась уже в 20-х годах. Дворец Советов было решено построить на месте разрушенного Храма Христа Спасителя.

Конкурс на проект Дворца Советов объявили в 1931 году, и он проходил в несколько этапов. Всего на конкурс было представлено 160 проектов, включая 12 заказных и 24 внеконкурсных, а также 112 проектных предложений, 24 предложения поступили от иностранных участников, среди которых были всемирно известные архитекторы: Ле Корбюзье, В. Гропиус, Э. Мендельсон. Ясно обозначившийся к этому времени поворот советской архитектуры к наследию прошлого обусловил и выбор победителей. Высшие премии были присуждены архитекторам: И.Жолтовскому, Б. Иофану, Г. Гамильтону (США). В дальнейшем Совет Строителей Дворца Советов (в который одно время входил и сам Сталин) принял за основу проект Б. Иофана, который и был после многочисленных доработок принят к осуществлению.

Гостинница Моссовета («Москва»)
Л. Савельев, О. Cтапран. 1931

В 1931 году Моссовет провел закрытый конкурс на проект огромной гостиницы на 1000 номеров , самой благоустроенной по меркам тех лет. В конкурсе участвовало шесть проектов, лучшим был признан проект молодых архитекторов Л. Савельева и О. Стапрана. Архитектурная и широкая пресса внимательно следила за всеми этапами проектирования и строительства: в градостроительном отношении здание имело огромное значение - оно располагалось на пересечении главной магистрали столицы улицы Горького с вновь прокладываемой «Аллеей Ильича», громадным проспектом, который вел к Дворцу Советов.

Когда стены будущей гостиницы «Москва» уже возводились, руководителем авторского коллектива архитекторов был назначен академик А. Щусев. В проект гостиницы, его фасад, были внесены изменения в духе новой монументальности и ориентации на классическое наследие. Согласно легенде, Сталин подписал сразу оба варианта решения фасада здания, поданные ему на одном листе, в результате чего фасад выстроенной гостиницы оказался несимметричным. Строительство было завершено в 1934 году. «Аллея Ильича» проложена не была, следы ее прокладки — нынешняя Манежная площадь, образовавшаяся на месте снесенной застройки Моховых улиц.

Дворец техники
А. Самойлов, Б. Ефимович. 1933

Конкурс на проект Дворца техники был объявлен в 1933 году. Сам объект проектирования представлял собой комплекс научных и технических учреждений, он должен был стать в столице страны, находящейся в активном процессе индустриализации, центром, призванным «вооружать массы достижениями советской техники в области промышленности, сельского хозяйства, транспорта и связи». Местом строительства Дворца был выбран участок на берегу Москвы-реки. Индустриальность решения проекта А. Самойлова и Б. Ефимовича — не дань уже ушедшему в прошлое конструктивизму, а скорее иллюстрация «технократического» характера самого объекта проектирования. Дворец техники сооружен не был.

Здание военного наркомата
Л. Руднев. 1933

Сооружения архитектора Л. Руднева принадлежат к числу наиболее заметных в Москве. Он руководитель авторского коллектива проекта Высотного здания МГУ на Ленинских горах (1953). В 30-е годы по проектам Руднева был выстроен ряд зданий Наркомата обороны: Военная академия РККА им. Фрунзе на Девичьем поле (1932), здания Наркомата обороны на Фрунзенской набережной (1936) и на ул. Шапошникова (1933). Для зданий этого ведомства архитектор выработал особый стиль с мотивами грозной неприступности и подавляющей мощи, отвечающий официальному образу Красной Армии. Проект здания на Арбатской площади, который был реализован лишь частично, отражает переход архитектора от мрачного величия зданий наркоматов обороны 30-х годов к мажорной помпезности, которая стала характерна для архитектуры 40-х — начала 50-х годов.

