Пытаясь изобразить Россию извечным врагом белорусов, белорусские националисты особое внимание уделяют польским мятежам, которые, по их мнению, были национально-освободительными восстаниями белорусов против «кровавого царизма». Приведём выдержку из книги Вадима Деружинского «Тайна белорусской истории»: «Именно Россия (то есть историческая Московия) на протяжении всей своей истории главным врагом на западном направлении видела Литву (Беларусь). На протяжении веков между ними шли кровавые войны. Оказавшись не по своей воле в Российской империи, белорусы вместе с поляками трижды поднимались на восстания - в 1795, 1830 и 1863 годах. Неудивительно, что царизм приложил значительные усилия для подавления и полного уничтожения национального самосознания нашего народа» .

О том, как белорусы «вместе с поляками» «бунтовали» в 1795 и 1863 годах, автор этих строк писал не раз. Теперь посмотрим, насколько соответствует действительности «белорусскость» восстания 1830-1831 годов.

Несмотря на то, что на Венском конгрессе (1814-1815 гг.) русское правительство дало согласие на фактическое восстановление польской государственности в формате Царства Польского в составе Российской империи и даже даровало ему весьма либеральную по тем временам конституцию, поляки продолжали мечтать о независимой Польше в границах 1772 года, т. е. о включении в состав суверенного польского государства территории Белоруссии. За столетия пребывания Западной Руси в составе польско-литовского государства высшие слои общества подверглись тотальной полонизации, а западнорусская культура была низведена на уровень «попа и холопа». Многие знаковые деятели польской культуры XIX века (Адам Мицкевич, Михаил Огинский, Станислав Монюшко и другие) были связаны с территорией Белоруссии, что порождало в польском сознании восприятие этих земель как «своих».

В конце ноября 1830 года в Варшаве вспыхнул антирусский мятеж, который впоследствии затронул западные районы Белоруссии. Целью мятежа было восстановление Польши «от можа до можа». Польские националисты рассматривали Белую Русь как неотъемлемую часть Польского государства, а потому вопрос о национальном самоопределении белорусов в ходе данного восстания не то что не поднимался - он даже не приходил никому в голову.

В начале 1831 года для подготовки восстания в Белоруссии и Литве был создан Виленский центральный повстанческий комитет. Сочувствующий повстанцам самостийный историк Митрофан Довнар-Запольский писал: «Когда началось восстание в Варшаве, оно немедленно отразилось в Литве и Белоруссии. Весной 1831 года шляхта почти во всех городах Виленской губернии составила конфедерации, обезоружила местные инвалидные команды, провозгласила временное правительство и приступила к образованию войск из крестьян. Только Вильна и Ковно остались в руках правительства, но последний город скоро захвачен был восставшими. За Виленской губернией движение начало сказываться в соседних уездах Минской губернии и затем перекинулось в Могилёвскую. Ещё ранее оказалась охваченная восстанием Гродненская губерния ».

Посмотрим, как же «сказалось» польское восстание в Минской губернии. На основе исследования историка Олега Карповича мы составили такую таблицу:

Социальный состав участников польского восстания 1830-1831 гг. в Минской губернии

1 - студенты, чиновники, учителя, военнослужащие, врачи, адвокаты, служащие дворянских имений и т. д.

2 - 56 католических и 14 униатских священников

Как видим, крестьянство, из которого в то время состоял почти весь белорусский народ, осталось весьма равнодушным к восстанию (1 повстанец на 3019 собратьев по сословию). О том, какая у крестьян была мотивация участвовать в восстании, рассказывается в записке Минской губернской следственной комиссии шефу корпуса жандармов: «Люди низшего класса присоединялись обещаниями улучшения их состояния, а ещё более щедрою раздачею им денег. Сия приманка увеличивала шайки мятежников, но с прекращением оной толпы редели и с первым выстрелом рассеивались ».

Общая численность повстанцев также весьма показательна. По данным Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона, население Минской губернии в 1834 году составляло 930 632 человека. Следовательно, всего в польском восстании принимало участие 0,07% населения губернии (733 человека). Данные о социальном составе участников мятежа свидетельствуют о том, что роль первой скрипки в событиях 1830-1831 годов играли полонизированные верхи общества (дворяне и шляхта) при существенной поддержке со стороны католических и униатских священников. Из 733 восставших дворяне и шляхта составляли 51,5%, разночинцы - 22,5%, крестьяне - 16,4%, представители католического и униатского духовенства - 9,5%.

Белорусская народная песня о польском мятеже 1830-1831 годов.

ПОЛЬСКОЕ ВОССТАНИЕ 1794 года
Предыстория восстания (1791-1794) Конституция Третьего мая 1791 года (см. ТРЕТЬЕГО МАЯ 1791 КОНСТИТУЦИЯ) заложила основы для преобразования Речи Посполитой в жизнеспособное государство с сильной центральной властью.

Ограничение сословных привилегий вызвало неудовольствие у части магнатов (см. МАГНАТЫ) и шляхты (см. ШЛЯХТА), которые в мае 1792 организовали против конституции Тарговицкую конфедерацию. Король Станислав Август Понятовский (см. ПОНЯТОВСКИЙ Станислав Август)объявил тарговичан бунтовщиками и приказал силой разогнать отряды конфедерации. Однако русская императрица Екатерина II (см. ЕКАТЕРИНА II), не желавшая усиления Речи Посполитой, выступила в поддержку конфедерации и приказала войскам генерала Михаила Каховского войти в Польшу, а генерала Кречетникова - в Литву. Разгорелись боевые действия. К Екатерине II в польском вопросе присоединился прусский король Фридрих Вильгельм II (см. ФРИДРИХ ВИЛЬГЕЛЬМ II). Около трех месяцев польская армия оказывала сопротивление. Но под давлением превосходящих сил король Станислав Август был вынужден капитулировать и подчиниться требованиям тарговичан и интервентов. Новый сейм, созванный в городе Гродно, провозгласил отмену конституции Третьего мая. Гарнизоны русских и прусских войск были размещены в крупных городах Речи Посполитой, в том числе и в Варшаве. Польская армия переформировывалась, многие ее части предполагалось распустить. В декабре 1792 Екатерина II и Фридрих Вильгельм II договорились о новом, втором разделе Речи Посполитой. 9 апреля 1793 были оглашены условия раздела: Пруссия получила Великую Польшу с городами Познань, Торунь и Гданьск, Россия - Восточную Белоруссию и Правобережную Украину. В сентябре 1793 условия раздела были приняты польским сеймом, который контролировали тарговичане. Далеко не все польские патриоты смирились с диктатом иностранных держав. Повсеместно организовывались тайные общества, поставившие своей целью подготовку всеобщего восстания. Главой патриотического движения стал хорошо себя зарекомендовавший в борьбе с тарговичанами, участник американской революции генерал Тадеуш Костюшко (см. КОСТЮШКО Тадеуш). Большие надежды заговорщики связывали с революционной Францией, которая находилась в состоянии войны с Австрией и Пруссией - участниками раздела Польши.
Начало восстания (март-июнь 1794) Восстание началось 12 марта 1794 в Пултуске мятежом кавалерийской бригады генерала Антона Мадалиньского (Madalinski, ум. в 1805), которая отказалась подчиниться решению о своем роспуске. К повстанцам стали присоединяться другие части армии Речи Посполитой. Через несколько дней кавалеристы Мадалиньского овладели Краковом, который стал центром восстания. 16 марта 1794 был выбран руководитель повстанцев - провозглашенный диктатором Тадеуш Костюшко. 24 марта в Кракове был опубликован Акт восстания, который провозгласил лозунги восстановления в полном объеме суверенитета Польши, возвращения территорий, отторгнутых в 1773 и 1793 (см. Разделы Польши (см. РАЗДЕЛЫ ПОЛЬШИ)), продолжения реформ начатых Четырехлетним сеймом (см.ЧЕТЫРЕХЛЕТНИЙ СЕЙМ) 1788-1792. Повстанцев поддержали широкие слои польского общества, повсюду началось вооружение населения и формирование повстанческих отрядов. Посол России в Варшаве и командующий русскими войсками на территории Речи Посполитой генерал И. А. Игельстром направил на подавление восстания отряд генерала А. П. Тормасова (см. ТОРМАСОВ Александр Петрович). Но 4 апреля 1794 в бою под Рославицами (Рацлавице) поляки сумел нанести поражение отряду русских войск. Вслед за этим восстания горожан освободили Варшаву (17-18 апреля) и Вильно (22-23 апреля). Приняв титул генералиссимуса, Костюшко объявил всеобщую мобилизацию. Число повстанческой армии было доведено до 70 тысяч, но значительная ее часть была вооружена пиками и косами. К маю повстанцы установили контроль на большей частью Речи Посполитой. Демократически настроенные руководители восстания пытались начать в Польше реформы. 7 мая 1793 Тадеуш Костюшко издал Поланецкий универсал, который предоставлял крепостным крестьянам личную свободу при условии их расчета с помещиками и уплаты государственных налогов, признавал наследственное право крестьян на обрабатываемую землю. Этот акт был враждебно воспринят шляхтой и католическим клиром, саботировавшими его реальное воплощение. Под влиянием Великой французской революции (см.ВЕЛИКАЯ ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ) наиболее радикально настроенная часть повстанцев сформировалась в группу польских якобинцев (см.ПОЛЬСКИЕ ЯКОБИНЦЫ) и пыталась развернуть в Польше революционный террор. 9 мая и 28 июня 1794 якобинцы спровоцировали в Варшаве народные волнения, во время которых происходили казни деятелей Тарговицкой конфедерации. Экстремизм якобинцев отталкивал от лагеря повстанцев многих умеренно настроенных поляков. Россия, Пруссия и Австрия решили вооруженным путем подавить восстание и заставить поляков признать разделы Польши. Русские войска действовали на двух направлениях: варшавском и литовском. Во втором эшелоне русских войск был развернут 30-тысячный корпус прикрытия генерала Салтыкова. С турецкой границы в Польшу срочно перебрасывался корпус генерал-аншефа А. В. Суворова (см. СУВОРОВ Александр Васильевич). Австрийцы сосредоточили на южных границах Речи Посполитой 20-тысячный корпус. Под личным командованием короля Фридриха Вильгельма II с запада в Польшу вторглась 54-тысячная прусская армия. Еще 11 тысяч пруссаков оставались для прикрытия своих границ. Главные силы поляков - 23-тысячный корпус под личным командованием Костюшко расположился в окрестностях Варшавы. Семитысячный резерв повстанцев стоял в Кракове. Более мелкие отряды прикрывали направления на Вильно, Гродно, Люблин, Рава-Русскую.
Боевые действия летом 1794 года Летом 1794 между противниками разгорелись активные боевые действия. Располагая превосходящими силами, Костюшко пытался уничтожить остававшийся в Польше, близ Радома, казачий отряд атамана Денисова. Но казаки уклонились от боя и отступили на соединение с пруссаками. В бою у Щекоцина корпус Костюшко потерпел поражение и вынужден был отойти к Варшаве. Развивая успех, прусский генерал Эльснер овладел Краковом. В июле 1794 Фридрих Вильгельм II приступил к осаде Варшавы, где встретил отчаянное сопротивление ее защитников. На восточном направлении успешно действовал русский отряд генерала Дерфельдена, который, наступая от реки Припяти, разбил польский корпус генерала Юзефа Зайончека (Zajaczek, 1752-1826), занял Люблин и вышел к Пулавам. Генерал-фельдмаршал князь Николай Репнин (см. РЕПНИН Николай Васильевич), назначенный командующим русскими войсками в Литве, выжидал прибытия с турецкой границы корпуса Суворова и решительных действий не предпринимал. Пассивность Репнина позволила полякам развить в Литве успешную боевую деятельность. Пока отряды графа Грабовского и Якуба Ясинского (Jasinsky, ум. 1794) удерживали Вильно и Гродно, граф Михаил Огиньский (см. ОГИНЬСКИЙ Михаил Клеофас)развернул партизанскую борьбу в тылу русских войск, а 12-тысячный корпус повстанцев вышел в Курляндию и занял Либаву. Лишь неудачные действия командующего польскими войсками в Литве Михаила Вильегорского не позволили повстанцам достичь решающих успехов. Русские войска после двукратной атаки овладели Вильно и 1 августа 1794 разбили главные силы повстанцев в Литве. После этого русские прочно овладели инициативой, чему способствовала конфедерация в поддержку России, организованная графом Ксаверием Браницким из части литовской шляхты. Между тем, в тылу прусских войск, в аннексированной ранее Великой Польше разгорелось восстание. Повстанцам удалось занять несколько городов. Так и не добившись успеха, пруссаки были вынуждены в сентябре 1794 отступить от Варшавы. Костюшко преследовал отступающего Фридриха Вильгельма II, генерал Мадалиньский удачно действовал на Нижней Висле. Воспользовавшись тем, что главные силы поляков были заняты на других направлениях, австрийские войска заняли Краков, Сандомир и Холм, и на этом ограничили свои действия.
Подавление восстания (сентябрь-ноябрь 1794) В начале сентября 1794 на театр военных действий в Белоруссии прибыл 10-тысячный корпус Александра Суворова. 4 сентября он взял Кобрин, 8 сентября под Брестом разбил повстанцев под командованием Сераковского. 28 сентября (9 октября) 1794 русский корпус генерала Ивана Ферзена разбил главные силы повстанческих войск в сражении при Мацеевицах (Maciejowice) близ города Седльце в Восточной Польше. Сам Тадеуш Костюшко был тяжело ранен и попал в плен. Из 10 тысяч повстанцев, участвовавших в сражении, только две тысячи сумели уйти к Варшаве. Известие о катастрофе под Мацеевицами вызвало панику в Варшаве, которую некому было защитить. Новый главнокомандующий польской армией Томаш Вавржецкий приказал всем повстанческим отрядам спешить к столице. Но предпринятые усилия оказались тщетными. Суворов, присоединив к себе отряды Ферзена и Дерфельдена, 24 октября (4 ноября) штурмом овладел Прагой - правобережной частью Варшавы. Под угрозой артиллерийской бомбардировки варшавяне решили капитулировать. 26 октября (6 ноября) 1794 войска Суворова заняли столицу Речи Посполитой. После падения столицы сопротивление поляков стало угасать. Часть остатков польской армии перешла прусскую границу и присоединилась к повстанцам в Великой Польше. Но и здесь восстание было вскоре подавлено. Другая часть повстанческой армии пыталась пробиться на юг, через австрийскую границу в Галицию. Близ Опочно повстанцев настигли прусский отряд генерала Клейста и казаки атамана Денисова. В бою поляки были совершенно разгромлены и лишь единицам из них удалось уйти в Галицию. Отчаянное сопротивление повстанцев оттянуло на себя значительную часть сил антифранцузской коалиции и облегчило положение революционной Франции в самый напряженный период. Поражение восстания предопределило третий раздел Польши в 1795 и полную ликвидацию польской государственности.

В сентябре 2009 года в Швейцарии широко отмечали 210-ю годовщину знаменитого перехода армии Александра Суворова через Альпы. В далекой горной стране российскому полководцу установлено сразу несколько памятников, в том числе грандиозный мемориальный крест на перевале Сен-Готард. Осень – памятная пора и для суворовской эпопеи в Беларуси. Именно в эти месяцы 215 лет назад проходили заключительные сражения восстания под предводительством Тадеуша Костюшко. Главным действующим лицом, добившимся перелома в ходе боевых действий в пользу российских войск, стал именно Александр Васильевич Суворов. В результате Речь Посполитая перестала существовать, а земли Беларуси вошли в состав Российской империи.