Здание Наркомата тяжелой промышленности
И. Фомин, П. Абросимов, М. Минкус. 1934

И. Фомин — крупнейший представитель петербургской школы неоклассического направления в отечественной архитектуре, сложившийся как мастер еще в дореволюционное время. Даже в 20-е годы, в период полного господства конструктивизма, Фомин сумел остаться верным классическим принципам в архитектуре и даже разработал так называемый «пролетарский ордер» .

«Две основные вертикали главного фасада даны для того, чтобы создать щель, через которую хорошо было бы смотреть на мавзолей . По площади Свердлова здание заканчивается прямым торцом корпуса. Здесь избран прием силуэтного решения. Этот торец мы разрываем очень парадной аркой, отвечающей характеру старой архитектуры площади. Здание в плане представляет замкнутое кольцо. Так как композиция является замкнутой, мы не хотели подниматься в целом выше 12—13 этажей и только башни будут достигать высоты 24 этажа». Из объяснительной записки к проекту.

Здание Наркомата тяжелой промышленности
А. Веснин, В. Веснин, С. Ляценко. Вариант. 1934

«На стилобате, отвечающем Кремлевской стене, поставлены четыре башни, доходящие высотою до 160 метров. Ритмическое построение, выражающееся в четырех вертикальных элементах и колоннаде стилобата, создает зрительную протяженность, необходимую для продольного обрамления площади, и отвечает построению Кремлевской стены. Членение по вертикали соответствует четырем членениям Кремлевской башни, что необходимо для включения здания в общий ансамбль. Запроектирован единый вестибюль протяженностью вдоль Красной площади». Из объяснительной записки к проекту.

Дом Аэрофлота
Д. Чечулин. 1934

В 1934 году весь мир следил за драматической судьбой экипажа ледокола «Челюскин», дрейфовавшего на льдине после гибели судна в Чукотском море. Летом того же года Москва встречала отважных челюскинцев и спасших их летчиков, которые первыми были удостоены звания Героя Советского Союза.

Новые традиции социалистической жизни требовали увековечения славного подвига советских людей в монументальных формах . Здание «Аэрофлота» , которое планировалось возвести на площади у Белорусского вокзала, было задумано архитектором Д. Чечулиным как монумент героической советской авиации. Отсюда остросилуэтное решение, «аэродинамическая» форма высотного корпуса и скульптурные фигуры героев-летчиков: А. Ляпидевского, С. Леваневского, В. Молокова, Н. Каманина, И. Слепнева, И. Водопьянова, И. Доронина, — увенчивающие семь ажурных арок, повернутых перпендикулярно главному фасаду и составляющих своеобразный его портал. В работе над проектом принимал участие скульптор И. Шадр, лепивший фигуры летчиков. Проект в своем первоначальном виде и назначении осуществлен не был. Почти полвека спустя общие идеи проекта были воплощены в комплексе Дома Верховного Совета РСФСР на Краснопресненской набережной (ныне Дом Правительства).

Дом книги
И. Голосов, П. Антонов, А. Журавлев. 1934

Проект Дома книги — пример характерного для начала 30-х годов решения здания как «архитектурного монумента» . Трапециевидный, устремленный ввысь силуэт, упрощенные архитектурные формы и обилие скульптуры на всех частях здания. Архитектор И. Голосов в 20-е годы ярко проявил себя в русле конструктивизма (он автор хрестоматийно известного Клуба имени Зуева), а в последующие годы создал интересные решения в духе новой советской классики. Участвовал в конкурсах на проект Дворца Советов и Наркомтяжпрома, где предложил оригинальные проекты. Работы Голосова отличают черты, которые определяют как «символический романтизм».

«Архитектор должен быть свободен от стиля, в старом, историческом смысле этого слова, и должен сам творить стиль... Для этого должны быть даны руководящие правила и законы, облегчающие зодчему в каждом отдельном случае избрание правильного пути к разрешению задачи художественного творчества... Необходимо установить только непреложные положения, являющиеся неизбежными, истинными и несменяемыми. Таких положений очень много, и эти положения, несомненно, неся в себе абсолютную ценность, одинаково приемлемы как к классической архитектуре, так и к архитектуре нашего времени». И. Голосов. Из лекции «Новые пути в архитектуре».