Кто более матери-истории ценен?
В последнее время в националистических кругах принято чрезмерно демонизировать фигуру выдающегося российского полководца. Каких только эпитетов в его адрес не услышишь! Он и «кровавый мясник», и «душитель свободы», он же «принес крепостное право в Беларусь».
Пиком антисуворовской истерии (по-другому и не скажешь) стала кампания, развернутая некоторыми «представителями общественности» в 2007 году против строительства в Кобрине православного храма, который местная церковная община посвящала памяти А.В.Суворова. Тогда Алесь Пашкевич, Владимир Орлов, Олег Трусов со товарищи буквально смешивали имя полководца с грязью. Появились даже листовки, в которых утверждалось, будто суворовские солдаты насаживали белорусских детей на пики и штыки и так ходили по городам и селам. В прессе можно встретить и утверждения о том, что войска Суворова прошли по Беларуси кровавым маршем, оставляя за собой лес из виселиц.
Представители оппозиции подсчитали, сколько в Беларуси улиц, памятников, колхозов и совхозов, названных в честь А.В.Суворова. Естественно, все их призывают переименовать. Постоянно звучат требования и о смене названия Минского суворовского военного училища.
С Тадеушем Костюшко история несколько иная. До начала 90-х годов ХХ столетия мало кто на земном шаре сомневался в польском происхождении Костюшко. Но при этом даже в советские времена не являлось тайной, что родился выдающийся польский военачальник в Беларуси. Об этом писали в учебниках истории, научных публикациях. С 1994 года, когда отмечался 200-летний юбилей восстания под его руководством, все чаще звучат утверждения, что Тадеуш Костюшко на самом деле белорус и сражался за свободу нашей страны. Стали появляться улицы имени Костюшко, устанавливаться памятники, в его честь выпустили даже юбилейную марку.
Белорусский поэт Леонид Дайнеко посвятил этой теме стихотворение с красноречивым названием «Патриотический тест»:
Вызначым (не трэба кворум),
Хто ёсць вы і ваш народ –
Патрыёт для вас Сувораў
Цi Касцюшка патрыёт?
Так давайте же вслед за поэтом и мы обострим вопрос и попытаемся разобраться, кто же для Беларуси более ценен: Суворов или Костюшко?
Народное восстание. Но какого народа?
Даже сторонники концепции литвинизма с трудом могут найти аргументы, чтобы доказать, что Т.Костюшко и его сподвижники отстаивали идею независимости Великого княжества Литовского. И все же такие попытки предпринимаются. При этом обычно используются несколько аргументов. Во-первых, происхождение самого начальника восстания из старинного белорусского шляхетского рода Костюшек-Сехновицких. Во-вторых, его место рождения – поместье Меречевщина, неподалеку от Коссово (теперь Ивацевичский район). В-третьих, текст обращения Т.Костюшко «К гражданам литовским и порядковым комиссиям» от 2 июня 1794 года. В нем начальник восстания писал: «Литва! Славная борьбой и гражданственностью, долго несчастливая через собственных сыновей измены, обещаю стать среди вас с благодарностью за доверие ваше ко мне, если позволят мне военные обстоятельства… кто же я есть, как не литвин, земляк ваш, вами избранный?» На этом основании некоторые публицисты делают вывод о том, что речь шла о борьбе за независимость Беларуси, отождествляемой с Литвой. Но теория о «белорусскости» Т.Костюшко не выдерживает критики. Как ни прискорбно это звучит, к концу XVIII века Беларусь не выступала не только как независимое государство, но даже в принципе как субъект политических отношений. После Люблинской унии 1569 года происходила стремительная полонизация шляхетского сословия и значительной части горожан ВКЛ. В 1696 году был запрещен старобелорусский язык.
Полонизация не обошла стороной и семью Костюшко. Сам Тадеуш, обучавшийся в пиарской коллегии, где преподавание проходило на латинском и польском языках, и Рыцарской школе в Варшаве, был совершенным поляком по своему самосознанию. В том же обращении от 2 июня он упоминает о ВКЛ лишь как о своей малой родине, несколько отстраненно: «Литва! Земляки и соотечественники мои! На вашей родился я земле и в запале праведном для моего Отечества откликается во мне особенная приязнь к тем, среди кого пустил корни жизни». Само обращение было не более чем пропагандистской прокламацией, призванной активизировать деятельность повстанцев на территории ВКЛ. Кстати, с подобным обращением «К гражданам бывшего Великого княжества Литовского» в апреле 1919 года выступил другой польский «начальник» Ю.Пилсудский. Этот господин также, бывало, называл себя литвином, поскольку родился на Виленщине. Для белорусов эта «литвинская ностальгия» очередного польского «начальника» окончилась закрытием национальных школ и газет, арестами лидеров освободительного движения и массированной полонизацией.
Одной из главных целей повстанцев Т.Костюшко было восстановление Конституции Речи Посполитой 3 мая 1791 года, которая фактически ликвидировала даже призрачную автономию ВКЛ, превратив его в одну из провинций Польского государства. В конституции упоминается исключительно польский народ, а название «Польша» неоднократно приводится как синоним Речи Посполитой.
Ни о какой независимости ВКЛ, а тем более Беларуси не могло быть и речи. Об этом даже никто не задумывался! Как только в главной ставке Т.Костюшко заподозрили Вильно в некоем призрачном сепаратизме, так тут же, 4 июня 1794 года, отстранили Я.Ясинского от поста главнокомандующего в Литве, а Наивысшую литовскую раду распустили, заменив ее Центральной депутацией ВКЛ, полностью подчиненной Варшаве. Все поветовые порядковые комиссии утверждались в польской столице. Да и пресловутый сепаратизм Я.Ясинского проявлялся, скорее, в крайнем революционном радикализме, наподобие французского якобинства, в своеволии и неподчинении приказам начальника восстания, то есть самого Т.Костюшко. Ведь Я.Ясинский, которого кое-кто спешит записать едва ли не в первые «белорусские» революционеры, был поляком не только по самосознанию, но и по происхождению: он родился в Познанском воеводстве в семье польских шляхтичей.
Все документы повстанцев в ВКЛ составлялись исключительно на польском языке, они буквально пропитаны идеями «польcкости». Так, в обвинении, вынесенном последнему великому гетману ВКЛ Ш.М.Косаковскому, говорилось о том, что он применял «насилие с отвращением ко всем правам польским». Руководители восстания в Меречском воеводстве ВКЛ (теперь это территория Литовской Республики) писали: «Помните о том, что призванный на это святое дело обыватель так обязан действовать, как почтенный поляк, защитник славы, вольности, целостности и независимости». Сам Т.Костюшко не ставил под сомнение польский характер восстания. 25 марта 1794 года в своем знаменитом универсале о начале восстания он обратился с призывом ко «всем воевоеводским генералам, командующим войсками республики польской».
Чтобы не возникало иллюзий относительно того, что ожидало бы Беларусь в случае победы восстания, следует привести и такой факт. Один из руководителей повстанцев в ВКЛ М.К.Огинский, автор известного полонеза, в октябре 1811 года подал российскому императору Александру I письмо с проектом указа о новой организации западных губерний империи. По этому документу предполагалось восстановить Великое княжество Литовское. Однако, по замыслу М.К.Огинского, официальным языком в этом государстве должен был стать польский. В еще одной записке на имя российского императора от 1 декабря 1811 года, а также во время личной аудиенции у Александра I в конце января 1812 года М.К.Огинский уточнил, что восстановление ВКЛ станет первым шагом к возрождению Польского государства и Конституции 3 мая 1791 года. При этом он предлагал императору принять титул польского короля и заключить российско-польскую унию. Так что, кто бы сейчас ни предлагал сделать полонез Огинского белорусским гимном, сам Михал Клеофас точно знал имя своей Отчизны, с которой так проникновенно прощался в своем произведении. И имя это вовсе не Беларусь. ВКЛ для повстанцев 1794 года, как и для всей многочисленной шляхты Речи Посполитой, представлялось обширной провинцией единого Польского государства. Да, со своими региональными отличиями, со своим богатым историческим прошлым, но всего лишь частью Польши, такой же, как, скажем, Мазовия, тоже некогда независимое государство.
Борьба за души и умы
Элита польского общества довольно хорошо представляла себе настроения в низах, а тем более среди белорусских крестьян. Король Станислав Август Понятовский на Четырехлетнем сейме в речи от 6 ноября 1788 года предостерегал членов сейма, что «во время войны с Москвой мы можем иметь от своего хлопа злейшего неприятеля». То же самое касалось и православного населения. Весь XVIII век польские власти преследовали православных жителей, обвиняя их в симпатиях к России. Гонениям подвергался Белорусский митрополит Георгий Конисский. Наместника Киевского митрополита в Слуцке епископа Виктора Садковского в 1789 году бросили по ложному обвинению в тюрьму и держали там без всякого приговора три долгих года, пока его не освободили российские войска.
Ситуация не изменилась и в ходе самого восстания. Правда, некоторые православные, даже священнослужители, примкнули к восставшим. Но это, скорее, исключение, подтверждающее правило.
За время восстания 1794 года на территории Беларуси в нем приняли участие около 30 тысяч человек, из которых большинство составляла шляхта, только треть – крестьяне. Белорусский историк В.П.Емельянчик, относившийся с явной симпатией к повстанцам Т.Костюшко, вынужден был признать: «Попытки части руководства восстания замкнуть его только на вопросах «польскости», а также неблагоприятные условия для кардинального решения «крестьянского вопроса» не вели к его победе. Отсюда и относительная пассивность белорусского крестьянства».
На самом деле белорусские крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, не были так уж пассивны. В источниках отмечены неоднократные случаи активного сопротивления, которое местные жители оказывали повстанческим отрядам. Российский генерал В.Х.Дерфельден 25 мая 1794 года писал графу Салтыкову о том, что наблюдает среди крестьян «приверженность более к нам, нежели к полякам». Бригадир Л.Л.Беннигсен доносил из Сморгони своему командованию о массовых выступлениях белорусских крестьян против восставших шляхтичей. По его словам, жители многих деревень, будучи уверенными, «что оне останутся под защитою России», указывали те места, «где ружья и разная воинская амуниция в земле зарыта была, которую я и получил, как-то: в пиках, саблях, ружьях, пистолетах, штыках немалое число». Генерал-майор Б.Д.Кнорринг, один из российских военачальников, руководивших подавлением восстания, вспоминал: «…По обнародовании универсалов моих крестьяне, которые уже вооружены были и остались в покое, напали на вооружителей своих и предводителей и не могшие из оных спасаться бегством взяты были ими и нам доставлены». Как явствует из отчетов этого же генерала, повстанцы вынуждены были оставить окрестности Слонима не столько вследствие действий российских войск, сколько по причине полной враждебности со стороны местного населения.
В августе 1794 года в обороне русскими войсками крепости Динабург активное участие приняли 170 местных белорусских крестьян. И это неудивительно, поскольку повстанцы под руководством М.К.Огинского, осаждавшие крепость, сжигали крестьянские дворы, вымогали у местных жителей деньги, угрожая полным разорением. Так, с крестьян помещика Зиберха, чье имение располагалось в окрестностях Динабурга, повстанцы получили 50 червонцев в качестве контрибуции, сверх того еще 45 рублей в виде поборов, изъяли 7 помещичьих и 5 крестьянских лошадей. Все это сопровождалось массовыми избиениями местных жителей. Подобные действия были обычной практикой. После одной из своих «партизанских» акций М.К.Огинский возвращался с обозом из 200 крестьянских возов.
Исследователь А.Бензерук справедливо констатирует: «События восстания в очередной раз показали, что для белорусов 1794 год приобрел черты гражданской войны, поскольку наши соотечественники сражались по обе стороны баррикад». И в войсках А.В.Суворова воевали наши земляки. Одним из самых прославленных соединений его армии был Белорусский егерский корпус, состоявший из нескольких батальонов. Воины-белорусцы (так их называли в российской армии) отличались удалью и бесстрашием.
О широком распространении антиповстанческих настроений в Беларуси свидетельствуют не только русские офицеры, но и сами польские инсургенты. Полковник И.Дзялинский показывал впоследствии: «По словам ево же, Краутнера, волнение значило будто бы, что крестьяне хотели взбунтоваться против российских войск. Но Дзялинский почитает сии его известия совсем ложными, ведая известную привязанность крестьян к войскам российским». М.К.Огинский, ворвавшись на территорию, отошедшую к Российской империи после второго раздела, потерпел поражение именно по причине враждебности местных жителей. По его собственным воспоминаниям, ему пришлось отказаться от штурма Минска, поскольку российский губернатор Неплюев привлек к обороне города «большое количество вооруженных крестьян, чтобы их выставить для первой атаки».
Даже в Вишнево и Щорсах, где граф Хрептович провел реформы, крестьяне отказывались давать рекрутов и активно выступали против костюшковцев. Ротмистр И.Гойжевский горестно констатировал: в «Вишневе при помощи экзекуции выбираю пехотинцев… Но люди взбунтованы Москвой и не хотят быть послушны… Так же и в Смотовщизне и Щорсах хлопы взбунтовались и не хотят давать рекрутов».
Кстати говоря, обычно современные околонаучные публицисты обвиняют войска А.В.Суворова в том, что «они принесли на своих штыках рекрутчину». Но рекрутские наборы были введены самими повстанцами Т.Костюшко. Если бы они рассчитывали только на добровольцев, то восстание угасло бы, так и не начавшись.
Однако и с набором рекрутов дело обстояло не лучшим образом. Различные слои общества проявляли индифферентность по отношению если не к идеям, то к участию в восстании. Документы того времени переполнены жалобами, угрозами различных повстанческих представителей, вызванных пассивностью жителей, их нежеланием сражаться против российских войск. В повстанческий центр в Вильно поступали реляции такого содержания: «Люд убегает из Вильно беспрерывно, так что кроме женщин), которые имеют панические души, а потому разумно, что выезжают) этим охвачено множество пригодных к оружию и вооруженных мужчин». Уполномоченный повстанцев Я.Гараин писал брестской комиссии о том, что производит «насильственный набор» рекрутов.
После поражения в бою у д.Перебрановичи в мае 1794 года от российских войск «польские шляхтичи без особого сопротивления указали на место хранения оружия (пистолеты, пики, ружья) и заявили, что навеки останутся под покровительством России».
Сам предводитель восстания вынужден был констатировать провал набора рекрутов в белорусских землях. 12 сентября 1794 года он писал: «Из предназначенных 500 рекрутов для моего обоза от Брест-Литовского воеводства доставлено только 372, остальные – бежали по дороге». В начале августа 1794 года в 3-м полку литовского авангарда повстанческого отряда генерал-майора П.Грабовского даже вспыхнул бунт, после подавления которого было вынесено пять смертных приговоров, однако не приведенных в исполнение.
Крестьяне отказывались идти в армию повстанцев, а шляхта постоянно жаловалась, что земледельцы отрываются от земли. Введенные костюшковцами рекрутские наборы были действительно непосильны для Литвы и западной Беларуси, поскольку здесь в 1793 году имел место сильнейший голод, случившийся вследствие затяжной засухи. Яровые не уродили, сена совсем не было.
Едва ли не единственным доказательством некоего подобия широкой народной поддержки повстанцев на территории Беларуси являются часто цитируемые свидетельства русского военачальника Н.В.Репнина: «Не против армии здесь война, но против общенародного бунта всего шляхетства и черни, всех явно или тайно вооруженных, которых соответственно, прогнать перед собой нельзя, а всегда они будут оставаться в спине войска, выдавая себя за спокойных обывателей». Однако к этим оценкам российского генерала в принципе следует относиться со значительной долей скепсиса. Как, кстати говоря, и поступали современники. Николай Васильевич Репнин, был, мягко выражаясь, перестраховщиком. Он буквально атаковал Петербург паническими реляциями, основанными на неподтвержденных слухах и домыслах. Уже после подавления восстания Н.В.Репнин выступал против поселения бывшего короля Станислава Августа в Гродно, утверждая, что при свергнутом монархе имеется хорошо вооруженная гвардия из 300 – 400 человек. В самом городе ему мерещился законспирированный заговор с целью освобождения Понятовского. Репнин предлагал перевести бывшего короля подальше, например, в Ригу. Ни одно из этих опасений, как оказалось, не соответствовало действительности. Вот какую оценку самому Репнину дает один из наиболее авторитетных исследователей той эпохи М. де Пуле: «Хотя князь Репнин приобрел во время войн с турками известность не только боевого генерала, но и отличного полководца, однако же достаточно одного беглого взгляда на его действия в Литве, с первых чисел апреля 1794 г., чтобы убедиться в недостаточности его полководческих способностей: медлительным и осторожным он являлся везде, на каждом шагу, и притом до крайности».Впрочем, даже Н.В.Репнин со временем признал, что местное население все же настроено скорее пророссийски, чем пропольски. Есть у него и такое высказывание, которое почему-то в последнее время практически не цитируют: «Крестьяне более на нашей стороне, нежели мятежников». Необходимо отбросить и всякие спекуляции относительно крепостного права, будто бы «принесенного на суворовских штыках». Крепостное право (прыгон) было окончательно утверждено в ВКЛ по Статуту 1588 года, на полвека раньше, чем в России. И крепостничество в Речи Посполитой было ничем не легче, чем в Российской империи, отягощаясь полным своеволием шляхты и магнатов, дополнительной эксплуатацией со стороны арендаторов. Правда, в «Полонецком универсале», изданном 7 мая 1794 года, Т.Костюшко провозглашал, что «личность каждого крестьянина является свободной», за крестьянами признавалось наследственное право пользования землей. Однако это не означало отмены крепостного права. Крестьянин мог уйти от пана при условии выполнения всех повинностей и выплаты долгов, что являлось почти невыполнимым требованием. От барщины освобождались только участники восстания, остальные же должны были «старательно дни барщины, которые остались, отбывать, начальству своему быть послушными». Кроме того, в ряде мест шляхта, участвовавшая в восстании, откровенно саботировала исполнение универсала. Современники писали по этому поводу: «Шляхта в значительной части заявляет: пусть нами управляет москаль, пруссак или австрияк, но мы не освободим хлопов от подданства».
В литературе можно встретить постоянные упоминания о большом количестве крестьянских душ, пожалованных в Беларуси российским офицерам и чиновникам. Эти факты приводятся как свидетельство закрепощения белорусского крестьянства. Но русские помещики наделялись землями с крестьянами, вовсе не свободными. До этого они принадлежали российской казне, в распоряжение которой попали после конфискации земель у польских помещиков, отказавшихся присягнуть на верность российской императрице. На 1 июня 1773 года по Могилевской и Псковской губерниям таким образом в собственность государственной казны перешло 95.097 крестьянских душ. Землями и поместьями, кстати говоря, наделялись далеко не только выходцы из России. Так, 3 декабря 1795 года своим рескриптом Екатерина II повелела литовскому генерал-губернатору возвратить имения всем родственникам бывшего польского короля, а также ряду других видных деятелей Речи Посполитой, в том числе и бывшему гетману литовскому Михалу Казимиру Огинскому.
Не только силою оружия
Сразу следует оговориться: безусловно, война есть война. Всегда и во все времена в ходе боевых действий гибнет гражданское население, случаются военные преступления. Даже в мирное время военнослужащие совершают правонарушения, хватает работы для специальных военных прокуратур и судов. Что уже говорить о военном лихолетье в XVIII веке, когда не было никаких Женевских и Гаагских конвенций, предписывающих правила войны. Поэтому при оценке действий тех или иных войск важнейшим критерием выступают установки и приказы, которые отдавали военачальники. Все тот же Н.В.Репнин приказывал своим офицерам прежде всего стремиться оберегать крестьян. Реквизиции продовольствия и фуража предписывалось делать преимущественно у шляхты. Крестьян, которые добровольно покинули повстанческие отряды, рекомендовалось обязательно вознаграждать деньгами и отпускать на волю. Сам Суворов в своей знаменитой «Науке побеждать» учил солдат: «Обывателя не обижай, он нас поит, кормит. Солдат не разбойник».
Все это полностью укладывалось в рамки концепции политики, проводимой имперскими властями в Беларуси и Литве. Ее основы были сформулированы еще в знаменитом «Наказе» Екатерины II Псковскому и Могилевскому губернаторам об управлении в присоединенных от Польши землях от 28 мая 1772 года. Все мероприятия новой власти, по мнению великой императрицы, должны были привести к тому, «чтоб не только сии провинции силою оружия были нам покорены, но чтоб вы (губернаторы. – В.Г.) сердце людей, в оных живущих, добрым, порядочным, правосудным, снисходительным, кротким и человеколюбивым управлением Российской империи присвоили, дабы они сами причину имели почитать отторжение свое от анархической республики Польской за первый шаг к их благоденствию». Этот документ предусматривал свободу вероисповедания. Как известно, орден иезуитов, запрещенный в тот период по всей Европе, продолжал спокойно действовать только в одной стране – Российской империи.
Суд и расправа вершились по местным законам и на местном языке. Пытки повсеместно отменялись. Население бывших земель Речи Посполитой, присоединенных к Российской империи по второму разделу 1793 года, было освобождено от налогов на два года.
Естественно, на белорусские земли распространялся и мораторий на смертную казнь, введенный в Российской империи еще в 1744 году. Нарушался он лишь в исключительных случаях: после заговора В.Я.Мировича в 1764 году и во время подавления Пугачевского бунта. Восстание 1794 года таким исключением не стало. Плененных повстанцев, вне зависимости от их звания и национальности, не казнили. А.В.Суворов часто и вовсе отпускал пленных, как это произошло с 6.000 польских солдат, отпущенных им после взятия Варшавы.