«Арка героев». Монумент героическим защитникам Москвы
Л. Павлов. 1942

С октябре 1942 года, в самый разгар Великой Отечественной войны газета «Литература и искусство» сообщала: «Заканчивается конкурс на монументы героям Великой Отечественной войны . От московских скульпторов и архитекторов поступило около 90 работ. Получены сведения о высылке проектов из Ленинграда, Куйбышева, Свердловска, Ташкента и других городов СССР. Ожидается прибытие свыше 140 проектов».

С целью ознакомить общественность с материалами конкурса зимой и весной 1943 года в Москве были устроены три выставки, на которых экспонировались представленные проекты. Условия конкурса среди прочих тем предусматривали и создание монумента «Героическим защитникам Москвы». Выбор места для монумента представлялся на усмотрение конкурсантов. Автор «Арки героев» архитектор Л. Павлов предложил разместить свой памятник на Красной площади. Монумент сооружен не был.

Жилой дом на площади Восстания
В. Олтаржевский, И. Кузнецов. 1947

Архитектор В. Олтаржевский, совместно с А. Мордвиновым, автор Высотного здания гостиницы «Украина» на Кутузовском проспекте. В. Олтаржевский много занимался архитектурной теорией и методами возведения высотных зданий. В 1953 году вышла его книга «Строительство высотных зданий в Москве», в которой он пытался найти связь этой архитектуры с традициями русского зодчества. Особое внимание В. Олтаржевский уделял конструкциям и многообразным видам инженерно-технического оснащения «высоток». Проект Олтаржевского осуществлен не был. Высотный дом на пл. Восстания был сооружен по проекту архитекторов М. Посохина и А. Мндоянца.

Высотное здание в Зарядье
Перспектива со стороны Красной площади. Д. Чечулин. 1948

В 1947 году Советское правительство приняло постановление о строительстве в Москве Высотных зданий. К началу 50-х годов Высотные здания на Ленинских горах (МГУ), на Смоленской площади (МИД), на Лермонтовской площади (административное здание), на Комсомольской площади и на Кутузовском проспекте (гостиница «Ленинградская» и «Украина»), на Котельнической набережной и на площади Восстания (жилые дома) были построены.

И только строительство 32-х этажного административного здания в Зарядье, которое должно было стать одной из главных доминант в силуэте центра столицы, не было завершено. Его сооружение было прервано после известного постановления 1955 года, осудившего «излишества и украшательство в архитектуре» и обозначившего начало новой эпохи в советской архитектуре. Уже возведенные конструкции были разобраны, а на фундаментах Высотного здания по проекту того же Д. Чечулина в 1967 году построена гостиница «Россия».

Дворец Cоветов
Б. Иофан, В. Гельфрейх, Я.Белопольский, В. Пелевин. Скульптор С. Меркулов.
Один из вариантов утвержденного проекта. 1946

Дворец Советов задумывался как самое большое здание на земле . Его высота должна была достигать 415 метров — выше самых высоких сооружений своего времени: Эйфелевой башни и небоскреба Эмпайр стейт билдинг. Здание-постамент должна была увенчивать скульптура Ленина высотой 100 метров.

Строительство Дворца Советов превратилось в самостоятельную хозяйственно-экономическую и научно-исследовательскую отрасль. В этой системе функционировали специальные лаборатории по оптике и акустике, по разработке специальных материалов: «стали Д.С.», «кирпича Д.С.», действовали механический и керамзитобетонный заводы, к строительной площадке была подведена отдельная железнодорожная ветка. Специальными постановлениями СНК СССР и Совета Труда и Обороны строительство Дворца Советов было объявлено ударной стройкой 1934 года, к концу 1939 года были готовы фундаменты высотной части. В 1941 году в связи с войной строительство было приостановлено и уже не возобновлялось. Работа над проектом Дворца Советов продолжалась до конца 40-х годов.

Архитектура брежневского времени, которое принято называть застоем, в полной мере отражала суть той эпохи. Она не стремилась, в отличие от 1920-30-х годов, совершить революционные изменения в градостроительстве и организации общественного пространства и была меньше подвержена идеологическому влиянию.

Приоритетом в строительстве стала «обыденная» организация городской среды, а также удобность и комфортность жилья. Изменилась и трактовка коммунизма, построение которого считалось главной целью советской власти - это была не некая абстракция, а общество, в котором будут максимально удовлетворены все запросы и потребности человека. Москва была объявлена «образцовым коммунистическим городом», что предполагало наличие в ней не только зданий, несущих идеологическую нагрузку, но и обычных домов для простых советских граждан. То есть столица СССР должна была стать прежде всего удобным для жизни городом.

Генплан-71

Все это нашло отражение в Генеральном плане развития Москвы, принятом в июне 1971 года. Он пришел на смену Генплану 1935 года с корректировками и дополнениями 1953 года. Очень важна существенная разница этих документов: сталинский Генплан назывался «планом реконструкции» столицы, а брежневский - «планом развития». Генплан 1971 года, в отличие от предыдущего, не предусматривал массовый снос старой застройки - упор делался на освоение новых территорий. И хотя решение о расширении административной границы Москвы до МКАДа было принято еще в 1961 году, именно в Генплане 1971 года речь идет не только о развитии собственно столицы, но и всей Московской агломерации. Кстати, этот термин вводится в оборот именно в 1960-70-е годы.

Многие недостатки массового жилищного строительства были очевидны уже тогда. Однообразие типовой безликой застройки, отсутствие каких-либо градостроительных акцентов, с помощью которых можно было бы отличить один район от другого, стали притчей во языцех. Как известно, именно на этом строится весь сюжет знаменитого фильма Эльдара Рязанова «Ирония судьбы, или с легким паром!». Рефрен кинокартины был такой: типовые дома, типовые квартиры, типовые замки и типовые чувства.

Чтобы решить эту проблему, архитекторы обратились к творческому опыту 1920-х годов - к конструктивизму. Разумеется, это не было его возрождением в чистом виде, начали использоваться лишь некоторые конструктивистские приемы. Например, очень популярной в 1960-70-е годы идеей стало формирование облика здания при рассмотрении его изнутри наружу. То есть внутреннее предназначение дома и должно было определять его внешний вид.

Дворец в Кремле

Первым примером такого подхода стал Кремлевский дворец съездов, построенный в 1961 году. Он рассматривался как замена так и не осуществленного проекта Дворца Советов, но оказался предтечей всей брежневской архитектуры. Ради возведения этого здания в Кремле был снесен Кавалерский корпус, который признали малоценным объектом культурного наследия. Его не спасло даже то, что в нем в 1918 году жил и работал Ленин.

В чем выражалось архитектурное новаторство при строительстве Кремлевского дворца съездов? В том, как была решена ранее считавшаяся неразрешимой дилемма - сочетание нового здания со сложившейся исторической застройкой. Знаменитый советский архитектор Иван Жолтовский говорил своим студентам, что любое новое здание можно решать двояко: либо оно подчиняет себе всю старую застройку, либо само подчиняется ей, и найти золотую середину практически невозможно.

Если бы, например, дворец строился в 1920-е годы, то однозначно можно быть уверенным, что какой-нибудь архитектор-конструктивист предложил бы проект небоскреба в Кремле. Конструктивизм вообще как стиль основывался на отрицании всего старого: прежней затхлой Москвы с ее дремучими переулками и покосившимися церквушками, в которых, по мнению многих молодых архитекторов той поры, не было никакой эстетической ценности.