Не был казнен и сам Т.Костюшко. После непродолжительного заключения в Петропавловской крепости, где он пользовался значительной свободой, бывший предводитель восстания был отпущен императором Павлом I, наградившим его 12 тыс. рублей, собольей шубой и шапкой, меховыми сапогами и столовым серебром. При этом Т.Костюшко принес верноподданническую клятву российскому самодержцу и сдержал ее, так и не выступив затем с оружием в руках против России.
Другой руководитель восстания М.К.Огинский, тот самый автор полонеза, не только вернулся после непродолжительной эмиграции в Российскую империю, но даже стал ее сенатором при императоре Александре I.
Наконец, можно ли себе представить, чтобы «озверелые оккупанты» рассматривали жалобы жителей «захваченной территории», в том числе бывших своих противников, на порчу имущества во время боевых действий? Более того, взыскивали сумму ущерба с командующего собственными войсками? Что же это за оккупанты и что же это за оккупация?! А ведь именно так и происходило спустя всего пару-тройку лет после окончания восстания Т.Костюшко. В июне 1797 года бывший литовский подстолий граф Ворцель подал российским властям прошение о возмещении ему ущерба за лес и поташ, уничтоженные в результате действий войск под командованием А.В.Суворова. Несмотря на то, что сам полководец не имел к этому случаю никакого отношения, на его кобринское имение был наложен секвестр для возмещения Ворцелю ущерба в размере 5.628 червонцев или 28.000 бумажных рублей. Через полгода после этого случая бывший польский майор Выгановский подал аналогичное прошение о взыскании с Суворова 36.000 рублей якобы за поджог имения во время Крупчицкого боя. Российские власти провели тщательное расследование этого происшествия. Великий полководец был в негодовании: «Я не зажигатель и не разбойник. Война или мир?» В отчаянии он готов был даже начать распродажу драгоценностей, говоря при этом: «В несчастном случае – бриллианты. Я их заслужил. Бог дал, Бог и возьмет и опять дать может». Однако расследование пришло к выводу, что претензии Выгановского ничем не обоснованы, а в результате боевых действий в его имении, которое не стоило заявленной суммы иска, пострадал только один ветхий сарай.
Когда появились первые «враги нaрода»?
А вот польские повстанцы вовсе не были так миролюбивы. Фактически в 1794 году на территории, охваченной восстанием, был введен революционный террор. Уже в самом «Акте восстания народа Великого княжества Литовского» был прописан принцип, открывавший дорогу широкому применению насилия: «кто не с нами, тот наш враг». Одной из первых жертв террора стал великий гетман ВКЛ Ш.М.Косаковский, сторонник разрыва унии с Польшей и заключения союза с Российской империей. Его повесили на Рыночной площади в Вильно. Во время совершения казни с показательной речью выступил Я.Ясинский: «Милостивые государи! Произойдет здесь дело, которое запрещается обсуждать, и будет ли оно нравиться кому из вас или нет, каждый обязан молчать, а кто голос свой подаст, будет неотложно на этой виселице повешен». Я.Ясинский и в дальнейшем добивался широкого применения «репрессалии» по отношению к своим политическим противникам. Был повешен и брат великого гетмана Ю.К.Косаковский, инфлянтский епископ.
Вскоре «виселицы для врагов народа» (это их официальное название) появились и в других городах и местечках, оказавшихся во власти повстанцев. В постановлении Гродненской порядковой комиссии по этому поводу говорилось: «... на рынке г.Гродно поставлена виселица с надписью на одной стороне – «Смерть изменникам Отечества», а на другой – «Страшись, изменник», признавая в том установленном орудии смерти честный и добрый способ мышления и любви к своему отечеству во время настоящего восстания из неволи нашего Отечества». Чтобы любовь к Отечеству в гражданах не угасала, повстанцы учредили репрессивные органы для организации и проведения террора. Главным из них стала Депутация публичной безопасности. Учреждался также Криминальный суд, который был призван карать «изменников Отечества, его восстанию противных, советом или заговором каким-нибудь угрожающих, и тех, кто Отечеству своему уже виноваты». При этом все дела разбирались в течение 24 часов. Мера наказания была только одна – повешение. Повстанческие власти ввели цензуру, была также ограничена свобода слова, «чтобы никто легкомысленными и запальчивыми речами не подстрекал, не распалял народ и не возбуждал его к каким-нибудь акциям, нарушающим общественное спокойствие». Следить за соблюдением «общественного спокойствия» должны были все те же отделы безопасности. Повстанцы проводили настоящие карательные операции. В Ошмянском повете некий шляхтич Т.Городенский сразу же после победы восстания в Вильно организовал отряд, с которым отправился мстить своим соседям, отказавшимся примкнуть к восстанию. Пролив немало крови, Т.Городенский бежал в Вильно. Жестоким расправам подвергались пленные русские солдаты. В Варшаве русский гарнизон был почти полностью вырезан восставшими. При этом убивали причащавшихся в церкви безоружных солдат, находившихся рядом женщин и маленьких детей.
Это факты, подтвержденные документами, историческими источниками, свидетельствами очевидцев. А вот россказни о том, что А.В.Суворов приказывал «расстреливать жителей Кобрина и Малориты, прогонять их через строй», как это иногда пишут, ничем не подтверждены. В публикациях подобного рода вы не найдете ни сносок, ни списка источников – их попросту не существует. Единственным эпизодом, действительно подтвержденным источниками, является уничтожение казаками из корпуса А.В.Суворова остатков отряда К.Сераковского в Крупчицком монастыре кармелитов. Тогда в скоротечной рубке погибло около четырехсот повстанцев. Причем непонятно, кто же это был. Одни пишут про косинеров, другие про всадников под командованием К.Рушчица. Так или иначе, речь не шла ни о каком истреблении мирных жителей. В монастырь пришли вооруженные люди, которые отказались сдаться. Сам А.В.Суворов писал о тех событиях: «Разбежавшихся при сражении в леса, кои не сдаются и сами не являются, перестреливают поныне егеря и иная пехота, как то в болотах, кои в них не потонули». Война есть война: на ней не в бирюльки играют. Широко распропагандированным «фактом зверств» суворовских войск является штурм варшавского предместья Прага. В данной статье мы не будем подробно останавливаться на этом драматическом эпизоде, поскольку он не имеет прямого отношения к Беларуси. Тем более что по этому поводу существует большое количество разнообразных публикаций, как обвиняющих А.В.Суворова и его солдат, так и оправдывающих их действия. Одна из лучших за последнее время – статья «Историческое мифотворчество» Е.В.Бабенко, директора Кобринского военно-исторического музея имени А.В.Суворова Что же до жертв среди мирного населения, то пусть каждый сам для себя ответит на следующий вопрос. Может ли остаться невредимым мирное население во время штурма крепости, в которой находится около 17 тыс. человек гарнизона, более 100 орудий, да еще сами жители, взявшие в руки оружие? А все это имело место в Праге, превращенной в первоклассную крепость, по признанию самих же поляков. И кто виноват в гибели мирных жителей: штурмующие или руководители обороны, оставившие на передовой простых обывателей? Тем не менее, как бы кто ни живописал «суворовские зверства», большая часть и населения, и домов Праги уцелела. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт, что после сражения именно в этом предместье были размещены на постой некоторые подразделения русских войск. Отпустили на волю и большую часть пленных. Вот такая вот «изуверская резня»!
Не числом, а умением
Почитаешь некоторые публикации – и диву даешься! Блестяще образованные офицеры, носители передовых идей, «опирающиеся на народную поддержку», вдруг потерпели поражение от «отсталых московских дикарей». Как такое может быть? Объяснение находится простое – подавляющее, просто неслыханное численное превосходство русских войск. Как всегда, задавили массой, завалили трупами. В качестве примера приведем Крупчицкое сражение 17 сентября 1794 года – самое крупное боевое столкновение в ходе восстания на территории Беларуси. С войсками А.В.Суворова все понятно – по точным данным вместе с подкреплениями, полученными по дороге к Кобрину, они насчитывали около 11 тыс. человек. Путаница возникает с численностью войск повстанческой дивизии К.Сераковского. Сам А.В.Суворов писал о 16 тыс. человек с 28 орудиями. Известный русский историк А.Ф.Петрушевский исчисляет отряд К.Сераковского в 13 тыс. Польский историк С.Хербст пишет уже о примерно 5 тыс. войск К.Сераковского. Белорусский историк В.П.Емельянчик в монографии «Паланез для касінераў» писал о 10 тыс. человек и 28 орудиях. В своей статье об этом сражении в «Энцыклапедыі ВКЛ» он пишет уже более обтекаемо, что «с обеих сторон участвовало около 20 тысяч человек». Но в том же издании А.П.Грицкевич утверждает, что корпус Суворова более чем в два раза превосходил силы повстанцев. А.Бензерук пишет о том, что под Крупчицами у К.Сераковского было всего 4 тыс. человек, то есть 13 эскадронов и 5 батальонов, а также 26 орудий, а Суворов превосходил его силы в три раза.
Кто знает, может, где-то пока неизвестный художник-баталист уже нарисовал масштабную диораму, на которой несметные суворовские полчища наседают на маленькую горстку бойцов К.Сераковского? На самом деле никакого не то чтобы подавляющего, а даже значительного или относительного превосходства в численности у русских войск в той войне не было. К моменту начала вооруженного выступления русские войска на территории ВКЛ состояли из двух отрядов: генерала Н.Д.Арсеньева в Вильно и генерала П.Д.Цицианова в Гродно, Новогрудке и Слониме. Общая численность русских войск составляла около 11 тыс. человек, то есть была равной армии ВКЛ. При этом россияне имели превосходство в артиллерии, а литовские силы – в кавалерии. Польский историк К.Бартошевич подсчитал, что в русской армии в Короне и Литве насчитывалось всего 45 тыс. человек, в корпусе Суворова к моменту штурма Праги – 15 тыс. Численность армии Костюшко он определяет в 64 – 70 тыс. человек. Правда, была еще союзная России 50-тысячная прусская армия, действовавшая в Великопольше. Однако там происходила очередная «странная война», что доказывается как крайне неудачными и пассивными действиями пруссаков в районе Варшавы, так и тем, что Костюшко держал в Великопольше относительно небольшой по численности отряд. Русские войска одержали победу в полном соответствии с военным учением А.В.Суворова: не числом, а умением. Она была достигнута благодаря гению самого великого полководца, а также военному мастерству его воспитанников, поколению «екатерининских орлов», прошедших школу Очакова и Фокшан, Рымника и Измаила. Великолепные боевые качества русских войск были испытаны затем на полях Италии и в швейцарских горах в боях с вооруженной силой нового типа – французской революционной армией. И испытание это выдержали успешно.
Не порознь, но вместе
Многие из приведенных в данной публикации примеров взяты из работ сторонников теории о «белорусскости» Костюшко и «кровавом палаче» Суворове. Их авторы попросту не могли игнорировать документальные источники. Однако, делая выводы, почему-то «забывали» целые пласты исторических фактов. В результате такая цепочка «забытых» фактов и приводит к искажению и фальсификации истории. И это вовсе не случайность, а осознанная деятельность с целью изменения национальной идентичности белорусского народа, его исторической памяти. Мы имеем дело с очередной попыткой искусственно вырвать белорусов из ареала восточнославянской цивилизации, а для этого очернить, сделать враждебными всех русских героев и искусственно «белорусизировать» героев польских, установив синонимическую связь между понятиями «Речь Посполитая» и «белорусская держава». Естественно, конечная цель – создание «культурно-исторического» базиса для кардинального изменения внутри- и внешнеполитического курса белорусского государства. Эту тенденцию раскрыл и на фактах показал в своей статье «Выбор нации» на страницах «Беларускай думкі» отечественный историк Я.И.Трещенок. А.В.Суворов писал: «Я забывал себя, когда дело шло о пользе Отечества». Наверняка под этими словами подписался бы и Т.Костюшко, и многие из его сподвижников. В данной статье ни в коем случае не ставилась цель очернить повстанцев 1794 года. В большинстве своем это были искренние, бескорыстные и честные люди, беззаветные патриоты, но не Беларуси, а той страны, которую они считали своей Родиной – Польши. После долгих лет анархии, национальной и религиозной нетерпимости польский народ пробудился и с оружием в руках встал на защиту своего Отечества. В этом смысле его борьба была справедливой. Именно в тот период происходило формирование новой польской нации. К сожалению, формирование это шло за счет искоренения этнической самобытности прочих народов, проживавших на территории Речи Посполитой, прежде всего белорусов, украинцев и литовцев. Возрождение Польского государства в 1918 году и история притеснения национальных меньшинств во времена II Речи Посполитой это убедительно доказали.
Попытки столкнуть в белорусской истории образы Суворова и Костюшко на редкость контрпродуктивны. Внимательное изучение программы восстания 1794 года показывает, что его успех привел бы к абсолютной полонизации Беларуси и исчезновению белорусского народа как самостоятельного этноса. Победа суворовских войск изменила такую логику событий. Ведь именно острейшая борьба двух великих национальных идей – российской и польской, местом столкновения которых была наша земля, и привела в середине XIX века к зарождению самостоятельной белорусской идеи. Поэтому некрасиво и неблагодарно оплевывать память покойного великого полководца, настоящего военного гения, истинного христианина, вобравшего в себя все лучшие черты русского характера. Кто знает, может быть, пройдет время, и мы сможем поставить свечу перед иконой нового православного святого-воина Александра? Ведь канонизировала же Церковь недавно современника Суворова адмирала Федора Ушакова.
Но и Костюшко – фигура символичная и знаковая для нашей истории. Даже само его рождение и становление как личности символизирует трагедию белорусской шляхты, ополяченной, утратившей связь со своими народными корнями, забывшей обычаи, язык и веру своих предков. Но мы вправе гордиться тем, что на нашей земле родился великий сын и герой польского народа.
Т.Костюшко умер в Швейцарии, той самой стране, где в этом году отмечали юбилей Альпийского похода А.В.Суворова. В маленьком европейском государстве уважительно относятся к двум выдающимся историческим персонажам: и русскому, и поляку. Их память одинаково почитается и должным образом увековечена. Так не пора ли и нам, белорусам, перестать сталкивать этих двух великих людей, тревожа их вечный покой, а начать относиться к ним как к символам нашей непростой и противоречивой истории. Тем более что на поле сражения два военачальника никогда не встречались, а вот места в Беларуси, связанные с их именами (Кобрин и Меречевщина), находятся так близко...
Вадим ГИГИН,
кандидат исторических наук,главный редактор журнала «Беларуская думка»Д

Поляки так и не смогли смириться с потерей независимости в конце XVIII века и продолжали борьбу за свободу своей страны. XIX век стал для Польши веком борьбы против российской оккупации. Одно из крупнейших антироссийских восстаний случилось в 1830 году. Сами поляки называют его Ноябрьским. Это восстание охватило территорию Польши, а также земли Западной Белоруссии и Украины.

Оно началось в конце ноября 1830 года и длилось до октября 1831 года. Восставшие требовали восстановления Речи Посполитой в границах 1772 года.

Предыстория восстания

После окончания эпохи наполеоновских войн, польские земли вошли в состав Царства Польского – государства, находящегося под протекторатом России. Формой его правления была конституционная монархия. В стране существовал парламент, избираемый на два года, и весьма либеральная конституция. Также Царство Польское имело собственную армию, куда входили ветераны, воевавшие на стороне Наполеона.

Короля (царя) представлял наместник. В то время наместником был Зайончек, активный участник борьбы за независимость Польши. Польской армией командовал брат российского царя, Константин Павлович. Стремясь получить поддержку в широких слоях польского общества, российское руководство объявило в Польше свободу слова, совести и равенство гражданских прав. Но на деле конституция не выполнялась, Александр I начал сокращать либеральные свободы. Он попытался упразднить суды присяжных, а также ввести цензуру.

Кроме этого, российская сторона осуществляла политику давления на сейм, а на место наместника был поставлен великий князь Константин Павлович. Все это сильно тревожило поляков. На эту ситуацию наложился подъём патриотических чувств, связанных с утраченной независимостью Польши.

В 1819 году несколько польских офицеров организовали Национальное масонское общество, в него вошли около двухсот человек. Позже эта организация превратилась в Патриотическое общество. Кроме него существовали и другие подобные организации: тамплиеров (на Волыни) и променистов (в Вильне). Они имели явный патриотический уклон и стремились вернуть Польше независимость. Поддержку им оказывало и польское духовенство. Были контакты между польскими заговорщиками и российскими декабристами, но они закончились безрезультатно.

Большое влияние на заговорщиков произвела революция во Франции. Именно это событие изменило их планы и заставило действовать быстрее и решительней.

Восстание

12 августа 1830 года революционеры провели собрание, на котором звучали призывы к скорейшему выступлению. Однако, они решили заручиться поддержкой высокопоставленных военных. Вскоре им удалось склонить на свою сторону нескольких генералов. Революционное движение охватило практически все общество: офицерский корпус, студенчество, шляхту.

Революционеры планировали убить российского князя Константина Павловича и захватить казармы российских войск. По их замыслу, это должно было стать началом всеобщего восстания. Начало восстания планировали на 26 октября. Однако, великого князя предупредила его жена и он не появлялся на улице.

В это самое время случилась революция в Бельгии и по распоряжению русского царя, поляки должны были участвовать в его подавлении. Это их особенно возмутило.

Восстание началось 29 ноября. В нем приняли участие жители Варшавы и польские войска. Российские полки были блокированы в своих казармах и деморализованы. Князь Константин бежал из своего дворца, а затем отдал приказ верным войскам покинуть Варшаву. На следующий день восстала вся Польша. Князь Константин покинул территорию страны.

На следующий день часть членов Административного совета была отправлена в отставку, а их место заняли представители восставших. Руководство революционного движения разделилось на две части: более радикальную и умеренную. Радикальная часть, которая была представлена людьми левых убеждений, желала продолжения революции, превращения ее в общеевропейскую. Умеренные же считали, что нужно договариваться с русским царем.

Постепенно влияние правых становится все сильнее. 5 декабря генерал Хлопицкий обвинил правительство в демагогии и объявил себя диктатором. К российскому царю были отправлены представители для начала переговоров. Поляки хотели вернуть земли, утраченные страной, требовали выполнения конституции, открытой работы сейма и отсутствия российских войск на своей земле. Николай I пообещал только амнистию восставшим.

Начало боевых действий

В начале 1831 года русские войска численностью 125 тысяч человек вторглись на территорию Польши. 14 февраля состоялось первое сражение при Сточеке, закончившееся победой поляков. Затем была битва Грохове, в которой обе стороны понесли серьезные потери. Поляки были вынуждены отступить к Варшаве.

В марте войска восставших перешли в контрнаступление и нанесли несколько ощутимых поражений российским войскам. В это самое время на Волыни и в Белоруссии началась партизанская война против русских.

26 мая состоялась битва под Остроленкой, в ней принимали участие 40 тысяч поляков и 70 тысяч российских войск. Поляки были разбиты.

В конце августа началась осада Варшавы. Русские войска превосходили силы защитников более чем в два раза. 6 сентября, после безрезультатных переговоров русские войска пошли на штурм города.

8 сентября российские войска вошли в Варшаву. Часть польской армии перешла на австрийскую территорию, другая часть – на территорию Пруссии. Гарнизоны некоторых крепостей держались до конца октября.

Итоги восстания

Итогом восстания 1830 года стало появления «Ограниченного статуса», который значительно урезал автономию польского государства. Теперь Царство Польское становилось частью России. Упразднялся сейм, прекращала свое существование польская армия. Воеводства были заменены на губернии. Начался процесс превращения Польши в российскую провинцию.

Начались гонения католиков и принуждение их к переходу в православие.

Подавление польского восстания существенно повысило степень русофобских настроений в Европе. Поляки же, в лице европейского общественного мнения, стали героями и мучениками.

В 1830 - 1831 гг. запад Российской империи сотрясало восстание в Польше. Национально-освободительная война началась на фоне все возрастающего ущемления прав ее жителей, а также революций в других странах Старого Света. Выступление было подавлено, однако его эхо еще много лет разносилось по Европе и имело самые далеко идущие последствия для российской репутации на международной арене.