В 1960-е годы все уже было не так, подобный радикализм был непопулярен. В это время считалось, что новое должно было органично сочетаться со старым, не подчиняясь и в то же время не подавляя его. Так решалась дилемма Жолтовского. Если опять обратиться к кинематографу той эпохи, то такой подход наглядно демонстрирует другой культовый советский фильм «Иван Васильевич меняет профессию». В нем царь Иван Грозный и в типовой советской квартире неплохо осваивается, и Высоцкого даже слушает, и, обозревая с балкона панораму Нового Арбата и Кутузовского проспекта, одобрительно произносит: «Лепота!»

Поэтому Кремлевский дворец съездов совершенно в духе своего времени по замыслу его создателей должен был вписаться в окружающую застройку, но довольно-таки оригинальным образом. Ведь что прежде всего определяет восприятие любого здания? Высота и цвет. Если мы посмотрим на этот дворец, то нетрудно заметить, что он вовсе не стремится вверх и не подавляет тем самым окружающие здания. Более того, чтобы он не казался слишком высоким, были построены два подземных этажа, где разместились гардеробы и другие подсобные и технические помещения. Вертикальные пилоны по всему периметру фасада перекликались с устремленными вверх башнями Кремля, а очевидная горизонтальная направленность дворца - с кремлевскими стенами.

Здание было облицовано белым мрамором, что тоже неслучайно. Архитекторы стремились, чтобы дворец гармонировал с белокаменными соборами Московского Кремля. Параллельно пилонам он был стянут вертикальными каркасами из анодированного алюминия «под золото». Кстати, такое сочетание бело-золотых оттенков характерно для многих московских построек, возведенных позднее, - гостиницы «Россия», Дома Советов РСФСР на Краснопресненской набережной (Белый дом), здания Министерства обороны на Арбатской площади.

Пилоны Кремлевского дворца съездов тоже выполняли полезную функцию, в них были вмонтированы кабели и другие коммуникации. В этом главное отличие хрущевско-брежневской архитектуры от эпохи сталинского ампира, где многочисленные элементы декора на фасадах домов были лишены практического применения и имели только эстетическое значение. Вход в Кремлевский дворец съездов венчал огромный медный герб СССР под его крышей, что явно ассоциировалось с надвратными иконами кремлевских башен.

Стеклобетонные «клетчатые рубашки»

Другими наглядными примерами уже непосредственно брежневской архитектуры стали многочисленные многоэтажные «стеклянные призмы». Их строительство было своего рода данью моде того времени, в качестве образца для них служили небоскребы Нью-Йорка и некоторых европейских столиц. Эти здания в конструктивном плане были очень просты - параллелепипед с мощным горизонтальным стилобатом в основании. Характерными их чертами стали стеклянные фасады и вертикальное членение каркаса с ячеистой структурой. Злые языки назвали эти дома совершенно безликими и сравнивали их с клетчатыми рубашками. Еще одной отсылкой к наследию конструктивизма стали огромные окна. С одной стороны, это обеспечивало максимальную освещенность внутренних помещений, а с другой - в этих зданиях была отвратительная теплоизоляция зимой и жуткая жара летом. Это, кстати, стало одной из причин прекращения строительства подобных домов в Москве. Стало ясно, что они совершенно не приспособлены к нашему климату.

Типичным примером такой архитектуры служат здание института «Гидропроект» на развилке Ленинградского и Волоколамского шоссе и снесенная при Лужкове гостиница «Интурист» на улице Горького (ныне - Тверская). Последняя, кстати, должна была стать еще одним образцом успешного сочетания новых и старых форм в архитектуре. На самом деле эта многоэтажная стеклобетонная коробка плохо гармонировала не только с рядом стоящим дореволюционным зданием гостиницы «Националь», но и с высотными сталинскими домами. Хотя в техническом, утилитарном плане это было неплохое сооружение.

Чтобы фасады таких зданий несли еще и полезную нагрузку, в главные государственные праздники на них вывешивали огромные - площадью в несколько этажей - плакаты с лозунгами или портреты советских вождей.

«Вставные челюсти» столицы

Но главным памятником этого времени стал, конечно, комплекс зданий по Калининскому проспекту (сейчас - Новый Арбат). Функциональное значение этой новой московской магистрали очевидно - это была правительственная трасса, соединявшая Кремль с резиденциями руководителей страны к западу от столицы. В некотором смысле появление этой улицы на карте Москвы было отголоском Генплана 1935 года. Однако вместо расширения Арбата, как это произошло в 1930-е годы с улицей Горького, решили просто прорубить сквозь существующую застройку новую широкую дорогу с высотными современными домами. В результате были безвозвратно утрачены многие ценные памятники архитектуры XVIII-XIX веков, например один из символов старинной Москвы - ансамбль знаменитой Собачьей площадки.

Но проект строительства Калининского проспекта не предусматривал полного уничтожения всех старых домов, идея гармоничного сочетания старого и нового нашла свое отражение и тут. Наглядной иллюстрацией тому служит церковь Симеона Столпника на Поварской улице, над которой нависает многоэтажное здание дома №6 по Новому Арбату.

В народе новый проспект сразу назвали «вставными челюстями» Москвы, а доморощенные конспирологи увидели в пяти 24-этажных сдвоенных панельных высотках тайное воплощение Пятикнижия Моисея.

Еще одной конструктивистской идеей, использованной при строительстве проспекта, стали огромные вытянутые стилобаты, объединившие все четыре административные «книжки-высотки». Здесь располагались двухэтажные магазины, и тут мы видим еще одно новшество - чтобы не затруднять подъезд к ним грузовиков с товаром, на всем протяжении магазинной линии была построена подземная дорога. Другой отличительной особенностью Калининского проспекта стала широкая тротуарная зона, отделенная от проезжей части линией зеленых насаждений.

Со стороны Москвы-реки новая магистраль открывалась «книжкой» здания Совета экономической взаимопомощи (теперь тут находится мэрия города). Поскольку оно несло ярко выраженную идеологическую функцию, то его архитектурная композиция была необычна. Чаще всего этот дом ассоциируется с фасадами в виде развернутых страниц, но он интересен не только этим. Очень оригинален знаменитый стилобат и спиральная автостоянка, которая считалась творческой находкой авторов проекта. Здание должно было служить архитектурной доминантой при въезде на Калининский проспект со стороны гостиницы «Украина».

«Панельные джунгли»

Если в начале и середине 1960-х годов преобладала пятиэтажная застройка, то начиная со второй половины 1960-х и до середины 1970-х годов дома начали строить в девять, двенадцать и четырнадцать этажей. Но, как и раньше, жилье в основном продолжали возводить из панельных конструкций. Главным недостатком при строительстве таких зданий было низкое качество используемых материалов. Даже если на весь дом попадалась одна бракованная панель, это могло стать серьезной проблемой.

Большие нарекания вызывали конструктивные особенности таких построек. В зданиях первой серии К-7 толщина стен составляла всего 8 сантиметров. Для сравнения, в сталинских высотках стены могли иметь ширину до полуметра. В последующих сериях панельных жилых домов толщину стены нарастили до 15 сантиметров, но звукоизоляция в них по-прежнему оставляла желать лучшего.

Другой слабой чертой этих зданий были стыки между панелями. Их необходимо было регулярно промазывать и изолировать от воздействия внешней среды. Если в эти стыки проникала влага, могла возникнуть угроза эрозии стальных арматур, которыми стянуты панели дома. Такой косметический ремонт необходимо проводить каждые два-три года. И, кстати, печальная судьба первых московских пятиэтажек, которые снесли при Лужкове, была обусловлена именно тем, что к тому времени многие из них не ремонтировались по 10-15 лет и поэтому изрядно обветшали.