Предыстория

Большая часть Польши была присоединена к России в 1815 году согласно решению Венского конгресса после окончания наполеоновских войн. Для чистоты юридической процедуры было создано новое государство. Только что основанное Царство Польское заключило с Россией личную унию. По мнению правившего тогда императора Александра I это решение было разумным компромиссом. Страна сохраняла свою конституцию, армию и сейм, чего не было в других областях империи. Теперь российский монарх носил еще и титул польского короля. В Варшаве его представлял специальный наместник.

Польское восстание было лишь вопросом времени при той политики, которую вели в Санкт-Петербурге. Александр I был известен своим либерализмом, при том что он не мог решиться на кардинальные реформы в России, где были сильны позиции консервативного дворянства. Поэтому монарх воплощал в жизнь свои смелые проекты на национальных обочинах империи - в Польше и Финляндии. Однако даже имея самые благодушные намерения Александр I вел себя крайне непоследовательно. В 1815 году он даровал Царству Польскому либеральную конституцию, однако уже через несколько лет стал притеснять права его жителей, когда те с помощью своей автономии стали вставлять палки в колеса политике российских наместников. Так в 1820 году сейм не стал упразднять чего хотел Александр.

Незадолго до того в царстве была введена предварительная цензура. Все это только приближало восстание в Польше. Годы польского восстания пришлись на период консерватизма в политике империи. Реакция царствовала по всему государству. Когда в Польше разгорелась борьба за независимость, в центральных губерниях России вовсю шли холерные бунты, вызванные эпидемией и карантином.

Приближение бури

Приход к власти Николая I не обещал полякам никаких послаблений. Правление нового императора показательно началось с ареста и казни декабристов. В Польше тем временем активизировалось патриотическое и антироссийское движение. В 1830 году во Франции произошла свергнувшая Карла X, которая еще больше взбудоражила сторонников кардинальных перемен.

Постепенно националисты заручились поддержкой многих знаменитых царских офицеров (в их числе был генерал Иосиф Хлопицкий). Революционные настроения также перекинулись на рабочих и студентов. Для многих недовольных камнем преткновения оставалась правобережная Украина. Часть поляков считала, что эти земли принадлежат им по праву, так как они входили в состав Речи Посполитой, разделенной между Россией, Австрией и Пруссией в конце XVIII столетия.

Наместником в царстве тогда был Константин Павлович - старший брат Николая I, отказавшийся от престола после смерти Александра I. Заговорщики собирались убить его и таким образом дать сигнал стране о начале бунта. Однако восстание в Польше раз за разом откладывалось. Константин Павлович знал о опасности и не покидал своей резиденции в Варшаве.

Между тем в Европе вспыхнула очередная революция - на этот раз бельгийская. Франкоговорящая католическая часть населения Нидерландов выступила за независимость. Николай I, которого называли «жандармом Европы», в своем манифесте объявил о своем неприятии бельгийских событий. По Польше пошли слухи о том, что царь отправит ее армию на подавление восстания в Западной Европе. Для сомневавшихся организаторов вооруженного выступления в Варшаве эта новость стала последней каплей. Восстание было назначено на 29 ноября 1830 года.

Начало бунта

В 6 часов вечера условленного дня вооруженный отряд напал на варшавскую казарму, где были расквартированы гвардейские уланы. Началась расправа над офицерами, сохранившими верность царской власти. В числе убитых был военный министр Мауриций Гауке. Константин Павлович считал этого поляка своей правой рукой. Самому наместнику удалось спасти. Предупрежденный охраной он сбежал из своего дворца незадолго до того, как там появился польский отряд, требовавший его головы. Покинув Варшаву, Константин собрал русские полки за пределами города. Так Варшава полностью оказалась в руках восставших.

На следующий день начались перестановки в польском правительстве - Административном совете. Его покинули все пророссийски настроенные должностные лица. Постепенно сложился и кружок военных лидеров восстания. Одним из главных действующих лиц стал генерал-лейтенант Иосиф Хлопицкий, которого ненадолго избрали диктатором. На протяжении всего противостояния он как мог пытался договориться с Россией дипломатическими методами, так как понимал, что полякам не совладать со всей императорской армией, в том случае если ее пошлют подавлять мятеж. Хлопицкий представлял правое крыло восставших. Их требования сводились к компромиссу с Николаем I, основанному на конституции 1815 года.

Другим лидером был Михаил Радзивилл. Его позиция оставалась прямо противоположной. Более радикальные восставшие (в том числе и он) планировали отвоевать Польшу, поделенную между Австрией, Россией и Пруссией. Кроме того, они рассматривали собственную революцию как часть общеевропейского восстания (их главным ориентиром была Июльская революция). Именно поэтому поляки имели много связей с французами.

Переговоры

Первоочередным для Варшавы стал вопрос о новой исполнительной власти. 4 декабря восстание в Польше оставило позади важный рубеж - было создано Временное правительство, состоявшее из семи человек. Его главой стал Адам Чарторыйский. Он приходился хорошим другом Александру I, был членом его негласного комитета, а также занимал должность министра иностранных дел России в 1804 - 1806 гг.

Вопреки этому уже на следующий день Хлопицкий объявил себя диктатором. Сейм выступил против него, однако фигура нового лидера была крайне популярна в народе, поэтому парламенту пришлось отступить. Хлопицкий не стал церемониться с противниками. Он сосредоточил всю власть в своих руках. После событий 29 ноября в Санкт-Петербург были посланы переговорщики. Польская сторона потребовала соблюдения своей конституции, а также прибавки в виде восьми воеводств в Белоруссии и Украине. Николай не согласился с этими условиями, пообещав только амнистию. Этот ответ привел к еще большему разрастанию конфликта.

25 января 1831 года было принято постановление о детронизации российского монарха. Согласно этому документу Царство Польское больше не принадлежало к николаевской титулатуре. За несколько дней до того Хлопицкий потерял власть и остался служить в армии. Он понимал, что Европа в открытую не поддержит поляков, а это означало что разгром восставших неизбежен. Сейм был настроен более радикально. Парламент передал исполнительную власть князю Михаилу Радзивиллу. Дипломатические инструменты были отброшены. Теперь польское восстание 1830 - 1831 гг. оказалось в ситуации, когда конфликт мог разрешиться только силой оружия.

Соотношение сил

К февралю 1831 года мятежникам удалось призвать в армию около 50 тысячи человек. Эта цифра почти соответствовала количеству военнослужащих, посланных в Польшу Россией. Однако качество добровольческих отрядов было заметно ниже. Особенно проблематичной ситуация была в артиллерии и кавалерии. Подавлять ноябрьское восстание в Санкт-Петербурге отправили графа Ивана Дибича-Забалканского. События в Варшаве стали для империи неожиданными. Для того чтобы сосредоточить все лояльные войска в западных губерниях графу требовалось 2 - 3 месяца.

Это было драгоценное время, которым поляки не успели воспользоваться. Хлопицкий, поставленный во главе армии, не стал наступать первым, а рассредоточил свои силы по самым важным дорогам на подконтрольных территориях. Между тем Иван Дибич-Забалканский набирал все новые войска. К февралю у него под ружьем было уже около 125 тысяч человек. Однако и он допустил непростительные ошибки. Торопясь нанести решительный удар, граф не стал тратить время на организацию подвоза продовольствия и боеприпасов в действующую армию, что со временем негативно сказалось на ее судьбе.

Гроховское сражение

Первые русские полки пересекли польскую границу 6 февраля 1831 года. Части двигались в разных направлениях. Кавалерия под командованием Киприана Крейца отправилась в Люблинское воеводство. В русском командовании планировали устроить отвлекающий маневр, который должен был окончательно рассредоточить силы противника. Национально-освободительное восстание действительно стало развиваться согласно сюжету, удобному для имперских генералов. Несколько польских дивизий направились к Сероцку и Пултуску, оторвавшись от основных сил.

Однако внезапно в кампанию вмешалась погода. Началась распутица, которая помешала основной русской армии идти намеченным маршрутом. Дибичу пришлось делать крутой поворот. 14 февраля произошла стычка отрядов Юзефа Дверницкого и генерала Федора Гейсмара. Поляки одержали победу. И хотя она не имела особенного стратегического значения, первый успех заметно воодушевил ополченцев. Польское восстание приняло неопределенный характер.

Главная армия восставших встала около города Грохова, защищая подступы к Варшаве. Именно здесь 25 февраля и произошло первое генеральное сражение. Поляками командовали Радзвилл и Хлопицкий, русскими - Дибич-Забалканский, за год до начала этой кампании ставший фельдмаршалом. Бой длился весь день и закончился только поздним вечером. Потери были приблизительно одинаковыми (у поляков 12 тысяч человек, у русских 9 тысяч). Восставшим пришлось отступить к Варшаве. Хотя русская армия добилась тактической победы, ее потери превысили все ожидания. Кроме того, были растрачены боезапасы, а новые подвезти не представлялось возможным из-за плохих дорог и дезорганизации коммуникаций. В этих обстоятельствах Дибич не решился на штурм Варшавы.

Маневры поляков

На протяжении следующих двух месяцев армии почти не двигались. В предместьях Варшавы вспыхивали каждодневные стычки. В русской армии из-за плохих гигиенических условий началась эпидемия холеры. Одновременно с тем по всей стране шла партизанская война. В основной же польской армии командование от Михаила Радзвилла перешло к генералу Яну Скржинецкому. Он решил атаковать отряд под командованием брата императора Михаила Павловича и генерала Карла Бистрома, который находился в окрестностях Остроленки.

В то же время навстречу Дибичу был отправлен 8-тысячный полк. Он должен был отвлечь основные силы русских. Смелый маневр поляков стал неожиданностью для противника. Михаил Павлович и Бистром со своей гвардией отступили. Дибич долго не верил в то что поляки решились наступать, пока наконец не узнал о том, что те захватили Нур.

Бой у Остроленки

12 мая основная русская армия покинула свои квартиры, чтобы настичь покинувших Варшаву поляков. Преследование велось две недели. Наконец авангард настиг польский тыл. Так 26 числа завязалось сражение под Остроленкой, которое стало самым важным эпизодом кампании. Поляков разделяла река Нарев. Первым превосходящими силами русских был атакован отряд на левом берегу. Восставшие стали спешно отступать. Силы Дибича перешли Нарев в самой Остроленке, после того как окончательно очистили город от мятежников. Те предприняли несколько попыток атаковать наступавших, однако их усилия окончились ничем. Шедших вперед поляков раз за разом отбивал отряд под командованием генерала Карла Мандерштерна.

С наступлением второй половины дня к русским присоединились подкрепления, которые окончательно решили исход сражения. Из 30 тысяч поляков около 9 тысяч погибли. В числе убитых были генералы Генрих Каменский и Людвик Кацкий. Наступившая темнота помогла остаткам разбитых бунтовщиков бежать обратно в столицу.

Падение Варшавы

25 июня новым главнокомандующим русской армии в Польше стал граф Иван Паскевич. В его распоряжении оказалось 50 тысяч человек. В Петербурге от графа потребовали завершить разгром поляков и отбить у них Варшаву. У восставших в столице оставалось около 40 тысяч человек. Первым серьезным испытанием для Паскевича стала переправа через Было решено преодолеть водный рубеж недалеко от границы с Пруссией. К 8 июля переправа был завершена. При этом мятежники не чинили никаких препятствий наступавшим русским, сделав ставку на концентрацию собственных сил в Варшаве.

В начале августа в польской столице произошла очередная рокировка. На этот раз вместо потерпевшего поражения под Остерленкой Скржинцекого главнокомандующим стал Генрих Дембинский. Однако и он подал в отставку после того как пришла весть о том, что русская армия уже перешла Вислу. В Варшаве воцарились анархия и безвластие. Начались погромы, учиненные разъяренной толпой, требовавшей выдать военных, ответственных за фатальные поражения.

19 августа Паскевич подошел к городу. Следующие две недели прошли в подготовке к штурму. Отдельные отряды захватывали близлежащие города для того чтобы окончательно окружить столицу. Штурм Варшавы начался 6 сентября, когда русская инфантерия атаковала линию укреплений, возведенную для того чтобы задержать наступавших. В завязавшемся бою получил ранение главнокомандующий Паскевич. Тем не менее, победа русских была очевидна. 7 числа генерал Круковецкий вывел из города 32-тысячную армию, с которой он бежал на запад. 8 сентября Паскевич вошел в Варшаву. Столица была захвачена. Разгром оставшихся рассеянных отрядов бунтовщиков стал вопросом времени.

Итоги

Последние вооруженные польские формирования бежали в Пруссию. 21 октября сдалось Замостье, и восставшие потеряли свой последний оплот. Еще до этого началась массовая и спешная эмиграция мятежных офицеров, солдат и их семей. Тысячи семей осели во Франции и Англии. Многие как Ян Скржинецкий бежали в Австрию. В Европе в Польше обществом было встречено с симпатией и сочувствием.

Польское восстание 1830 - 1831 гг. привело к тому что была упразднена. Власть провела в Царстве административную реформу. Воеводства были заменены на области. Также в Польше появилась общая с остальной Россией система мер и весов, а также одинаковые деньги. До этого правобережная Украина находилась под сильным культурным и религиозным влиянием своей западной соседки. Теперь в Санкт-Петербурге решили распустить греко-католическую церковь. «Неправильные» украинские приходы были либо закрыты, либо стали православными.

Для жителей западных государств Николай I стал еще больше соответствовать образу диктатора и деспота. И хотя ни одно государство официально не заступилось за восставших, эхо польских событий еще много лет раздавалось по Старому Свету. Бежавшие эмигранты сделали многое для того чтобы общественное мнение о России позволило европейским странам беспрепятственно начать против Николая Крымскую войну.

Политическая обстановка ¦ Силы сторон ¦ Планы военных действий

В 1807 г. Наполеон основал Варшавское герцогство. Оно не удовлетворило ожиданий большинства поляков, мечтавших о Польше «от моря и до моря» со включением в нее Литвы и Западной Руси. Александр I в 1815 г. на Венском конгрессе оформил присоединение к России Варшавского герцогства под именем Царства Польского и даровал ему конституцию. Польша получила право иметь собственную армию в 30 тысяч. Мало того, деньги на вооружение, обмундирование и продовольствие этой армии отпускались не из казначейства Царства, а из сумм империи.

Мероприятия Александра относительно Польши не встретили сочувствия среди русских. Историк Карамзин высказался даже резко. «Царь, - писал он, - исправляет раздел Польши разделом России; этим он вызовет рукоплескания, но повергнет в отчаяние русских; восстановление Польши будет или разрушением России, или русские оросят Польшу своею кровью и еще раз возьмут штурмом Прагу».

«На одном из смотров, - рассказывает в своих записках Паскевич, бывший тогда проездом в Варшаве, - подхожу к гр. Милорадовичу и гр. Остерману-Толстому и спрашиваю: „Что из этого будет?“ Остерман отвечал: „А вот что будет - через 10 лет ты с своей дивизией будешь Варшаву штурмовать“». Предсказание сбылось.

Главнокомандующим польской армией назначен цесаревич великий князь Константин Павлович, а наместником Царства - старый ветеран польской армии генерал Заиончек, действовавший совершенно согласно с великим князем. Между тем пост наместника питал надежду занять Адам Чарторыйский на таком влиятельном посту достигнуть заветных польских целей. Пораженный неудачей, Чарторыйский занял должность попечителя виленского учебного округа и куратора Виленского университета и со своей матерью, Изабеллой, стал тайным центром всей польской интриги.

Тогда было время масонства, декабристского движения в России, карбонариев в Италии и т. д. Царство Польское и Западный край быстро покрылись сетью тайных обществ. Анархия, царившая в управлении Польши в течение столетий, право конфедераций, как бы придававшее вид законности каждому мятежу, дали известное политическое воспитание нации. Поляки пропитались неизгладимой страстью к заговорам - этим объясняется постоянная их готовность к опрометчивым восстаниям.

Центром революционных идей в Литве были Виленский университет и костелы, а на Украине, Волыни и Подолии - Кременецкий лицей, основанный графом Чацким. Главным пропагандистом в Вильне был талантливый профессор истории Лелевель.

Конечно, все это было известно русскому правительству, но оно или не принимало никаких мер, или меры эти были крайне неудачны. Со времени присоединения Литвы к России ничего не было сделано для ее объединения с прочими частями империи. Когда донесли, что в Виленском университете профессор философии читает лекции в революционном направлении, то приказано было на лекциях присутствовать капитан-исправнику. В 1823 г. Чарторыйского заменили Новосильцевым, а Лелевеля перевели в Варшаву, где он с еще большим удобством предался пропаганде.

Политическое настроение Польши настолько для всех было ясно, что Николай I, уезжая из Варшавы в 1829 г. после коронования как царь польский, сказал императрице, что они были на вулкане, который уже десять лет грозит извержением. Понятно после этого, что взрыв 1830 г. не был неожиданностью, и совершенно наивно утверждать, что революцию сделали подпоручики Высоцкий, Заливский и Урбанасий и школа подпрапорщиков, «сморкачи» (сопляки), как их называл польский военный министр Гауке.

Июльская революция 1830 г. в Париже и августовская в Брюсселе подлила масла в польский огонь. Последним толчком к восстанию послужила высылка польских войск вместе с русскими для подавления революции в Бельгии. С удалением национальных войск исчезла и всякая надежда на успех революции, а потому поляки решили действовать. Таким образом, ради политических мечтаний, несбыточных уже потому одному, что осуществление их затрагивало интересы трех могущественных государств (России, Австрии и Пруссии), заключавших бывшие польские провинции, были принесены в жертву и дарованные уже учреждения и достигнутое под русским владычеством материальное благосостояние страны, сделавшее за 15 лет настолько замечательные успехи, что в казначействе, вместо прежнего постоянного дефицита, была теперь свободная наличность в 66 миллионов злотых (15 к.).

Вечером 17 ноября заговорщики напали на резиденцию цесаревича Бельведер. Великий князь благодаря камердинеру Фризе спасся, а русские войска и часть польских постепенно к нему присоединились и 18 ноября вечером вышли из города.

По признанию самих поляков, восстание легко было подавить в самом начале, но цесаревич растерялся. Он все время твердил, что «всякая пролитая капля крови только испортит дело», и отпустил польские войска, оставшиеся верными (эти превосходные полки присоединились к мятежникам), отступил с русским отрядом через Пулавы к Влодаву в пределы империи и сдал полякам крепость Люблин, имевшую важное стратегическое значение, и большие артиллерийские запасы, и Замостье. Восстание распространилось по всему краю.

Главнокомандующим польских войск был объявлен генерал Хлопицкий, известный ветеран наполеоновских войск, человек с большими военными дарованиями, любимец войск и народа. 13 января 1831 г. сейм объявил династию Романовых лишенною польского престола. Чарторыйский, ставший открыто во главе революционного правительства, вступил в переговоры с иностранными державами о предоставлении помощи полякам . Расчеты оказались ошибочными. Для Австрии и Пруссии восстановление Польши было опасно, ходатайства Англии и Франции государь отвел, объявив, что считает польский вопрос внутренним; прочие государства не могли проявить никакого влияния.

На призывы Николая к покорности поляки ответили требованием присоединения к царству западных губерний. Борьба становилась неизбежной.

Силы сторон. Поляки. Польская армия состояла из 35 тысяч (28 тысяч пехоты и 7 тысяч кавалерии) при 106 орудиях. Революционное правительство: во-первых, призвало на службу старослужащих солдат и уволенных офицеров - 20 тысяч; во-вторых, объявило набор 100 тысяч, из них 10 тысяч в кавалерию; в-третьих, взяло для кавалерии упряжных лошадей, а потом пришлось брать и крестьянских; в-четвертых, для сформирования пяти 8-орудийных батарей взяли гаубицы из Модлина, прусские пушки, оставшиеся со времени господства пруссаков, турецкие пушки и отлили из колоколов 20 пушек; в-пятых, из школы подпрапорщиков и из калишского кадетского корпуса сделали усиленный выпуск офицеров, а кроме того назначили на офицерские места шляхтичей , никогда не служивших в войсках, - мера неудачная, ибо служаки были плохие, а как революционеры внесли в армию разлагающее начало.

К началу военных действий всего было до 140 тысяч, но в поле можно было выставить 55 тысяч. Действующая армия разделялась на 4 пехотные и 5 кавалерийских дивизий, кроме того, были войска в крепостях и в отрядах, имевшие отдельное назначение. Пехотные полки состояли из 4 батальонов, кавалерийские - из 6 эскадронов; батальоны были сильного состава, гораздо сильнее русских батальонов.

Старые войска были превосходно обучены благодаря неусыпным попечениям цесаревича. Новые - значительно уступали старым по обучению, дисциплине и выносливости. Ошибка заключалась в том, что из старых частей не выделили достаточно сильных кадров, которые придали бы крепость и стойкость новым войскам. Вооружение было хорошее благодаря запасу ружей, накопившемуся в арсенале: цесаревич все мало-мальски попорченные ружья сдавал в русский арсенал, а взамен требовал из империи новые.

Главнокомандующим, после отказа Хлопицкого, был назначен князь Радзивилл, не обладавший ни военными дарованиями, ни соответствующим характером, поэтому он находился всецело под влиянием Хлопицкого, приставленного к нему в качестве советника. Однако власть главнокомандующего не терпит никакого разделения, а потому положение, казалось бы, всевластного Хлопицкого все-таки было фальшивым и привело к вреду в сражении при Грохове. Кроме того, Хлопицкий, хотя и обладал всеми данными, чтобы стоять во главе армии, но не сочувствовал восстанию, - отказался от наступательных действий и полагал, что для польской армии можно только приготовить почетную могилу под стенами Варшавы.

Начальником штаба был Хржановский - отличный офицер Генерального штаба. Генерал-квартирмейстер Прондзинский помимо обширного образования как офицер Генерального штаба отличался блеском и смелостью проницательных стратегических соображений.

Хотя среди польских офицеров многие служили в наполеоновских войсках, но там польскими дивизиями обыкновенно командовали французы, а потому среди них во время революции не оказалось достаточно опытных генералов.

Поляки отличались пылкостью атак, равно и стойкостью при обороне. Поляк подвижен, горяч, храбр, предприимчив, но у него нет нравственной стойкости. Порыв свой он считает непреодолимым, но если его постигнет неудача, то наступает малодушие, он падает духом. Кроме того, партийность приносила массу вреда. Любовь к отечеству превратилась с веками в преданность своей партии. Торжество последней стало главною целью - для него готовы были жертвовать интересами государства. Все это вело к разногласию среди высших, разрушало столь необходимое на войне единство.

Русские. Пехотные корпуса (как норма) состояли из 3 пехотных дивизий, по 3 двухполковые бригады каждая, полки из 3 четырехротных батальонов, но третьи батальоны (резервные) оставили в тылу для занятия более важных мест пограничной страны.

Кавалерия: 5 резервных кавалерийских корпусов по 2 дивизии и 10 легкокавалерийских дивизий, по одной при пехотном корпусе. Кавалерийские полки - 6 эскадронов. При каждой пехотной дивизии - 3 роты артиллерии 12-орудийного состава; при кавалерийской - 2 конные роты. Инженерные войска - 11 саперных батальонов, а при гвардейском корпусе и первом резервном кавалерийском - по одному конно-пионерному дивизиону. Ружья частью были плохи, испорчены бестолковой чисткой, с изогнутыми стволами и неисправными замками.

Нисколько не уступая полякам в маневрировании массами, русские оказались менее подготовленными в одиночных действиях, в застрельщичьем бое и т. п. Щегольством считался частый батальный огонь в развернутом строе. Система Аракчеева имела вредное влияние на развитие предприимчивости и способности к самостоятельным действиям в начальниках.

В состав действующей армии был назначены: 6-й пехотный корпус (Литовский) Розена; к нему же причислен гвардейский отряд цесаревича; 1-й пехотный корпус Палена 1-го; 3-й резервный Кавказский корпус Витта и 5-й резервный кавалерийский Крейца; гренадерский корпус Шаховского; гвардейский великого князя Михаила Павловича; 2-й пехотный корпус Палена 2-го. Всего 183 тысячи (из них 41 тысяча кавалерии) и, кроме того, 13 казачьих полков.

Дух войск, однако, был прежний; в эту войну проявились обычные доблести. Во всех столкновениях с неприятелем полки поддержали старую свою славу и показали свойственные им отвагу и стойкость. Прусский генерал Брандт, бывший тогда при русской армии и хорошо знавший ее, пишет, что русские солдаты - первые в мире. Особенно отличались своими подвигами гренадерский корпус и знаменитые 13-й и 14-й егерские полки. Не таков был дух 6-го (Литовского) корпуса Розена. Много в нем служило офицеров-поляков, участвовавших в тайных обществах, и потому в корпусе замечалось сочувствие полякам, «весь Литовский корпус смотре на Варшаву».

Перед началом военных действий войскам были даны «Правила для наблюдения во время марша, на биваках, на тесных квартирах и в самом бою». Этот полевой устав составлен на основе боевого опыта той эпохи людьми, знавшими войну, а потому имеет большую цену даже и для настоящего времени. К сожалению, тактическая подготовка русской армии под влиянием мастеров плац-парадного дела, не ведавших войны, была далеко не на уровне и не соответствовала основным требованиям «Правил».

При войсках имелось провианта всего на 15 дней и фуража для кавалерии на 12 дней. Пополнение этих запасов было в высшей степени затруднительно, т. к. в стране был неурожай, а жители относились или враждебно, или равнодушно. Прибегали к реквизициям - а тариф назначен был низкий - и жители избегали уступки продуктов. Затушить патриотизм полков можно было только деньгами. Кроме того, при реквизициях не обошлось без злоупотреблений и насилий. Лучшим средством для обеспечения продовольствия было бы надежное устройство перевозочной части армии, но русские рассчитывали покончить с поляками сразу и затем раскинуться на широких квартирах с довольствием от жителей, а потому пренебрегли этой частью. Недостатки в организации продовольствия пагубно отразились на военных действиях.

Главнокомандующим был назначен фельдмаршал граф Дибич-Забалканский, 45 лет, с огромными военными способностями, обширным боевым опытом и признанным авторитетом. Однако он в 1831 г. не вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды. Он не всегда проявлял достаточную решительность и задавался слишком сложными комбинациями. После смерти горячо любимой жены у Дибича стали замечать упадок духа и пристрастие к спиртным напиткам. К довершению несчастия Дибича в то время когда русская армия пережила все кризисы, когда важнейшая часть кампании окончилась и неприятель был ослаблен, так что оставалось нанести последний удар и пожать плоды своих трудов, главнокомандующий внезапно скончался от холеры - вся слава досталась его преемнику Паскевичу.

Начальник штаба граф Толь - талантлив, образован, решителен, энергичен, прошел боевую школу Суворова и Кутузова, находился в отличных отношениях с Дибичем.

Планы военных действий. Поляки. Около 20 декабря 1830 г. поляки могли собрать около 55 тысяч готовых войск. Между тем со стороны русских был готов только 6-й (Литовский) корпус (38 тысяч, а с отрядом цесаревича 45 тысяч), который барон Розен сосредоточил в двух местах (Бресте и Белостоке), удаленных один от другого на 120 верст. Ясно, что полякам было выгоднее наступать, чтобы разбить русских по частям и захватить возможно больше территории (Литву) для расширения источников комплектования армии и материальных средств.

Хлопицкий, по своим политическим соображениям, не хотел предпринимать никаких наступательных действий и решил: польская армия расположится эшелонами по двум направлениям, ведущим к Варшаве от Ковны и от Брест-Литовска; при наступлении русских - отступить к позиции у Грохова и принять там бой. Считали, что рискованно для прикрытия Варшавы выдвигаться далеко вперед, из опасения быть обойденными и отрезанными от мостов в Праге и Молине. На Гроховской же позиции нельзя быть окруженным, русские по условия местности не могли развернуть всех своих сил и воспользоваться превосходством, наконец, поляки опирались на обширные источники Варшавы и на Пражский тет-де-пон . Однако надо заметить, что позиция поляков по обширности не соответствовала числу их войск, обходилась с левого фланга, а в тылу - большая река с одним мостом.

Согласно этому плану 1-я пехотная дивизия Круковецкого стала на Ковенском шоссе до Сероцка, а кавалерийская дивизия Янковского выдвинулась к Рожану. 2-я пехотная дивизия Жимирского - на Брестском шоссе, имея передовые полки на реке Ливец, а уланскую дивизию Сухоржевского впереди на реке Вепрж. 3-я пехотная дивизия Скржинецкого стала между этими двумя направлениями у Станиславова и Добре. Общий резерв (4-я пехотная дивизия Шембека и три кавказские дивизии) - впереди Варшавы. Для охранения верхней Вислы были назначены отдельные отряды Серовского, Дверницкого, Дзеконского, Казаковского.

Русские. Все предназначенные против поляков силы не могли быть сразу противопоставлены неприятелю. Литовский корпус мог собраться только в конце декабря; 3-му резервному кавалерийскому корпусу (из Подолии) на присоединение к Литовскому требовался месяц; к началу января мог подойти к Бресту 1-й корпус; в начале февраля - гренадерский; в начале марта - гвардейский; в конце марта - 2-й корпус, то есть вся армия - через 3–4 месяца.

К 20 января в действительности было собрано 126 тысяч (из них 28 тысяч конницы); оставляя 12 тысяч в тылу, для наступления было 114 тысяч - силы довольно значительные.

Цель Дибича - разбить неприятельскую армию и овладеть Варшавой. Для этого он предполагал сосредоточиться между Наревом и Бугом, между Ломжею и Нуром и действовать в зависимости от обстоятельств, стараясь отрезать противника от Варшавы. Если это не удастся, то перейти верхнюю Вислу, окружить Варшаву и заставить ее, голодом или штурмом, капитулировать.

План соответствовал обстановке и преследовал важные цели (армия, столица), но в нем не была учтена возможность перемены погоды, то есть, что при оттепели Буг и Нарев представят препятствие для переправы. Кроме того, если уже предполагалась переправа через верхнюю Вислу, то некоторые советовали избрать центром действий Брест-Литовск и уже оттуда действовать по обстоятельствам либо к Варшаве, либо к верхней Висле. Но исполнение этого плана было сопряжено с разными неудобствами, а главное - с потерей времени, между тем фельдмаршал надеялся скоро покончить с восстанием и притом одним ударом.

Тогда Толь предложил компромисс: двинуться через Дрогичин на Седльце и оттуда к Варшаве, либо к верхней Висле; при этом войска далее двигались бы вблизи границы, а потому продовольствие облегчалось; зато путь удлинялся, и армия удалялась от гренадерского и гвардейского корпусов, следовавших с севера от Ковны. Дибич не согласился и начал действовать по первоначальному варианту.

Наступление Дибича к Варшаве

Переход русскими польской границы ¦ Перемена линии действий ¦ Наступление русской армии к Вавру ¦ Сражение при Вавре 7 февраля ¦ Бой при Бялоленке 12 февраля ¦ Сражение при Грохове 13 февраля ¦ Расположение русских на квартирах

24 и 25 января русская армия перешла польскую границу 11 колоннами на обширном пространстве от Ковны через Гродну, Белосток, Брест-Литовск до Устилуга. Несмотря на кажущуюся разброску, все движение и распределение войск было так рассчитано, что в главных силах в любом месте можно было через 20 часов сосредоточить 80 тысяч, тогда как поляки не могли противопоставить более 55 тысяч.

27 января главные силы достигли линии Ломжа, Замбров (1-й корпус Палена), Чижев (6-й корпус Розена), то есть в три дня прошли всего 60 верст, а между тем переходы были форсированными. Вследствие оттепели дороги превратились в топи; шли не более двух верст в час; обозы, поставленные на санный путь, остановились. Дали войскам отдых. 27 января дождь согнал весь снег с полей; 29-го оттепель усилилась; небольшие речки вскрылись, на Буге лед местами протаял. Невозможно было втянуться в лесистое и болотистое пространство между Бугом и Наревом.

После обсуждения на военном совете фельдмаршал решил перейти на левый берег Буга у Брока и Нура, стянуть войска у Венгрова и Седльце, затем воспользоваться брестским шоссе и продолжать движение к Варшаве. Для сообщений могла служить дорога на Дрогичин.

Перемена линии действий. Таким образом, предстояло совершить фланговый марш и переменить линию действий. 30 января началась переправа. Затруднения при переправе были велики. Если бы поляки проявляли надлежащую деятельность, то могли бы сильно помешать Дибичу. После переправы армия двинулась к реке Ливцу, на котором утвердилась почти без сопротивления со стороны поляков, - были небольшие авангардные стычки. Ко 2 февраля армия стояла в двух массах у Венгрова и Седльце, выдвинув авангарды.

Марш на 100 верст по отвратительным дорогам был совершен чрезвычайно быстро, но с большим напряжением сил. Был дан отдых на 2, 3 и 4 февраля - необходимо было также подтянуть обозы.

2 февраля начальник конно-егерской дивизии барон Гейсмар из состава 5-го резервного кавалерийского корпуса, наступавшего из Киева к Пулавам, дал себя разбить по частям у д. Сточек польскому генералу Дверницкому (3 батальона, 17 эскадронов и 6 орудий).

Рослые конно-егери на массивных лошадях не могли проворно действовать против увертливых польских улан на легких лошадях. Пользуясь превосходством сил, Дверницкий поочередно разбил оба русских полка, которые подверглись панике. Поляки их не преследовали. Русские потеряли 280 человек и 8 орудий, поляки 87 человек.

Гейсмар ушел к Седльце. Дверницкий, сформировав батарею из взятых пушек и воспользовавшись захваченными у русских лошадьми, ушел назад за Вислу. Дело это, маловажное само по себе, имело очень большое нравственное значение для поляков: вселило народу уверенность в его войска, подкрепило убеждение в возможности борьбы с Россией. Дверницкий сразу сделался народным героем, волонтеры стали к нему стекаться. Вообще значение дела у Сточека определяется тем, что оно было первое в предстоявшей кампании.

Наступление русской армии к Вавру. 5 февраля 6-й корпус двинулся на Добре; 1-й корпус - от Лива на Калушин; для связи между ними Литовская гренадерская бригада (Муравьева) - по старой варшавской дороге на Зимноводы (далее дорога идет на Станиславов, Окунев); резервы, под начальством Толя, - из Седльце по брестскому шоссе. В тылу армии Нур, Венгеров и Седльце были заняты гарнизонами. При таком направлении движения неизбежны были столкновения Скржинецкого с Розеном у Добре и Жимирского с Толем и Паленом у Калушина.

Бой у Калушина. Толь раньше Палена вышел в Калушину и обошел позицию Жимирского с обоих флангов. Жимирский без больших потерь успел отступить к Минску.

Бой у Добре. Скржинецкий занял сильную позицию на лесной поляне, опираясь на д. Добре. Он упорно держался против авангарда Розена и даже перешел было в наступление 4-м полком (пользовавшиеся славой «чвартаки»), но с прибытием главных сил 6-го корпуса, после жаркого 4-часового боя, опрокинут; впрочем, в порядке отступил к Окуневу. Потери русских 750 человек, поляков 600 человек.

Скржинецкий имел 12 батальонов, 12 орудий, 4 эскадрона; Розен - 19 батальонов, 56 орудий, 2 уланских полка и казачий, но вводил войска в бой по частям и все-таки не ввел всех. Кроме того, у поляков была выгодная позиция, а русские не могли развернуть своей многочисленной артиллерии.

6 февраля, теснимый русскими, Скржинецкий отошел на гроховскую позицию к Ольховой роще, а Жимирский расположился, не доходя Вавра. Розен выдвинулся к Окуневу (авангард), Пален - к Милосне (авангард); левый фланг армии охранял Гейсмар у Шенницы.

Сражение при Вавре 7 февраля. Сражение было случайное для обеих сторон. 7 февраля фельдмаршал не рассчитывал на сражение. Он приказал 1-му и 6-му корпусам выступить в 7 часов утра и овладеть выходами из лесных теснин на Гроховскую равнину. 1-му корпусу приходилось пройти 8 верст по шоссе, а 6-му 12 верст до корчмы Выгода по дурной старой варшавской дороге. Ясно, что движение колонн не было равномерным.

Хлопицкий также не думал принимать сражения, но так как Жимирского сильно теснил Пален, то на смену и для поддержки послали дивизию Шембека; у них было всего 18 батальонов.

Сражение при Вавре в 1831 г.

В главных силах авангарда Палена между пехотой шла бригада конных егерей, кроме того, в хвосте - еще 22 эскадрона и 16 к. ор.

Хлопицкий приказал атаковать Палена, подаваясь преимущественно вперед левым флангом, Круковецкому - занять Выгоду, сзади Круковецкого стоял Скржинецкий. Таким образом, почти вся польская армия оказалась на поле сражения. Польская артиллерия открыла частый огонь.

Начальника авангарда Палена Лопухина быстро опрокинули. Черноморский казачий полк едва выручил атамана Власова, уже попавшего под сабли. Пален тотчас выдвинул влево от шоссе 1-ю конно-артиллерийскую роту, коннице приказал очистить место для пехоты и перейти влево, чтобы удерживать напор правого фланга поляков. Прибежавшие полки 3-й пехотной дивизии спешно развертывались на шоссе и вправо; немного задержали врага, но все-таки подававшийся вперед Жимирский теснил правый фланг 1-го корпуса и грозил отрезать его от 6-го. Пален выдвигает на правый фланг Новоингерманландский полк. Прибывший Толь двинул вправо Староингерманландский полк и другие пехотные части, артиллерию же 3-й дивизии поставил уступом за конной.

Около 11 часов прибыл Дибич. Он приказал конным егерям пропустить пехоту. Но пока конница очищала шоссе, поляки сделали новое наступление на правый фланг. Конная рота обдала их внезапно картечью; поляки отхлынули, но застрельщики бросились на батарею. Дибич послал против них свой конвой (полуэскадрон лубенских гусар) и поддержал его саперным батальоном, то есть в крайности ввел в дело даже эти части, оказавшиеся под рукой, невзирая на их специальное назначение. Застрельщики оказались отброшены и скрылись в лесу.

Было уже 12 часов. Дибич послал торопить Розена, который успел развернуться только к 3 часам дня. Приходилось по необходимости вводить в бой войска Палена по частям, по мере их подхода: поспешность Лопухина поставила русскую армию в критическое положение.