К концу 1960-х годов власти решили постепенно отказаться от типовой жилищной застройки. Чтобы внести хоть какое-то разнообразие в облик нового жилья, архитекторы при проектировании комбинировали различные типы и серии домов. Поэтому, начиная с 1970-х годов, они стали разрабатывать не только новые типы зданий, но и новые типы строительных деталей. Настоящим прорывом в жилищном строительстве того времени стала разработка Единого каталога универсальных строительных изделий. Такими домами, где фантазией архитекторов сочетались различные конструктивные элементы, застраивались московские районы Тропарево, Ясенево, Теплый Стан и Бирюлево. Другим способом преодолеть унылое однообразие типовых домов была игра цветом. Стены, лоджии и балконы стали украшать яркой раскраской и замысловатыми узорами.

Важной приметой времени было увеличение этажности новых зданий. Поскольку потребности в росте объемов возводимого жилья в Москве только возрастали, а неосвоенных территорий в пределах административных границ города становилось все меньше, в 1970-80-х годах число этажей в новых домах достигало не только четырнадцать, но и шестнадцать и даже двадцать два. Эпоха приземистых хрущевских пятиэтажек осталась далеко позади.

Архитектура СССР охватывает период с 1917 по 1991 года. За этот промежуток времени в Советском Союзе сменилось множество различных стилей архитектуры, от рационализма до брутализма и арт-деко.

Основные архитектурные стили в СССР:

• Рационализм (1920- первая половина 1930 годов);
• Конструктивизм (1920- первая половина 1930 годов);
• Традиционализм;
• Арт-деко (1930 г.);
• Сталинский ампир (середина 1940-х – середина 1950-х годов);
• Индустриализация (с 1955 года).

Рационализм

Подчеркнутый функционализм, строгость и лаконичность и огромное внимание к психологическому восприятию человеком архитектуры – особенности направления рационализм. Обязательное требование стиля были эстетическая выразительность, дешевизна строительства и компактность застройки. Наиболее известная постройка этого направления явился жилой комплекс на Шаболовке, состоящая из двадцати четырех пяти-шести этажных зданий, котельной и детского сада.

Конструктивизм

Стиль характеризуется строгой геометрией, строгостью, лаконичностью и монолитностью внешнего облика. Явился истинно пролетарским стилем. Искусство, в том числе и архитектура, должно было служить производству, а производство – народу. Цель конструктивистов была в увеличении роли архитектуры в обыденной жизни. Отрицание исторической преемственности и отказ от элементов декора, используемых в классических стилях, должны были этому поспособствовать. Конструктивисты принимают участие в проектировании фабрик-кухонь, клубов, домов культуры, промышленных зданий и жилых домов.

Замечание 1

Здания домов культуры и клубов стали наиболее распространенными типами зданий общественного назначения.

Один из ярких примеров – Дворец культуры ЗИЛа , построенный по проекту братьев Весниных в 1937 году. Опоры-столбы вместо стен, свободное оформление фасада и планировка, плоская крыша и удлиненные окна, все это пять принципов Ле Карбюзье, на которые опирались советские конструктивисты.

Новые тенденции в строительстве были такими сильными, что мастера, которые всегда ориентировались на старые традиции, все же включали в свои творения новаторство, таков например Мавзолей Ленина . Проект Ивана Николаева – общежитие-коммуна Текстильного института в Москве еще один яркий пример конструктивизма. Пример Дома наркомата финансов в Москве интересен как переходный тип от жилья квартирного типа к дому-коммуне.

Из наиболее известных строений конструктивизма можно отметить ансамбль площади Дзержинского (ныне Свободы) со зданием Держпрома (Госпрома) и домом «Слово» (1928 г.) построенным в форме буквы «С» в Харькове; дом правительства Республики Беларусь, клуб Пищевиков в Минске; дома-коммуны в Нижнем Новгороде под названием Культурная революция и Дом чекиста; жилой комбинат НКВД, дом-коммуна Госпромурала, Дом связи, Дом контор, Дом обороны в Екатеринбурге.