Между тем начальник авангарда 6-го корпуса Владек, пройдя Грибовскую волю, услышал выстрелы со стороны Палена и сейчас же выдвинул по направлению к нему в лес 3 батальона егерей, которые атаковали неприятеля вместе с правым флангом Палена. Фельдмаршал, услыхав канонаду у Розена, не опасаясь более за свой правый фланг, приказал начать общее наступление, а на крайний левый фланг послал Сакена, чтобы руководить многочисленной конницей. Поляки отброшены повсюду; опрокинутый Сакеном Лубенский старается найти защиту за пехотой, но Жимирского и Шембека тоже теснят. Тогда Хлопицкий сам направляет гвардейский гренадерский полк.

Дибич приказывает конным егерям атаковать прямо по шоссе. Они рады на глазах фельдмаршала загладить свою неудачу у Сточека. Вюртембергский конно-егерский полк опрокинул 3-й конно-егерский польский полк, затем врубился в каре гвардейских гренадер, отбросил их в болота, рассеяв и порубив часть людей. Постепенно тесня врага, русские заняли Вавр.

У Хлопицкого была еще дивизия Скржинецкого, которой он не воспользовался. Если он не имел в виду решительного нападения и предполагал дать окончательное сражение на гроховской позиции, то непонятно, с какой целью бой при Вавре он вел в таких крупных размерах. Круковецкий старался удержать Розена, но, атакованный значительными силами и видя отступление остальных войск, отошел к Ольховой роще, занятой Скржинецким. Розен занял и Кавенчин, прогнав оттуда небольшой польский отряд. В 4 часа Дибич уже завладел выходами из леса, чем и считал достигнутою цель боя.

Урон русских - 3700 человек, поляки потеряли не меньше, считая и взятых русскими 600 человек пленными.

8 февраля на передовых постах у Ольховой рощи завязалась перестрелка. Розен послал 25-ю дивизию Рейбница выбить оттуда поляков. Рейбниц был отброшен с потерею 1620 человек.

Дибич, узнав об этом бесполезном кровопролитии, подтвердил приказание воздерживаться от всяких столкновений с неприятелем.

Бой при Бялоленке 12 февраля. Князь Шаховской с гренадерским корпусом шел от Ковны (начиная с 24 января) на Мариамполь, Кальварию, Сувалки, Райгрод, Щучин, Ломжу и 8 февраля достиг Остроленки. Здесь переправился через Нарев и отправился далее в Пултуск, Сероцк и Зегрж. Переправившись здесь 11 февраля через Буго-Нарев, Шаховской у Непорента соединился с Сакеном (1 батальон, полк улан, рота саперов, 2 орудия), направленным фельдмаршалом для облегчения движения Шаховского. В это время Хлопицкий выслал к северу от Варшавы отряд Янковского для сбора продовольствия. Янковский рано утром 12 февраля напал на Шаховского и был отбит. Тогда Шаховской направился к Бялоленке, намереваясь отрезать Янковского.

Дибич между тем создал план гроховского сражения, при чем намеревался выдвинуть по возможности внезапно и скрытно Шаховского с частью других войск против левого фланга и тыла польской армии и нанести ей в этом направлении главный удар.

Своего плана фельдмаршал Шаховскому не разъяснил, а просто послал приказание (в сущности, это не приказание, а команда) остановиться в Непоренте или там, где застанет посланный. Казак с запиской наткнулся на Янковского, запоздал и прибыл к Шаховскому, когда тот уже подходил к Бялоленке, занятой сильно Малаховским и Янковским. Шаховской атаковал; поляки отошли к Брудно, где Круковецкий соединил свою дивизию и 18 орудий, то есть силы, равные силам Шаховского. Потери с обеих сторон по 650 человек.

Бой при Бялоленке показал фельдмаршалу, что расчеты его на внезапность нарушены. Опасаясь, чтобы поляки не обрушились на Шаховского в превосходящих силах, он в ту же ночь послал ему приказание, опять-таки не пояснив цели, оставаться и не завязывать боя вновь, а если же поляки нападут на него, то наши главные силы атакуют неприятеля с фронта. Адъютант, привезший приказание, сообщил, что Дибич крайне недоволен занятием Бялоленки. Это сильно взволновало старика Шаховского, он начал советоваться, что следовало предпринять, но ничего не решили.

Утром 13 февраля Шаховской, вообразив, что на него может броситься вся польская армия, решил отступить через Гродзиск и Марки на соединение с Дибичем. Круковецкий, видя отступление русских, открыл артиллерийский огонь и двинулся в атаку. Шаховской ушел благополучно, потеряв лишь одно орудие, увязшее в болоте. Бой окончился в 11 часов утра.

Дибич, услышав канонаду Шаховского, решил для его выручки атаковать поляков главными силами. Вследствие этого гроховское сражение разыгралось днем раньше, чем предполагалось - 13-го вместо 14-го, и совсем не по выработанному ранее плану.

Сражение при Грохове 13 февраля. Гроховская позиция находилась на обширной низменной равнине, пересеченной болотами и осушительными канавами. От М. Грохова мимо Кавенчина и Зомбки к Бялоленке тянется болотистая полоса 1–2 версты шириною.

К югу от Б. Грохова расположилась дивизия Шембека, в роще были устроены засеки . Дивизия Жимирского заняла Ольховую рощу, к северу от М. Грохова (около 1 версты по фронту и? версты в глубину, прорезана саженным рвом). Болотистая почва подмерзла и допускала движение. Бригада Роланда рассыпала по опушке густую цепь застрельщиков с сильными резервами сзади. Главная масса бригады стояла за рвом в развернутом строю с интервалами между частями так, что опрокинутые передние войска могли пройти назад и устроиться под прикрытием батального огня и штыков развернутых частей. Другая бригада Чижевского стояла сзади, в резерве. Вблизи за рощею накопаны эполементы для батарей, пронизывавших всю рощу. 2 батареи обстреливали территорию влево от рощи до Кавенчина. За дивизией Жимирского стоял Скржинецкий, предназначенный также для обороны рощи.

Сражение при Грохове в 1831 г.

Кавалерия Лубенского стала между шоссе и д. Таргувек. Кавалерийский корпус Уминского (2 дивизии с 2 конными батареями) - у кол. Эльснера. Круковецкий действовал против Шаховского у Брудно; вблизи Праги - ополченцы с косами (косиньеры) и парки. Общего резерва не было, потому что нельзя же за него считать косиньеров .

Выгоды позиции: русские войска не имели достаточного пространства для развертывания и должны были исполнять его при выходе из леса под артиллерийским и даже ружейным огнем. Недостатки: левый фланг висел на воздухе, что и дало Дибичу основание к его обходу этого фланга корпусом Шаховского, однако неудавшемуся - в тылу большая река с одним мостом, так что отступление опасно.

Силы поляков - 56 тысяч; из них 12 тысяч кавалеристов; без Круковецкого - 44 тысячи; русских - 73 тысячи, из них 17 тысяч кавалеристов; без Шаховского - 60 тысяч.

В 9? часа русские начали канонаду, а затем их правый фланг стал подаваться вправо, чтобы атаковать Ольховую рощу. Атаки ведены были неправильно: войска вводились в бой по частям, не было подготовки артиллерийской и посредством окружения. Сперва 5 батальонов ворвались в опушку, но наткнулись на резервы за канавой и вытеснены из рощи батальонами Роланда. Подкрепили 6 батальонами. Снова русские ворвались, но Чижевский вместе с Роландом (12 батальонов) вновь заставил их отступить. Русские вводят еще 7 батальонов. Длинная линия (18 батальонов) русских стремительно бросается на поляков и выбивает около 11 часов утра всю дивизию из рощи. Сам Жимирский смертельно ранен. Но, не поддержанные достаточно артиллерией, русские сильно терпели от польской картечи. Хлопицкий вводит в дело дивизию Скриженецкого. 23 польских батальона овладевают рощей.

В 12 часов дня Дибич усиливает атаку еще 10 батальонами, начинает окружать рощу справа и слева, где по флангам выставлены новые батареи. Успешно вытеснив с опушки, русские справа могли дойти только до большого рва; зато слева свежие полки 3-й дивизии обогнули рощу и пошли далеко вперед, но попали под самый близкий огонь батарей.

Хлопицкий, желая воспользоваться этой минутой, вводит в дело обе дивизии (Жимирского и Скржинецкого) и 4 свежих батальона гвардейских гренадер, которых лично ведет в атаку. Видя посреди себя любимого своего вождя, - спокойного, с трубкою в зубах, - поляки с пением «Еще польска не згинела» с неудержимой силой нападают на русские утомленные, расстроенные полки. Последние начинают отступать. Поляки постепенно захватывают всю рощу, колонны их подходят к самой опушке, застрельщики выбегают вперед.

Прондзинский, указывая на русскую батарею, кричит: «Дети, еще 100 шагов - и эти орудия ваши». Два из них взяты и направлены на ту высоту, где стоял Дибич .

Это было последнее отчаянное усилие поляков. Фельдмаршал направляет в рощу что только можно из пехоты (2-ю гренадерскую дивизию); усиливает артиллерию: более 90 орудий действовали по сторонам рощи и, продвинувшись вперед с правой стороны (с севера), сильно поражали польские батареи за рощей; для обхода справа рощи двинута 3-я кирасирская дивизия с лейб-гвардии уланским его высочества полком и 32 орудиями, чтобы содействовать овладению рощей, а вместе с тем разорвать фронт отступающих поляков и попытаться отбросить к болотам у Брестского шоссе хоть правый их фланг. Еще правее Литовская гренадерская бригада Муравьева с уланской дивизией заняла колонии Меценаса и Эльснера, наступала вперед, связываясь левым флангом с кирасирами.

Взволнованный Дибич дал шпоры лошади и, подскакав к отступающим войскам, громко крикнул: «Куда вы, ребята, ведь неприятель там! Вперед! Вперед!» - и, став перед полками 3-й дивизии, повел их в атаку. Огромная лавина со всех сторон обрушилась на рощу. Гренадеры, не отвечая на огонь поляков и наклонив штыки, врываются в рощу; за ними пошла 3-я дивизия, далее - 6-й корпус Розена. Тщетно Хлопицкий, уже раненный в ногу, лично обходит передовую линию и старается воодушевить поляков. По грудам тел русские переходят через ров и окончательно овладевают рощей.

Хлопицкий приказывает Круковецкому перейти к роще, а Лубенскому с кавалерией - поддержать предстоящую атаку. Лубенский отвечал, что местность неудобна для действий кавалерии, что Хлопицкий - пехотный генерал и не понимает кавалерийского дела, а что приказание он исполнит, лишь получив его от официального главнокомандующего Радзивилла. Вот в какую критическую минуту сказалась неправильность положения Хлопицкого. Он отправился к Радзивиллу. На пути граната попала в лошадь Хлопицкого, разорвалась внутри и поранила ему ноги. Деятельность его прекратилась. Все дело поляков пришло в расстройство, общее управление исчезло. Радзивилл совершенно растерялся, шептал молитвы и на вопросы отвечал текстами из Священного писания. Малодушный Шембек плакал. Уминский ссорился с Круковецким. Один Скржинецкий сохранил присутствие духа и обнаружил распорядительность.

Руководство действиями кавалерийской массы Дибич поручил Толю, который увлекся частностями и свою кавалерию разметал по полю, лишь один кирасирский принца Альберта полк, имея во главе дивизион подполковника фон Зона, бросился преследовать беспорядочно отходящих поляков. Полк прошел весь боевой порядок неприятеля, и только у самой Праги 5 польских уланских эскадронов взяли Зона во фланг. Но он ловко вывел своих кирасир на шоссе и ушел из-под огня пехоты и ракетной батареи. Атака продолжалась 20 минут на протяжении 2? версты. Хотя потери кирасир доходили до половины состава (Зон смертельно ранен и взят в плен), однако нравственное действие атаки громадно. Радзвилл со свитой ускакал в Варшаву.

Ольвиопольские гусары лихо атаковали Шембека, приперли два полка к Висле и рассеяли. Поляки был оттеснены повсюду. Скржинецкий собрал и устроил остатки сзади на позиции, на песчаных холмах.

Около 4 часов дня показался наконец Шаховский, который проявил в этот день полную бездеятельность. Обрадованный Дибич не сделал никакого упрека, только объявил, что честь довершения победы принадлежит им, и сам стал во главе гренадер. Но когда они подошли к неприятельской позиции, то было 5 часов, день клонился к вечеру. Фельдмаршал задумался и после некоторого колебания приказал прекратить бой.

Потери поляков - 12 тысяч, русских 9400 человек.

Между тем у поляков господствовал страшный беспорядок. Войска и обозы столпились у моста, лишь к полуночи окончилась переправа, под прикрытием Скржинецкого .

При таких условиях русским нетрудно было бы справиться с Скржинецким, а затем и штурмовать Пражский тет-де-пон. Совершенно непонятно, почему этого не сделал Дибич. Его план и заключался в том, чтобы покончить с восстанием одним ударом и притом возможно скорее. Случай как раз представлялся, и фельдмаршал им не воспользовался. Темный вопрос о причинах до сих пор не разъяснен историей .

Расположение русских на квартирах. На следующий день поляки заняли и сильно вооружили пражские укрепления. Атаковать можно было только при помощи осадных средств, а доставка их требовала 4 месяца. Переправа через верхнюю Вислу, дабы затем атаковать Варшаву с запада, также требовала времени. Поэтому Дибич расположил армию на широких квартирах (Окунев, Колбель, Желехов, Радзынь, Седльце), около 40 верст по фронту и 40 в глубину, чтобы облегчить продовольствие путем реквизиции.

Между тем к 10 марта Висла очистилась ото льда и можно было приступить к переправе. Для этого выбрали Тырчин (вне сферы влияния польской армии, ширина всего 400 шагов, фарватер ближе к правому берегу, недалеко впадает Вепрж, которым можно воспользоваться для заготовки и сплава материалов). Хотя распутица достигла крайнего предела, но Дибич торопился и 15 марта отдал распоряжение о движении армии к переправе.

Наступательные действия поляков

Экспедиция Дверницкого ¦ Наступление Скржинецкого

Приостановкой действий русской главной армии поляки воспользовались для частных предприятий. Так как Люблинское воеводство было занято русскими слабо, а кр. Замостье могла послужить опорой для партизанского отряда, то по настоянию Лелевеля отряд Дверницкого (2 батальона, 22 эскадрона, 12 орудий - 6500 человек) назначался для движения на Волынь с целью возбудить там восстание. 19 февраля Дверницкий переправился через Вислу и у Курова напал на кавалерийский отряд генерала Кавера, опрокинул финляндских драгун и захватил 4 орудия. 21 февраля Дибич двинул с разных сторон значительные силы, а руководство всем делом поручил Толю. Тогда Дверницкий 4 марта укрылся в Замостье.

В конце марта Дверницкий решился продолжать экспедицию на Волынь: быстро двинулся к Крылову и там 29 марта перешел Буг. Против поляков на Волыни были войска Ридигера - 11 тысяч с 36 орудиями.

Дверницкий, двигаясь вдоль австрийской границы, убедился, что в этой стороне с господствующим русским населением нечего и думать относительно общего восстания, а потому решил пробраться в Подолию. На Стыри у Боремли (Михайловки) Ридигер преградил ему путь.

Дверницкий ночью скрытно снялся с позиции: шел вдоль границы, а Ридигер параллельно преследовал. 15 апреля Дверницкий занял сильную позицию у люлинской корчмы, тылом к австрийской границе. Ридигер атаковал, но в последнюю минуту Дверницкий не принял атаки, перешел границу и был обезоружен австрийскими войсками.

Наступление Скржинецкого. Для обеспечения армии, двигавшейся к переправе, на брестском шоссе временно был оставлен 6-й корпус Розена, которому приказано: наблюдать Прагу, прикрывать тыл движения, обеспечивать край и особенно охранять Седльце и сообщение с Брестом. В случае наступления поляков в превосходящих силах - отступать на Калушин и даже до Седльце.

Генерал-адъютант граф Карл Федорович Толь

17 марта армия тронулась с квартир. Марш был весьма труден: люди изнемогали от усталости, артиллерию тащила пехота, обозы отстали, понтоны увязли в грязи. Но все-таки 19 марта армия подошла к переправе. На подтяжку обоза требовалось еще 2–3 дня. Уже фельдмаршал готов был начать переправу, как поляки перешли в наступление и нанесли Розену удар, который расстроил весь план Дибича.

19 марта корпус Розена состоял из 18 тысяч, из них 6 тысяч в авангарде Гейсмара у Вавра. Несмотря на указания фельдмаршала, Розен не оттянул назад авангард. Поляки, сознавая все трудности непосредственной обороны Вислы, решились в числе 40 тысяч напасть внезапно на Розена и тем отвлечь Дибича от переправы. Приняты были все меры скрытности. В 3 часа утра 10 марта, посреди густого тумана, поляки стали дебушировать из Праги.

Хотя Гейсмар и действовал энергично, однако нападение было отчасти внезапное, и поляки 8 часов подряд теснили Гейсмара, отступившего к Дембе-Вельке.

Розен успел свести свои войска с квартир, но трех местах: у Дембе-Вельке (10 тысяч вместе с Гейсмаром), у Рыше (3 версты вправо) и у Мистова (в тылу). Местность перед позицией - болотистая, труднодоступная для противника, но болота тянулись под углом к пути отступления (шоссе), проходившего у левого фланга. Между тем Розен даже не сломал здесь моста.

Бой шел очень удачно для русских, многочисленные попытки поляков отражались. Однако блестящая атака кавалерийской дивизии во главе с Скаржинским, произведенная к вечеру, заставила Розена отступить. Корпус отошел к Минску. Потери: русских - 5500 человек и 10 орудий, поляков - 500 человек.

20 марта отступление продолжалось по направлению к Седльце, арьергард остановился у Ягодне. Скржинецкий расположился у Латович.

Движение главной русской армии. 23 марта Дибич собрал военный совет, на котором было решено, по предложению Толя временно отказаться от переправы и двинуться против польской главной армии и на ее сообщения. Уже дана была диспозиция для движения армии 28 марта на Гарволин, как генерал-интендант д. с. с. Абакумов доложил Дибичу, что довольствие войск совершенно не обеспечено, так как вследствие бездорожья сильно отстали ожидавшие транспорты; войсковой запас был уже большею частью израсходован, а пополнить реквизициями нельзя вследствие истощения страны. Дибич решился 28 марта фланговым маршем на Луков сблизиться с запасами в Седльце и Мендзиржеце и с транспортами из Бреста и Дрогичина. 31 марта фельдмаршал вступил в Седльце.

Прондзинский убедил Скржинецкого добить Розена под Седльце, продвинуться к Бресту и отрезать Дибича от сообщений с севером. План: с фронта, от Бойме, сам Скржинецкий; слева, через Суху, Лубенский и справа, через Водыне, Прондзинский, которому поручена главная роль (12 тысяч). Это и привело к сражению 29 марта у Игане, где сильно пострадали 13-й и 14-й егерские полки и Прондзинскому удалось рассеять 2 полка арьергарда генерала Фези.