Рисунок 1. Здание Держпрома (Госпрома) в Харькове. Автор24 - интернет-биржа студенческих работ

На севере Екатеринбурга в духе конструктивизма возведен Уралмаш (Уральский завод тяжелого машиностроения)

Эпоха синтеза стилей в СССР

Со второй половины 1920-х годов произошел синтез двух направлений, строилось жилье рабочих, состоящие из 3-5-этажных домов. Но и дома с сенями и печью считались отвечающими задачам построения общества. Две крайние точки стилей – конструктивизм и традиционализм попали одновременно в одни временные рамки. В синтезе родились такие проекты как Государственная библиотека СССР им. Ленина (1928-1940 годы), театр в Ростове-на-Дону (1930-1935 годы).

Традиционализм Опираясь на свой опыт архитектора-неоклассициста архитектор Жолтовский строит в 1934 г. жилой дом на Моховой, применяя, не имеющего конструктивного смысла прием, в виде колоннад, который впоследствии становится излюбленным приемом декора.

При строительстве павильонов ВДНХ архитекторы соединяют новое и старое. Здание дома правительства Грузинской ССР в городе Тбилиси, отсылает к архитектурным решениям старого Тифлиса, в исполнении аркады нижнего этажа.

В 1930-е годы на Советскую архитектуру повлияла и модное в те годы направление ар-деко. Одним из сохранившихся зданий в этом стиле является Кремлевская АЗС на Волхонке (1930 г.)

Сталинский ампир

В послевоенный период не только активно восстанавливаются разрушенные здания, но и строятся новые. Главным символом сталинского ампира являются сталинские высотки в Москве. В данном стиле соединились ампир эпохи Наполеона, барокко, арт-деко, поздний классицизм, неоготика. В нем сочетаются роскошь, помпезность, монументализм и величественность.

Наиболее известные сооружения направления:

• Главный вход в ЦПКиО имени Горького в Москве;
• Реконструированное здание Моссовета на Тверской улице;
• Главный павильон ВСХС;
• Главный павильон ВДНХ Украины;
• Волгоградский планетарий (1954 г.);
• Свердловский горсовет (1947-1954 гг);
• Гостиница «Севастополь» в Севастополе;
• Большой театр имени А. Навои в Ташкенте;
• Армянский академический театр оперы и балета им. А Спендиарова в Ереване;
• Ансамбли Тверской улицы, Ленинградского, Кутузовского, Ленинского проспектов Москвы.

Рисунок 2. Большой театр в Ташкенте. Автор24 - интернет-биржа студенческих работ

Говоря о сталинском ампире, нельзя не сказать о «сталинках», как о малоэтажных (1-3 этажа), так и о многоэтажных. Сталинские дома делились на «рядовые» и «номенклатурные». Номенклатурные строились для элиты, имели хорошую планировку, просторные кухни, раздельные санузлы, изолированные большие комнаты. Рядовые строились для рабочих и представляли собой более скромное жилье. В конце 1950-х домов строились типовые панельные сталинки.

Эпоха индустриализации в архитектуре СССР

В 1955 году было принято постановление «Об устранении излишеств в проектировании и строительстве», которое положило конец сталинскому ампиру. Началась эпоха индустриализации, которая коснулась в основном возведению жилых домов. Началась застройка крупными типовыми массивами. При этом возросла роль общественных зданий, которые могли бы придавать районам индивидуальность.

Используя такие же, как и в жилищном строительстве, панели, были сооружены гостиница «Юность», кинотеатр «Россия», Государственный Кремлевский дворец (1961 год). Именно Кремлевский дворец решил проблему сочетания современных сооружений с историческим архитектурным ансамблем.

Архитектура в республиках Советского Союза развивалась по тому же принципу, но с вкраплениями национальных идей.