Потери: русских - 3 тысячи, поляков - гораздо меньше. Только поздно вечером появились польские войска от Сухи, а потом и сам Скржинецкий. Он прибыл к войскам утром 29 марта, ожидавшим его под ружьем. Не выходя из кареты, он стал жаловаться на утомление, в ближайшем селении позавтракал и лег отдыхать; будить его не смели. Главнокомандующий проспал сражение. Войска из Сухи не получили никаких инструкция.

Пребывание Дибича у Седльце. Во время вынужденного бездействия фельдмаршал принял меры для обеспечения продовольствием армию, чтобы удовлетворить текущие потребности и образовать еще двухнедельный запас на 120 тысяч человек. Для этого между прочим было выслано из армии в Брест за продовольствием 450 полковых фур и 7 подвижных артиллерийских парков, которым приказано в Бресте сложить боевые припасы, а привезти зерновой фураж. Стали подходить транспорты с Волыни к Коцку.

Для обеспечения тыла был укреплен Брест-Литовск, снабженный значительным гарнизоном в 12 батальонов, 10 эскадронов и 60 орудий под начальством Розена. Это должно было успокоить и волнующуюся уже Литву.

Первое наступление Дибича. Наконец было решено двинуться с армией через Водыне и Ерузалем к Куфлеву, чтобы обойти с юга польский авангард, внезапно напасть на главные силы неприятеля и опрокинуть их от шоссе к северу.

Приготовления были довольно долги, меры скрытности при марше 12 апреля не приняты, да, впрочем, поляки и раньше были осведомлены о предприятии русских. Вследствие этого Скржинецкий успел ускользнуть и отошел к Дембе-Вельке, где позиция была хорошо укреплена. Все предприятие выразилось арьергардным боем у Минска, где поляки потеряли 365 человек.

После дневки между Минском и Дембе-Вельке русская армия (60 тысяч) отошла назад.

Новый план военных действий

Второе наступление Дибича ¦ Холера

Император Николай сам указал план военных действий. Затруднения Дибича состояли в обеспечении тыла действующей армии и в снабжении ее продовольствием. Обеспечение тыла возлагалось на вновь сформированную резервную армию графа Толстого и на 1-ю армию, которая существовала и раньше. Таким образом, руки Дибича были развязаны. Его армию было приказано двинуть на нижнюю Вислу, обеспечив запас продовольствия первоначально покупкою в Пруссии, а впоследствии доставкой водою из России через Данциг и далее по Висле.

Таким образом, приходилось совершенно менять линию действий, то есть предстояло очистить брестское шоссе от госпиталей и складов и все вновь устроить на линии от Нарева к нижней Висле.

Вскоре же поляки узнали об этих новых предложениях.

Второе наступление Дибича. Движение Хржановского в Замостье обеспокоило фельдмаршала, который получил ложное сведение, будто Скржинецкий 1 мая намерен двинуться против левого фланга русской армии и напасть на Седльце. Тогда Дибич с рассветом 1 мая сам двинулся по шоссе. Первые войска поляков безостановочно отступали. У Янова русские остановились на ночлег, а на следующий день отошли назад. От пленных узнали, что войска принадлежали отряду Уминского. Дибич заключил, что Скржинецкий опять ускользнул. На самом же деле польский главнокомандующий отправился против гвардии, что Дибичу осталось неизвестным.

Холера. Если месячная стоянка у Седльце помогла русской армии устроиться, то и поляки укомплектовали свои войска, окончили формирование новых полков, уверовали в свою силу и в значение одержанных ими частных успехов. Теперь в распоряжении Скржинецкого было 5 пехотных и 5 кавалерийских дивизий, весьма благоустроенных.

В то же время в русской армии быстро развивалась холера. Она появилась на северном берегу Каспийского моря еще в 1830 г., а в следующем году распространилась по всей России и даже в Западной Европе. В армию проникла через Брест, куда сходились отовсюду транспорты и укомплектования. Появилась 6 марта, но сначала слабо, так что в марте считалось всего 233 больных, в апреле, из-за скученной и неподвижной стоянки, их было 5 тысяч. В начале апреля холера проникла и в польскую армию, которая пострадала от нее не менее русской.

Поход Скржинецкого против гвардии

Гвардейский корпус под начальством великого князя Михаила Павловича стоял отдельно от главной армии между Бугом и Наревом и не вполне был подчинен Дибичу. Такое положение приносило вред. Если бы при наступлении к переправам на верхней Висле Дибич мог распоряжаться гвардией, то, быть может, и не случилось бы катастрофы с корпусом Розена.

Теперь поляки задумали разбить гвардию прежде, чем Дибич придет к ней на помощь, а затем войти в соединение с литовскими инсургентами через Августовское воеводство. Остановленный на брестском шоссе для защиты Варшавы Уминский (11 тысяч), соединившись с отрядом Дзеконского, бывшим на верхней Висле, и Хожановским из Замостья, мог собрать 25 тысяч и действовать Дибичу в тыл или соединиться со Скржинецким для общей атаки, в том случае если Дибич пойдет на помощь гвардии.

Всего у Скржинецкого было 46 тысяч, а русская гвардия с усиливавшим ее отрядом Сакена имела только 27 тысяч. Ясно, что шансы на успех были значительны, однако Скржинецкий все колебался. Сначала, 30 апреля, поляки ушли из своего расположения под Калушином к Сероцку, откуда разделились на три колонны: 1) Дембинский (4200 человек) - по шоссе по правому берегу Нарева к Остроленке против Сакена; 2) Лубенский (12 тысяч) - вверх по Бугу к Нуру для уничтожения мостов и перерыва сообщений Дибича с гвардией; 3) Скржинецкий (30 тысяч) - посередине между двумя предыдущими на Ломжу.

Гвардия сосредоточилась у Замброва, авангард Бистрома - у Вонсева, передовой отряд генерала Полешки - у Пржетыче.

4 мая польский авангард Янковского потеснил казаков, но у Пржетыче встретил упорное сопротивление со стороны гвардейских егерей. Полешко в порядке, шаг за шагом, отошел к Соколову. Великий князь в это время сосредоточил главные силы у Снядова.

5 мая русский авангард отошел к Якоцу. Лубенский занял Нур. Скржинецкий для помощи литовцам выслал в интервалах между Дибичем и гвардией генерала Хлаповского с уланским полком, 100 пехотинцами и 2 орудиями, в виде кадров для будущих польских войск.

Прондзинский настаивал на атаке гвардии (23 тысячи), пользуясь превосходством польских сил (30 тысяч). Скржинецкий не согласился, а пошел с дивизией Гелгуда на Остроленку. Сакен успел отступить к Ломже; Гелгуд его преследовал и занял Мястково, то есть почти в тылу гвардии. Великий князь 7 мая потянулся на Белосток.

Итак, удар Скржинецкого пришелся по воздуху; мало того, зайдя так далеко, он поставил армию в рискованное положение. Двигаясь на соединение с гвардией, Дибич 10 мая разбил Лубенского у Нура.

Фельдмаршал продолжал движение на соединение с гвардией, 12 мая он дошел до Высоко-Мазовецка, а гвардия уже была в Менженине. Скржинецкий поспешно отступил к Остроленке.

13 мая Дибич совершил необычайный форсированный марш. Войска Палена прошли 50 верст, Шаховского - 40 верст, и все-таки после короткого ночного привала фельдмаршал продолжал движение.

Сражение при Остроленке 14 мая. Город Остроленка лежит на левом берегу Нарева и соединяется с правым двумя мостами, длиною около 120 сажен: постоянным на сваях и плавучим. Саженях в 700 от берега тянутся песчаные холмы, покрытые мелким и редким кустарником. Вся местность несколько болотиста. Поле сражения представляло много выгод для пассивной обороны, особенно если разрушить мосты. Но этого сделать было нельзя, так как по ту сторону реки находилось еще много польских войск: дивизия Гелгуда в Ломже и арьергард Лубенского. Прондзинский планировал, укрыв войска в кустарниках, громить переправившихся артиллерийским огнем, а затем совместным нападением с нескольких сторон отбросить их в Нарев, причем из-за тесноты русские не будут иметь возможности ни развернуться, ни употребить значительных сил, особенно кавалерии. Скржинецкий, рассчитывая на обычную медлительность русских, не ожидал боя на следующий день и совершенно успокоенный предоставил Прондзинскому сделать необходимые распоряжения; сам же уехал в м. Круки и провел ночь на постоялом дворе, услаждаясь шампанским.

1-я и 3-я пехотные дивизии стали на песчаных холмах. Перед левым флангом на холме - 10 орудий Турского; Биелицкий с 12 орудиями выдвинулся к самому мосту; кавалерия первоначально стала правее, за р. Омулев.

Уже в 6 часов утра 14 мая Бистром показался ввиду Лубенского, который после некоторого сопротивления начал отступать к Остроленко. Около 11 часов утра к городу подошла голова русской армии, сделав в 32 часа 70 верст, причем войска сохранили отличный порядок и бодрость духа. В польском главном лагере царила полная беспечность: в кавалерии лошади были расседланы, пехота разбрелась за дровами, водой и для купанья.

Открыв артиллерийский огонь, гренадеры стремительно атаковали Лубенского. Несмотря на глубокие пески, они быстро ворвались в город и прошли его насквозь, опрокидывая или отсекая неприятеля. Даже знаменитый 4-й полк («чвартаки») был потеснен и совершенно расстроен гвардейскими конно-егерями и уланами. Всего было взято в плен 1200 человек.

Хоть армия и сильно растянулась, но Дибич приказал продолжать бой и овладеть мостами. Тотчас по улице против моста выставили 3 орудия, 4 орудия правее города и 2 - левее. Потом эти батареи, имевшие весьма важное значение, увеличились до 28 и 34 орудий, соответственно.

Поляки пытались разрушить мост, но русская картечь заставила их отойти назад. Астраханский гренадерский полк, имея во главе георгиевских кавалеров, устремляется, несмотря на картечь двух орудий Биелицкого, по переводинам и захватывает пушки. Пац с остатками арьергарда обрушивается на астраханцев, но генерал Мартынов с батальоном Суворовского (Фанагорийского) полка перебежал по плавучему мосту; другой батальон направляется по свайному мосту, и общими усилиями неприятель отброшен. Прибывший на поле сражения Скржинецкий был совершенно озадачен происшедшим и начал бросать по частям свои войска в атаку на русских, переправившихся на левый берег.

Между тем суворовцы и астраханцы ворвались на батарею и овладели несколькими орудиями, но увезти их не сумели, ибо слева показались польские конные егеря. Суворовцы без ранжира построились в кучу и встретили неприятеля огнем. Конные егеря не смутились огнем, подскакали с батальону и, пытаясь ворваться в каре, саблями рубили русских. Тогда батальонный командир приказал бить тревогу и кричать «ура»; испуганные лошади понеслись назад.

Брошенная Скржинецким вперед бригада Венгерского сцепилась врукопашную с русскими у шоссе. Перешедший через мост батальон суворовцев ударил во фланг полякам - они отброшены. Артиллерия с левого берега оказывает русским сильнейшую поддержку.

Венгерский привел свою бригаду в порядок и вновь повел в атаку. Но и Мартынов получил помощь: перешли через мост еще два полка. Ударили на Венгерского с фланга, отбросили и захватили одно орудие. Венгерский потерял половину людей и ушел в кусты. Тогда Скржинецкий приказал бригаде Лангермана не только отбросить русских за реку, но и овладеть городом. Атака была неудачна.

В неописуемом волнении польский главнокомандующий скакал вдоль фронта и кричал: «Малаховский, вперед! Рыбинский, вперед! Все вперед!» Он продолжал последовательно разбивать бригады о русских гренадер. Наконец, он взял бригаду Красицкого, усилил пехотным полком и несколькими эскадронами и сам повел в атаку. Воодушевленные присутствием главнокомандующего, поляки запели «Еще польска не згинела» и бросились на русских. Гордые совершенными уже подвигами, гренадеры опрокинули и эту атаку, причем нанесли жестокий урон, ибо имели 4 пушки. Красицкий, сбитый прикладом с лошади, был взят в плен.

В 4-м часу на правом берегу уже собралось 17 батальонов. Они продвинулись вперед и оттеснили неприятеля. Славившийся своей храбростью 2-й польский уланский полк пытался атаковать, но все его атаки отбиты.

Скржинецкий сохранил непоколебимую твердость; 8 часов он подвергался огню, ища смерти. «Здесь мы должны победить или погибнуть все, - говорил он. - Здесь решается судьба Польши». Он задумал произвести общую атаку остатками всех дивизий. Решение запоздалое - русские уже утвердились на правом берегу, а поляки сильно ослаблены. Сам Скржинецкий стал во главе, и все-таки пришлось отойти с потерей пленными 250 человек.

Еще несколько раз повторялись частные атаки, и в конце концов половина войск выбыла из строя. Теперь уже Скржинецкий старается только продлить бой до ночи. Он приказал собрать все рассеянные части и отдельных людей, свести в батальоны, во главе которых поставить всех наличных офицеров. Длинная линия батальонных колонн без резерва двинулась вперед, а батарея подскакала на самое близкое расстояние к войскам 3-й дивизии, только что перешедшим мост, и обдала их картечью. Ошеломленные Старо- и Новоингерманландские полки побежали назад на мост. Но начальникам удалось восстановить порядок, и те же полки храбро ударили на поляков и преследовали их.

В 7 часов пополудни бой смолк. В 8 часов по недоразумению возобновилась артиллерийская перестрелка, но сейчас же и затихла. Польская армия находилась в полном расстройстве; переход русских в решительное наступление мог бы привести к полному истреблению. Но фельдмаршал под влиянием каких-то второстепенных мыслей, то ли относительно неизвестности, где находится дивизия Гелгуда, не решился преследовать всеми силами и ночью выслал 3 полка казаков. Уже 15-го после полудня послано 7 тысяч под начальством Витта, да и тот двигался с такой медленностью, что в 5 дней прошел 56 верст.

Отступление поляков имело вид самого беспорядочного бегства; чтобы увезти пушки, потребовали из Варшавы извозчиков. Сам Дибич с главными силами лишь 20 мая оставил Остроленку и перешел к Пултуску. Потери русских - до 5 тысяч, поляков - до 9500 человек.

Кончина Дибича. Фельдмаршал энергично готовился к переправе через нижнюю Вислу. Были заготовлены значительные запасы продовольствия, перевозочные средства, артиллерийское и госпитальное довольствие, материалы для устройства переправы. Наконец, произведены разведки мест для переправы и путей к ним. Таким образом, когда все трудности были пережиты, все подготовлено для решительного удара ослабленному противнику, когда победа должна была увенчать все дело фельдмаршала и слава его заблистала бы новым блеском, в это время, 29 мая, граф Дибич скончался от холеры в течение нескольких часов. На основании закона в командование армией вступил начальник штаба граф Толь, но только до прибытия вновь назначенного главнокомандующего графа Паскевича-Эриванского.

Партизанские действия в Литве и Подолии

Восстание в Литве распространилось повсюду, и только города Вильна, Ковна и Визды находились в руках русских. Особенно далеко продвинулась организация повстанческих войск в Самогитии, в Россиенах и Тельшах. Для русских отрядов борьба с инсургентами, несмотря на постоянные успехи в схватках, была тягостна, ибо противник был прямо неуловим.

Хлаповский, искусно пробравшийся между русскими войсками, собрал отряд до 5 тысяч человек и организовал его в несколько пехотных и кавалерийских полков.

После сражения при Остроленке в Литву был направлен отряд генерала Гелгуда, силою до 12 тысяч при 26 орудиях. Гелгуд был храбрый, но бесхарактерный и неспособный человек. Против него действовал генерал Сакен с отрядом, силой до 6 тысяч 21 мая он дошел до Ковны, пройдя в 4 дня 150 верст, а в ночь на 31 мая Сакен пришел к Висле с 7 тысячами и занял позицию в 7 верстах к западу на Понарских высотах.

Силы Гелгуда увеличились до 24 тысяч. Под влиянием Хлаповского Гелгуд решил атаковать русских на Понарских высотах, но медлил с исполнением этого плана. А между тем к Вильне стягивались отряды Сулимы, князя Хилкова и др. Наконец, 4 июня подошел Курута. Всего собралось 24 тысячи с 76 орудиями.

7 июня произошло сражение на Понарских высотах, в котором распоряжался Сакен, хотя старшим был генерал Курута. Поляки действовали неумело и по частям, русские - решительно (особенно отличились лейб-гвардии Волынский и Оренбургский уланские полки). Поляки были разбиты наголову и начали поспешно отступать.

Среди отступавших поляков обнаружились признаки паники. Сакен готовился энергичным преследованием нанести решительное поражение, но… в это время Курута заявил о своем старшинстве и решительно сказал Сакену: «Нет, вы преследовать не будете». Урон русских - 364 человека, поляков - вместе с разбежавшимися 2 тысячи.

С подходом к Вильне резервной армии Толстого Гелгуд сделал неудачную попытку овладеть г. Шавли, где был подполковник Крюков с 5 батальонами и 5 орудиями, после чего его отряд рассеялся: Хлаповский, преследуемый русскими, 30 июня перешел русскую границу у Гудауна, а Роланд - 3 июля у Дегуце.

Во время суматохи у прусской границы 30 июня Гелгуд сидел верхом; офицеры осыпали его упреками и ругательствами. Адъютант 7-го полка поручик Скульский выстрелом из пистолета в грудь убил Гелгуда наповал и спокойно присоединился к своему полку.

Поход Дембинского представляет превосходный образец партизанских действий. Всего было до 4 тысяч. Дембинский избегал открытых пространств и значительных городов; он пробирался лесами между русскими отрядами, разбивая мелкие и обходя более сильные. 28 июня он выступил по направлению к Беловежской пуще и достиг ее 15 июля. Удачно действуя и счастливо проскользнув мимо отряда генералов Савоини и Розена, Дембинский через Рудню, Стердынь 22 июля прибыл к Маркам под Варшавой.

Восстание в Подолии разгорелось преимущественно между шляхтой, потому что не удалось возмутить массу крестьянского русского населения. Знамя восстания подняли братья Сабанские, помещики близ Ольгополя. К концу апреля число мятежников дошло до 5 тысяч под начальством отставного генерала Колышко. Командир 5-го корпуса Рот из Бессарабии прибыл форсированными маршами и около Дашева разбил их наголову (потеря поляков 1600 человек). Остатки еще раз разбиты генералом Шереметьевым у Майданека (близ Деражни). Остатки в числе 700 человек 14 мая перешли австрийскую границу у Сатанова.

Усмирение мятежа Паскевичем

Толь собирался совершить фланговый марш от Пултуска мимо польской армии, опиравшейся на Люблин, по удобным дорогам, уже обследованным раньше. Но Паскевич, прибывший в Пултуск 13 июня, направил армию севернее, якобы для безопасности. 22 июня началось движение четырьмя колоннами. Марш по плохим дорогам был очень труден, все тонуло в невылазной грязи. Между колоннами не было дорог для связи, а потому в случае нужды одна не могла бы дать помощи другой.

Для переправы был избран Осек, вблизи прусской границы. Устройство мостов Паленом 1-м началось 1 июля, а равно и постройка тет-де-понов на обоих берегах. 8 июля окончена переправа всей армии, которая расположилась в окрестностях Нешавы.

Действия на Брестском шоссе. Паскевич приказал Розену выдвинуть авангард под начальством генерала Головина, чтобы: 1) тревожить неприятеля, 2) отвлечь на себя поляков от переправы главной армии, но вместе с тем избегать решительного столкновения с сильнейшим неприятелем, 3) демонстрировать к Праге и Люблину. На все это дано менее 7 тысяч. Головин выдвинулся к Калушину и 2 июля решил атаковать противника несколькими мелкими колоннами, захватив соседние с шоссе пути. В тот же самый день Хржановский, сосредоточив под своей командой 22 тысячи, также решил атаковать. Конечно, поляки опрокинули русских, но только такой дерзостью Головин и мог достичь цели разведки и отвлечения противника.

Движение Паскевича к Варшаве. План осторожного фельдмаршала, опасавшегося рискнуть своими недавно приобретенными лаврами, заключался в том, чтобы по возможности без боя подвести армию к Варшаве, а затем принудить ее к сдаче блокадой.

Обеспечив себя с избытком продовольствием, доставленным из Пруссии, фельдмаршал 15 июля двинулся через Брест-Куявский, Гостынин, Гомбин (18 июля). Поляки занимали известную позицию у Сохачева за р. Баурой; обойти ее можно через Лович. Поляки не оценили значения Ловича, а потому передовые части русской армии заняли Лович 20 июля, а 21-го там сосредоточилась и вся армия. Оттеснив поляков за р. Равку, русские остановились, и так обе армии оставались до первых чисел августа.

В это время в Варшаве поднялось сильное волнение. Вместо Скржинецкого главнокомандующим был назначен Дембинский, увенчанный славой недавнего искусного движения из Литвы. В ночь на 3 августа он отвел армию к Варшаве и занял позицию позади Воли. 3 августа в Варшаве вспыхнуло возмущение уличной черни; искали изменников и перебили многих подозреваемых и ни в чем неповинных лиц. Президентом правления был избран старый интриган Круковецкий, а главнокомандующим старик Малаховский. 6 августа началось обложение Варшавы; армия перешла к Надаржину и окрестностям.

Действия Ридигера. Он занимал Люблинское воеводство. Паскевич предложил ему тоже переправиться за Вислу. Фельдмаршал Сакен, командующий 1-й армией, которому Ридигер был подчинен, согласился, и Ридигер (12 400 человек и 42 орудия) 26 июля перешел Вислу и Юзефове. Против Ридигера действовал польский генерал Рожицкий, имевший в нескольких отрядах не более 5 тысяч человек. 31 июля Ридигер занял Радом.

В начале августа Рожицкий усилился до 8 тысяч и начал действовать наступательно. 10 августа Ридигер уничтожил отряд Гедройца, а самого его взял в плен. Тогда Рожицкий затих, но и Ридигер, выславший по приглашению Паскевича к нему дивизию да оставивший охрану моста, сам остался с 4 батальонами и ничего не мог предпринять.

Действия на брестском шоссе. В ночь на 10 августа из Праги выступил Ромарино с 20 тысячами и пошел на Гарволин и Желехов с целью разбить отдельно Головина и Розена. Ромарино удалось одержать небольшие частные успехи и даже дойти до Тересполя (под Брестом), но разбить Головина и Розена не удалось. 24 августа Ромарино приостановился в Мендзиржеце, так как он узнал о переговорах Круковецкого с Паскевичем.

Штурм Варшавы 25 и 26 августа. Паскевичу удалось сосредоточить у Надоржина 70 тысяч и 362 орудия. В Варшаве поляков было 35 тысяч с 92 орудиями. Если присчитать Ромарино 20 тысяч, то составится самое большое - 55 тысяч. Правда, было еще у Рожицкого 8 тысяч, в Плоцком воеводстве у Лубенского 4 тысячи, в гарнизонах Люблина и Замостья 10 тысяч, что в общем даст 77 тысяч и 151 орудие. Но эти все войска не приняли участия в обороне столицы, равно как и Ромарино.

Для укрепления Варшавы Хржановский предлагал возвести несколько сильных фортов с интервалами для перехода в наступление. Для занятия их он считал нужным назначить 15 тысяч, да в резерв 10 тысяч, итого 25 тысяч было бы достаточно. Инженерный комитет отверг этот проект и набросал целую сотню мелких укреплений, которых даже не успели кончить ко дню штурма. Для занятия всех укреплений понадобилось бы не менее 60 тысяч. Войска, разбросанные мелкими частями за слабыми брустверами, не прикрывавшими от огня многочисленной русской артиллерии, не могли оказать стойкого сопротивления, особенно при отсутствии внешнего резерва.

Укрепления образовали три круга. Самым сильным укреплением в 1-й линии был редут Воля (№ 56) с полубастионами на углах, с редюитом в юго-западном углу и с фланговой обороной рвов. Внутренние укрепления разделялись ретраншаментом на две части: в большей из них был сад, а в меньшей - каменный костел с каменной оградой, приспособленные к обороне. Подступы к Воле оборонялись люнетом № 57. Вторая линия была особенно сильна у калишского шоссе, укрепления № 22 и 23. Третью линию составлял городской вал, высотою и толщиною в 10 футов, построенный напротив контрабанды, без всякого соображения с условиями обороны; только потом он был усилен люнетами и флешами. Иерусалимская застава - сильнейшее место третьей линии, укрепления № 15, 16, 18. На вооружении, кроме полевых пушек, было 130 крепостных, но сильно разбросанных.

Корпус Уминского (20 тысяч) защищал территорию от Черняковской заставы до № 54, а Дембинский (13 тысяч) - все остальное.

Русские решили вести атаку на Волю. С падением этого сильнейшего укрепления штурм остальных казался делом легким. Кроме того, при бое внутри города в этом направлении скорее можно было добраться до Пражского моста.

1-й день штурма, 25 августа. Согласно воле государя, Паскевич предложил полякам покориться на условии общей амнистии. Круковецкий отвечал о желании восстановить отечество в древних пределах. С вечера 24 августа войска заняли следующие места: 1) Пален (11 тысяч) у калишского щоссе на высоте Хржанова; цель - атака Воли. 2) Крейц (12 тысяч) около с. Влохи; атаковать укрепления правее Воли. 3) Муравьев (3 тысячи) у Ракова; отвлекать внимание неприятеля по Краковскому шоссе. 4) Штрандман (2 тысячи) у Служевца; для ложной атаки по Люблинскому шоссе. 5) Хилков (2800 кавалерии) около Хржанова, левее Палена, для охранения левого фланга. 6) Ностиц (2100 лег. гв. кавалерии) позади Збаржа, для связи между Штрандманом и Муравьевым и для отражения вылазок. 7) Гвардия и гренадеры (2700) резерв, за Паленом и Крейцом. 8) рез артиллерия (198 орудий) и резервная кавалерия Витта (8 тысяч) у Солибсы, недалеко от Крейца. 9) Казаки распределены по разным пунктам. В 5 часов утра артиллерия открыла огонь, а спустя часа два войска бросились на штурм. Крейц с налету овладел укреплениями № 54 и 55. Труднее достался Палену № 57. Поляки встретили сильнейшим ружейным огнем атакующего, прошедшего волчьи ямы и переходившего ров. Воткнутые штыки послужили ступеньками для подъема на бруствер храбрецов. Несмотря на отчаянное сопротивление, люнет был взят, большую часть гарнизона положили на месте, 80 человек взяты в плен.

Предстоял штурм Воли, которую занимал престарелый генерал Совинский с 5 батальонами и 12 орудиями. Русские выдвинули 76 орудий, а затем с трех сторон пошла отборная пехота. Она ворвалась через вал, но была тут остановлена отчаянным сопротивлением. Наконец поляки оказались выбиты из сада, но редюит оставался в их руках, расстреливать их артиллерийским огнем было нельзя, чтобы не стрелять по своим. Паскевич послал еще несколько полков, причем гренадеров повел Толь. Под сильным огнем неприятеля русские преодолели целый ряд препятствий, но близость цели всех воспламеняла. Перебравшись через ограду костела, солдаты подступили к палисадам, ограждавшим вход в костел. Сделав пролом, они очутились перед заваленными дверьми костела, которые пришлось выбить. Наконец, в 11 часов удалось ворваться внутрь церкви, где после ожесточенной схватки, неприятель был истреблен или взят в плен. Совинский пал под штыками гренадер у алтаря. Пленных 30 офицеров и 1200 нижних чинов, в числе пленных один из зачинщиков мятежа - Высоцкий.

Муравьев взял Раковец, Штрандман - Шопы. Между тем Уминский произвел демонстрацию против них. Тогда Паскевич послал Муравьеву поддержку, а вместе с тем приказал, несмотря на представления Толя, приостановить пока всякие наступательные действия. Это было совершенно ошибочно: чем больше войск Уминский послал бы против Муравьева и Штрандмана, тем было бы легче атаковать в главном направлении. Поляки воспользовались приостановкой, чтобы исправить ошибки в распределении своих войск, что вызвало лишние усилия и жертвы со стороны русских на следующий день. Наконец поляки приняли приостановку за истощение русских сил и тотчас перешли в наступление против Воли, причем подошли к ней на полуружейный выстрел. Тогда два карабинерных полка без всякого приказания с отчаянной стремительностью бросились вперед в штыки и опрокинули поляков. Но бой на этом не закончился - пришлось 3 раза ходить в штыки, пробрались за вторую линию укреплений и даже в Вольское предместье, но, по приказанию фельдмаршала, отозваны назад. Это был один из кровопролитнейших эпизодов дня.

Уминский отнял у Штрандмана Шопы, но Муравьев удержал Раковец. Было еще только 3 часа дня, но фельдмаршал не пожелал в этот день продолжать штурм. Войска провели ночь без шинелей и теплой пищи, многие даже без куска хлеба, так как запас был только на один день.

2-й день штурма, 26 августа. На следующий день Паскевич имел свидание с Круковецким, но оно ни к чему не привело. Польские войска стянулись преимущественно к центру между Вольскою и Иерусалимскою заставами. Около 2 часов дня русские начали канонаду. В самом начале дела Паскевич был контужен ядром в руку и, бледный, с искаженным лицом, свалился он на землю . Неограниченное командование армией он передал Толю.

Немедленно была сосредоточена 120-пушечная батарея, которая начала борьбу с польской батареей из 112 полевых и крепостных орудий. Муравьеву было приказано энергично наступать. Муравьев, усиленный гвардейской бригадой, повел атаку двумя колоннами. Одной после упорного боя овладел укреплением № 81, а другая устремилась на № 78. Уминский выслал против нее пехотный и кавалерийский полки. Тогда Ностиц послал на помощь гвардейских драгун, покрывших здесь себя и подоспевших к ним на помощь лейб-гусар неувядаемой славой в борьбе с противником, вчетверо сильнейшим.

Около 5 часов Крейц пошел двумя колоннами на укрепления № 21 и 22: 4-я конная рота полковника Житова подскочила к редуту № 21 на 200 шагов и осыпала неприятеля такой жестокой картечью, что он бежал, не выждав атаки, причем конноартиллеристы охотники бросились верхами в редут и захватили орудие. Таким образом, Житов явил крайне редкий образец самостоятельной атаки артиллерией без помощи других родов войск.

№ 22 с двумя батальонами был занят войсками Крейца после упорного боя, причем гарнизон почти поголовно истреблен.

Пален овладел № 23 и 24, а далее после ожесточенного боя - евангелическим кладбищем. Было уже около 6 часов вечера, наступали сумерки. Некоторые генералы предложили Толю отложить штурм до утра. «Теперь или никогда», - отвечал Толь и приказал привести войска в порядок, усилить резервами, направить артиллерию и штурмовать городской вал. После 3-часовой борьбы Иерусалимская застава взята, а около 10 часов вечера - Вольская. Ночью половина войск отдыхала, а другая находилась под ружьем, выдвинув передовые посты всего на 50 шагов впереди вала. Саперы прорезали амбразуры для орудий для завтрашнего дня. Однако драться не пришлось: ночью главнокомандующий Малазовский прислал на имя Паскевича письмо, что к 5 часам утра Варшава будет очищена.

Очистив Варшаву, поляки двинулись к Модлину. 27 августа русская армия вступила в неприятельскую столицу. Потери русских составили 10? тысячи, поляков - 11 тысяч и 132 орудия.

Казалось, что борьба с поляками кончилась и разбитая польская армия должна отдаться на милость победителя. Однако едва поляки избегли грозившей им гибели, как собравшиеся в Закрочиме (возле Модлина) члены правления заявили о нежелании безусловно повиноваться. У Паскевича было 60 тысяч, но в гарнизон Варшавы надо было выделить 12 тысяч, да отряд для обеспечения Брестского шоссе, то есть осталось бы 45 тысяч, которыми он не хотел рисковать и идти против 30 тысяч поляков, хотя и разгромленных и дезорганизованных. Он хотел выждать, когда Розен и Ридигер справятся с Ромарино и Рожицким.

Малаховский приказал Ромарино прибыть в Модлин, но последний, преследуя свои личные цели и подчиняясь желанию магнатов, бывших при его отряде, не исполнил приказания главнокомандующего под предлогом опасности движения к Модлину. Он решил отступить к Верхней Висле, переправиться у Завихоста и соединиться с Рожицким. Ромарино занял сильную позицию у Ополя, но 3 сентября был там опрокинут Розеном, который в конце концов прижал его к австрийской границе. 5 сентября у Борова Ромарино с 14 тысячами и 42 орудиями перешел границу и сдался австрийцам.

В первых числах сентября Ридигер, усиленный из отряда Розена, имел 9 тысяч с 24 орудиями. Рожицкий тоже имел 9 тысяч, но отступил на Пинчов и, предполагая держаться здесь за р. Нидой, отделил к Стопнице Каменского с большею частью кавалерии, 3 батальонами и 2 орудиями. Ридигер 11 сентября послал против Каменского Красовского с 2 тысячами, а сам пошел на Пинчов. 12 сентября Красовский настиг и разбил Каменского у Шкалмбержа (одних пленных 2 тысячи), а генерал Плахово с авангардом Ридигера нанес сильное поражение Рожицкому, отступавшему на Мехов. 14 сентября Рожицкий решил перейти в краковские владения. Ридигер последовал за ним и вытеснил его в Галицию, где австрийцы обезоружили поляков; впрочем, их осталось только 1400 человек.

Смерть полковника Козлиникова в окрестностях г. Плоцка

Видя успехи против Ромарино и Рожицкого, Паскевич решился действовать силою оружия против главной польской армии. Для поляков продолжать войну на севере было невозможно, оставалось перенести войну на юг в лесистую, гористую и пересеченную местность, где можно было опираться на Краков и сочувствовавшую полякам Галицию. Однако, чтобы перебросить армию на юг мимо русских, требовались быстрота, энергия и скрытность.

Новый польский главнокомандующий Рыбинский, оставив гарнизон в Люблине, прибыл 11 сентября к Плоцку. Переправа началась благополучно, но Рыбинский вернул войска назад, от Паскевича были возвращены условия о покорности, принятые большинством на военном совете. Но такое решение вызвало негодование, особенно среди молодых офицеров, а потому предложение - отвергнуто. Паскевич послал большую часть своих сил за поляками по обоим берегам Вислы.

16 сентября у Влоцлавска опять благополучно началась переправа поляков, но Рыбинский, узнав об участи Рожицкого (на соединение с ним уже нельзя было рассчитывать), опять отказался от переправы. Тут же Мюльберг, который вел переговоры с Паскевичем, привез новое его предложение, более суровое, из присяги слова «конституционному» и «отечество» были исключены. Предложение отвергли и решили уходить в Пруссию.

20 сентября польская армия (21 тысяча, 95 орудий и 9 тысяч лошадей) перешла прусскую границу в Собержине, Шутове и Гурзно (к востоку от Торна). Оборванные, в холщовых брюках, без шинелей и многие даже без обуви, поляки внушали сострадание прусским войскам, приготовившимся их принять. Пока войска имели в руках оружие, они еще казались спокойными, но когда им пришлось отдать ружья, слезть с коней, отстегнуть и сложить сабли, то некоторые заплакали. Через несколько дней, однако, поляки предались беззаботной и рассеянной жизни. Их беспокойное поведение, постоянное стремление к интригам и сплетням, ненависть ко всему, что носило признак порядка, наконец, их хвастовство и тщеславие - все это было причиною, что перешедшие границу еще более упали в общем мнении.

За время восстания Царство Польское потеряло 326 тысяч человек, из них 25 тысяч одна Варшава, и свыше 600 миллионов злотых, не считая частных потерь. Но важнее всего, что поляки утратили те значительные привилегии, которыми пользовались до восстания.

Примечания:

До нашествия Наполеона в Москве насчитывалось 9257 монастырей, церквей, казенных и частных строений; из них сгорело 6496; все прочие были более или менее разграблены. Потери частных лиц составили 83 372 000 руб. недвижимого и 16 585 000 руб. движимого имущества. Сюда не вошли убытки дворцового, духовного, военного и других казенных и общественных ведомств.

Эти факты, изложенные в сочинении графа Йорка фон Вартенбурга, непонятны; Наполеон, несомненно, уже решил отступать к Смоленску и применительно к этому эшелонировал свои войска; при таких условиях о сражении и думать было невозможно.

Решиться на отступление очень трудно, особенно тому, кто мнил себя сверхчеловеком и перед кем трепетал чуть ли не весь мир.

В тот же день, 16 октября, в тылу Наполеона, адмирал Чичагов двинулся из окрестностей Пружан к Минску и к р. Березине, оставив Сакена против Шварценберга и Ренье, оттесненных за р. Буг.

Сейм - сословное представительное учреждение; представительное собрание в прежней Польше и позже в Финляндии. - Прим. ред.

Прежде, как ни странно, Чарторыйский был министром иностранных дел в России.

Подпрапорщик - звание, в которое производились нижние чины, выдержавшие экзамен на прапорщика после прохождения курса в школе подпрапорщиков и оставшиеся на сверхсрочной службе. - Прим. ред.

Шляхтич - польский мелкопоместный дворянин. - Прим. ред.

Застрельщик - солдат в передовой цепи. - Прим. ред.

Тет-де-пон (фр. tete de pont < tete голова + pont мост) - предмостное укрепление. - Прим. ред.

Здесь: «четверка» (от польск. cwiartka - четверка, четверть. - Прим. ред.

Засека - преграда из заваленных деревьев. - Прим. ред.

Эполементы - брустверы особого устройства, служащие для прикрытия войск там, где местность не имеет удобных естественных прикрытий. - Прим. ред.

Косиньеры - во время восстания польское войско, вооруженное косами, которые крепились на шестах. - Прим. ред.

Именно эта атака поляков изображена на картине Коссака, где патриотический художник сплошь изобразил торжествующих поляков и только в правом углу одного русского штаб-офицера, поверженного во прах. Хлопицкий - в штатском сером пальто и цилиндре, верхом, за ним в форме генерального штаба Прондзинский. Вообще много портретов. На шоссе видна батарея Пионтека. Он израсходовал снаряды, но не хотел покинуть позиции, сел на пушку, закурил трубку и решил выжидать, пока подадут снаряды. Вдали видна Варшава.